Книга Владимир Богомолов. Сочинения в 2 томах. Том 1. Момент истины - Владимир Богомолов

Перед вылетом из Лиды мы с Поляковым все обсудили и оговорили. Наши выводы вкратце выглядели так:

наблюдение за движением эшелонов ведется в Белостоке или, что вероятнее, в Гродно. Это стационарное слежение: маршрутникам или фланерам продержаться сутки и более непосредственно на железнодорожном узле со строгим охранительным режимом практически невозможно;

наблюдение ведется не одиночкой, а как минимум двумя агентами.

При перевозке реактивной артиллерии — «катюш» — на каждой платформе находится часовой, установки наглухо задраиваются брезентами, под которые подкладываются дощатые каркасы и кипы сена, изменяющие конфигурацию груза. Так что определить, что это «катюши», а тем более отличить в эшелоне «М-13» от «М-31», может только квалифицированный специалист с зорким глазом, человек, имеющий отличную военную и агентурную подготовку, причем полученную в последние полтора-два года, то есть знающий новую боевую технику.

И в Гродно и в Белостоке мы начали с выяснения режима на железнодорожных узлах. Оказалось, что никто из посторонних не смог бы находиться сколько-нибудь длительное время на путях, в депо и служебных помещениях, оставаясь незамеченным. Парные патрули военной комендатуры были ретивы и по-настоящему бдительны; стоило нам потолкаться у эшелонов, как на нас обратили внимание и предложили предъявить документы. Места ожидания для гражданских пассажиров, перроны и пристанционные территории находились под круглосуточным наблюдением транспортной милиции и отделений госбезопасности. Такой строгий порядок и в Гродно и в Белостоке соблюдался с момента освобождения.

На обеих станциях меня не оставляло неприятное чувство какой-то виноватости, особенно сильно я ощущал его в Гродно. На путях там находилось около десяти воинских эшелонов; одни прибывали, другие отправлялись, такой круговорот не затихал уже второй месяц. Войска и боевая техника двигались к фронту, но раньше, чем они туда прибывали, районы выгрузки и сосредоточения становились известны противнику.

Глядя на бойцов и офицеров, ничего не подозревая бегавших у эшелонов, я то и дело вспоминал, что разыскиваемые действуют у нас в тылах уже около месяца, и мурашки ползали у меня по коже.

После ознакомления с охранительными режимами на обеих станциях я утвердился в мысли, что слежение ведется не только маршрутниками или фланерами, но и стационарными наблюдателями, причем скорее всего — железнодорожниками.

Я знал по опыту, что при восстановлении советской власти на освобожденной территории вражеские агенты стараются проникнуть в систему железнодорожного транспорта, причем отнюдь не на какие-либо начальнические должности. Они охотно идут на низовую работу — составителями поездов, смазчиками, стрелочниками, что дает возможность постоянного свободного пребывания на станциях и общения с большим числом железнодорожников и проезжающих пассажиров, в основном военнослужащих.

Разумеется, устроиться на железную дорогу стремится не только вражеская агентура, но и те, кто хочет получить бронь, а также повышенный по сравнению с нормами для городских рабочих паек и топливо на зиму.

В Гродно и в Белостоке оказалось более шестисот человек, имеющих отношение ко всякому обслуживанию, техническому осмотру, профилактике ходовой части и переформированию проходящих эшелонов.

Из этих сотен людей к вечеру мы выявили тринадцать человек, чьи биографии последних лет представлялись туманными. Все они находились на оккупированной немцами территории и проживали тогда не по месту настоящего жительства; никаких достоверных данных, где именно они были эти годы и чем занимались, не имелось. В анкетах у двоих обнаружились противоречивые записи, непонятно как или почему не замеченные работниками отдела кадров.

Из тринадцати человек наибольший интерес, на мой взгляд, представляли четверо:

1. Игнаций Тарновский — составитель поездов станции Белосток. По профессии — оружейный механик. Осенью 1941 года с группой инженеров и техников был вывезен немцами в Германию, где якобы работал на авиационном заводе в Бремене. В июне 1944 года отпущен домой, как указано в автобиографии, по состоянию здоровья. Однако при медицинском освидетельствовании две недели назад признан годным для работы на железной дороге без ограничений — никаких болезней у него не обнаружено. Ни один из вывезенных вместе с Тарновским в Белосток не вернулся, и никаких известий от них за все три года не поступало.

2. Чеслав Комарницкий — составитель поездов станции Гродно. В прошлом офицер польской армии, получивший перед войной высшее военное образование. В сентябре 1939 года был пленен немцами, но бежал из лагеря, пробрался в Южную Польшу, где якобы участвовал в движении Сопротивления, был взводным, а затем командиром роты в отряде Гвардии Людовой «Гром».

3. Его брат Винцент Комарницкий — смазчик. В 1937—1942 годах, если верить анкете, дорожный мастер, затем бежал в Южную Польшу и будто бы находился в одном партизанском отряде с Чеславом.

В письме же, полученном позавчера на станции, утверждалось, что Винцент Комарницкий перед войной и в первые годы оккупации занимался вовсе не ремонтом шоссейных дорог, а служил в дорожной полиции, в так называемой роте движения. За усердное пособничество оккупантам якобы получил две бронзовые боевые медали и личную благодарность самого Кучеры, шефа немецкой полиции всей Польши, известного карателя и палача, убитого позже партизанами. Весной 1943 года Винцент Комарницкий будто бы был направлен из Варшавы в Берлин на учебу.

Письмо, адресованное начальнику станции, оказалось анонимным, но состояло не из общих обличительных фраз, а из конкретных фактов, изобиловало такими точными деталями, что игнорировать его, отмахнуться и не проверить тщательно было бы опрометчиво.

В Гродно, где у них не имелось ни жилья, ни близких родственников, Винцент и Чеслав появились спустя неделю после освобождения. У меня сразу возникло два основных вопроса: почему их отпустили из партизанского отряда, действующего по сей день в тылу у немцев южнее Кракова, и при каких обстоятельствах они оказались по эту сторону фронта?

4. Николай Станкевич — стрелочник станции Гродно. В июле 1941 года, будучи бойцом Красной Армии, пленен немцами. Использовался ими как разнорабочий, а затем как водитель грузовой автомашины. Летом 1942 года был арестован якобы за связь с партизанами и отправлен в лагерь смерти Треблинка. В апреле 1944 года будто бы умудрился оттуда бежать, лесами два месяца пробирался на восток и в конце июня оказался в Гродно, где у самой станции его родители имеют домик с участком; отец работает машинистом.

Почему мы обратили внимание на Станкевича?.. Дело в том, что Треблинка была даже не лагерем для заключения, а комбинатом смерти, где привозимые не только из Польши, но и со всей Европы уничтожались в течение нескольких часов после прибытия. Тех же немногих, кого оставляли на различных работах и убивали спустя недели или даже месяцы, обязательно метили. К вечеру нам удалось установить, что у Станкевича, пробывшего в Треблинке необычайно долгий срок — почти два года, — нет на руке обязательной в таких случаях татуировки — личного знака.