Книга Звук снега - Кэтрин Кингсли

Сейчас же Гай весь целиком был охвачен беспокойством о фактически чужой женщине, и единственным местом, в котором он хотел находиться, была комната, где она лежала. Слуги чуть ли не дрались за право что-нибудь сделать для Джоанны, а ему было обидно, когда его отстраняли от этих общих забот.

Войдя в комнату Майлза, Гривз увидел сына за столом, на котором лежал вставленный в рамку рисунок.

– Садись, папа, – сказал Майлз, указывая на стул возле себя. – Вот тот рисунок Джоджо, о котором я говорил. Мне кажется, ты на нем выглядишь отлично. – Он протянул отцу рисунок и вновь взял в руки ложку. – Рисовый пудинг, – сообщил он. – Мой любимый.

Гай осторожно взял рисунок, посмотрел на свое изображение и замер, даже дыхание на какое-то время сбилось.

Поражала не столько техника исполнения – лорда рисовали многие именитые художники, и даже не сходство. Дело, очевидно, было в таланте художника, точнее, художницы. У Джоанны, безусловно, был дар.

Об этом свидетельствовали утонченное изображение деталей и точность их подбора. Помимо внешнего сходства она сумела передать некоторые черты характера Гривза и даже свое собственное отношение к ним. Портрет был выполнен углем, но даже с помощью этого примитивного инструмента она каким-то чудом сумела передать выражение его глаз, в глубине которых скрывались самые сокровенные мысли. Глаза на портрете рассказывали о том, что сам Гривз не хотел бы о себе знать. Как Джоанна смогла проникнуть ему в самую душу?

С еще большей осторожностью он положил рисунок на стол и опустил голову на ладони. Джоанна! Ей так часто причиняли боль, незаслуженно обвиняли в самых страшных грехах, она потеряла так много дорогих ей людей и, несмотря на это, не утеряла способность видеть истинную правду и стремилась изображать ее на своих картинах. Впрочем, она и вслух всегда говорила правду кому бы то ни было.

– Папа, не надо так огорчаться. Джоджо станет лучше. Я это точно знаю, и Боско тоже. – Майлз соскользнул со стула и положил ладошку на руку Гая. – Ты тоже должен в это верить. Джоджо всегда говорила, что надо верить в волшебную силу ангелов, что если сильно-сильно верить, ангелы услышат и обязательно помогут. Хочешь попробовать моего рисового пудинга?

– Да, спасибо, – произнес Гай, часто моргая, чтобы не дать пролиться слезам. – Не сомневаюсь, что мне он тоже понравится.

17

Джоанна блуждала по странному миру, где все было перевернуто с ног на голову. Перед ее мысленным взором всплывали фрагменты знакомых и вместе с тем незнакомых картин и образов. Как будто она разбила зеркало, в котором отразилась вся жизнь, и теперь пытается склеить осколки, но они складываются совершенно произвольным образом.

В прекрасном саду, окружающем ее виллу, бушевала пурга. Космо, склонившийся над горшками с вьющимися растениями, поднял голову и улыбнулся ей. «Джоанна, милая моя. Пожалуйста, Джоанна, вернись ко мне». Это было странно и немного обидно. Ведь это не она покинула его, а наоборот. Космо умер, оставив ее вновь совершенно одну.

Уэнди шла в совершенно мокром свадебном платье, сшитом из фланели. Почему ее платье так вымокло? Должно быть, из-за снега. А еще потому, что очень жарко. Придя к такому выводу, Джоанна облегченно вздохнула. Конечно же, тем летом, когда была их с Космо свадьба, стояла такая жара, что днем они даже не могли выйти на улицу. Надо бы вылить на себя стакан воды, чтобы стало попрохладней.

Вода. Как бы было здорово! Возле губ, как по волшебству, появился стакан. Но глотать оказалось необычайно трудно, и живительная влага стекла по подбородку. Хоть бы зубы не так стучали!

Наверное, она опять попала в снегопад. Спать. Да, надо спать.

Какой приятный свет там, впереди, такой зовущий. Все, что нужно сделать, – просто пойти на этот свет и позволить себе раствориться в нем.

«Джоанна. Борись, Джоанна! Ты должна бороться!»

Джоанна ощутила раздражение. Надоедливый голос не смолкал и эхом отзывался в голове, а тело всякий раз вздрагивало. Разве можно уснуть при таком шуме?

Джоанна застонала и повернулась на бок. Дрожь усилилась. Почему она не может прекратить эту противную дрожь? Еще подумают, что у нее нервный приступ. Не это ли имела в виду Банч, постоянно говоря, что Джоанна ведет себя так, будто ее блохи кусают?

«Быстрее, Маргарет, пусть Амброз позовет доктора, скажет ему, чтобы шел сразу, не теряя ни минуты. Я не потерплю ни малейшей задержки!»

Зачем Маргарет понадобился доктор? И почему кричит Гай? О, неужели доктора зовут для Мило?!

– Мило! Мило! – громко позвала она.

Маленькая холодная ладошка скользнула по ее руке.

– Я здесь, Джоджо.

Джоанна облегченно вздохнула. С ее маленьким Мило все нормально, а это самое главное.

– Я люблю тебя, Джоджо. Мы все тебя любим. Возвращайся домой, пожалуйста. Ты была где-то не здесь очень долго, целых семь дней. Я считал.

Джоанна улыбнулась. Домой? Какая хорошая мысль. Если бы не эта страшная усталость, она бы попыталась вырваться отсюда и вернуться домой.

– Ради бога, Линдшо, сделайте же что-нибудь! Разве вы не видите, что она опять теряет сознание?! – закричал Гай, обуреваемый желанием так тряхануть доктора, чтобы у того заклацали зубы. – Какой от вас толк, если вы не можете ее вылечить?

– Прошу прощения, лорд Гривз, – сказал доктор, взяв пальто из его рук, – но как я объяснил вам в самом начале, лихорадка должна пройти все положенные стадии. Я не верю в кровопускания, не верю в силу какого-то еще подобного вмешательства. Контесса нуждается только в отдыхе, что я и стараюсь обеспечить с помощью растворенной в воде настойки опия.

Гай опустился на стул.

– Простите, доктор. Эта вспышка не связана с вашими действиями. Я просто очень сильно расстроен.

– И очень сильно устали. Поверьте, милорд, если вы как следует не отдохнете, вы вполне можете оказаться в таком же состоянии, как контесса. Такого напряжения не выдержит даже самый выносливый организм.

– Я прекрасно здесь отдыхаю от всяких дел, – упрямо сказал Гай.

– Отдыхать от чего-то и отдыхать по-настоящему – не совсем одно и то же. Вы безвылазно находитесь здесь уже целую неделю и, как я узнал от слуг, едите ровно столько, сколько требуется, чтобы не умереть с голоду.

– Рисовый пудинг, – сказал Гай с грустной улыбкой. – Мой сын регулярно кормит меня рисовым пудингом. Кажется, это блюдо начинает мне нравиться.

– Но как бы там ни было…

– Как бы там ни было, – перебил Гай, глядя в глаза доктору, – Джоанна остается в очень тяжелом состоянии.

– Тогда молитесь, милорд. Боюсь, что в данном случае это единственное, что можно вам посоветовать. Сегодня ночью либо начнется процесс выздоровления, либо она умрет.

Доктор взял свой чемоданчик и быстро вышел. Гай, который не молился годами и давно утратил веру, сердито посмотрел на закрывшуюся дверь. Но что он потеряет, если помолится? Это его долг – сделать все возможное и невозможное, чтобы Джоанна не покинула мир, к которому пока принадлежит.