Книга Секретная агентура - Эдуард Макаревич

6. Информационно-аналитический отдел (анализ проблем безопасности по линии Пятого управления; анализ настроений среди интеллигенции, молодежи, служителей культа; подготовка проблемных записок для руководства КГБ, в ЦК КПСС, в правительство).

7. Отдел по борьбе с террором и экстремистскими проявлениями (оперативный розыск по «центральному» террору и помощь органам безопасности в борьбе с «местным» террором в областях и республиках). Это был самый многочисленный отдел, в его штате было около 60 человек: опытные розыскники, специалисты по взрывным устройствам, лингвисты, почерковеды.

8. Отдел по борьбе с сионизмом (еврейским национализмом).

9. Отдел разработок (разработка антисоветских и русско-националистических групп, активных антисоветчиков и националистов. Этот отдел занимался академиком Сахаровым, националистической организацией Васильева «Память», организаторами антисоветского подпольного бюллетеня «Хроника текущих событий»).

10. Отдел по борьбе с зарубежными антисоветскими организациями и идеологическими центрами (радио «Свобода», Народно-трудовой союз, организация «Международная амнистия»), агентурное проникновение в эти структуры, мониторинг их состояния, планов и действий.

11. Отдел, работающий против идеологических диверсий в медицинской и спортивной сфере.

12. Отдел, обеспечивающий проведение массовых мероприятий, в которых участвовали зарубежные граждане (фестивали, форумы, олимпиады).

13. Отдел по работе с радикальными и «экзотическими» организациями и явлениями (молодежные профашистские объединения; «мистические», оккультные компании, карточные притоны; организации панков, рокеров и другие им подобные).

Бобков как начальник управления лично курировал седьмой и девятый отделы – по борьбе с террором и по борьбе с диссидентами, что в определенной мере говорило о приоритетах в деятельности Пятого управления.

Конечно, ни Андропов, ни глава Пятого управления Бобков тогда не оперировали понятием социального контроля, вышедшим из-под пера французского социолога Габриэлля Тарда, и подхваченным американцами Россом, Парком, Лапьером, потом Мертоном, Селфом, Хорли, Рицлером. А ведь, по сути, теория социального контроля встала на пути «молекулярной» теории. Могуч был Тард, когда сформулировал: социальный контроль – это контроль за поведением индивидов в границах определенных общественных институтов, подчинение индивида социальной группе. Американцы, как всегда, пошли дальше: они ввели понятие санкций, то есть воздействия на индивида в случае нарушения им групповых и общественных норм. Ну, а санкции признавались физические и идеологические. Ученые со вкусом писали об идеологических: манипуляции потребностями, настроениями, сознанием, поведением людей. Не углубляясь в мировую мысль, а наша тогда здесь и не дышала, Андропов и Бобков интуитивно, руководствуясь здравым смыслом, формировали принципы и формы социального контроля, соответствующие социализму. И тоже больше думали об идеологических, нежели физических санкциях. Конечно, возможности у КГБ были ограничены, Комитет мог действовать только в определенном ему ракурсе. А ведь проблема социального контроля масс в меняющихся условиях современного мира становилась общегосударственной. Партии бы этим заниматься. Но коммунистическая партия Советского Союза спала, усыпленная своей непогрешимостью.

Пройдут годы и на Пятое управление навесят груду ярлыков и стереотипов: «жандармское», «сыскное», «грязное», «провокационное» и прочее, и прочее. Особенно постарался Бэррон со своей книжкой «КГБ». Но дельно звучало бы другое: управление социального контроля. Управление, где занимались мониторингом настроений, выявляли лидеров-организаторов антисоветских акций, влияли на них, на настроение, ими создаваемое, на ползущее за ним вослед сознание, разрушали антигосударственную оппозицию и долгими днями занимались лечением ранимых, а то и свихнувшихся душ – беседы, убеждение, увещевание. Стоит посмотреть на отделы управления и ясно проступает попытка превратить спецслужбу в этакий социальный инструмент влияния на пассионарных людей, одержимых идеей раскачать страну, социальный инструмент, предупреждающий о грядущих опасностях для государства и нейтрализующий их.

Филипп Бобков: «И хотя даже среди наших сотрудников отношение к Пятому управлению было неоднозначным (некоторые называли сферу деятельности «пятерки» «грязной работой»), тем не менее, важность этого подразделения с каждым годом росла. Самая сложная ситуация – это пресечение противоправной деятельности, арест. Но сравним: во времена правления Хрущева, с 1953 по 1964 год, по статье 58–10 (антисоветская деятельность) было арестовано 12 тысяч граждан. А за период с 1965 по 1985 год всего 1300 человек (по статьям 70 и 190 УК), то есть, по сути, это за весь период существования Пятого управления КГБ. Если, при Хрущеве массовые беспорядки случались каждый год, то за 20 лет, с 1965 по 1985 год, было всего пять случаев массовых беспорядков в стране».

«Наше дело настолько грязное, что заниматься им могут только настоящие джентльмены»

Основатель и глава послевоенной немецкой разведслужбы Рейнхард Гелен как-то в сердцах бросил своим коллегам: «Наше дело настолько грязное, что заниматься им могут только настоящие джентльмены». А дела Пятого управления? То, что его офицеры осваивали самые темные закоулки душ своих подопечных и при этом старались как можно меньше наследить, действительно приближало их к профессионалам джентльменского уровня.

Ветераны с радио «Свобода» однажды скажут, что профессиональные чекисты считали для себя постыдным служить в «жандармской пятерке». И брали, мол, туда более ни на что не годных. Это мнение специалистов со «свободного радио» – филиала ЦРУ. А в самом ЦРУ, в его пропагандистском подразделении, знали, с кем имеют дело: в «пятерке» работали те, кто мог быть и политиком, и идеологом, и специалистом «паблик рилейшнз», и оперативником в одном лице.

Конечно, своеобразная была деятельность. Если офицер Пятого управления «служил» по межнациональным отношениям, то обязан был изучать ситуацию в целой области или республике, изучать исторические и современные особенности и оперативным путем, и привлекая ученых. И выстраивать стратегию снятия межнациональной напряженности и националистических выступлений. А партийные комитеты могли не понимать этой стратегии, и нужно было убеждать, объясняя последствия возможных кризисных ситуаций, которые «свободное радио» из-за кордона всячески возбуждало.

А если офицер «пятерки» работал с творческой интеллигенцией, он стремился знать не только ее «звезд», но и ее настроения, рефлексии, национальные ориентиры. И еще при этом знать проблемы быта, денег и поощрений, моральных и материальных, столь чутко воспринимаемых. Он должен был уметь говорить с этими «художественными» людьми на их языке, быть понятым и не отторгнутым. И это когда те же западные центры и «свободное радио» обволакивали художников своим навязчивым вниманием и заботой об их творческом продукте.

Магические фразы КГБ: дела оперативной проверки, оперативной разработки, литерные дела, объектовые дела. А в целом – дела оперативного учета.