Книга Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер

Вот только в мире не осталось достаточно воды даже на то, чтобы вволю поплакать. Мы все должны были бы всплакнуть, но глаза оставались сухими, потому что мы ни о чем не догадывались. Энджи помахала нам рукой, пообещала писать письма, на что Марк возразил, что ей следует отказаться от своих принципов и купить мобильный телефон. Энджи попросила нас не волноваться. Она найдет способ с нами связаться. Люсьен отпускал воздушные поцелуи и еще раз напомнил о свистульке и шоколаде. Мне ужасно хотелось крепко обнять дочь, но Чарли уже завел мотор. Энджи уселась на переднее сиденье рядом с ним. Мы всего лишь прикоснулись друг к другу кончиками пальцев, когда дочь с трудом опустила боковое стекло. Как глупо получилось! Я вдруг вспомнила, что у меня для нее кое-что есть. Я побежала за автофургоном, прося, чтобы подождали. Но фургон подбрасывало на ухабах, пока он въезжал на дорогу.

– Я буду следовать воле Розы там, где смогу, мама! – высунувшись из окна, крикнула мне Энджи.

Впереди полицейский, видя их приближение, уже отпирал замок на главных воротах. Фургон притормозил. Чарли огляделся по сторонам на простирающуюся перед ними дорогу. Прозвучал звук автомобильного клаксона. Нам помахали через стекло, и автофургон исчез из вида. В то время я старалась держаться подальше от проездной дороги. Сестра Амалия говорила, что будет лучше, если я не буду встречаться с верующими, стоявшими лагерем на обочине дороги и ждавшими, когда выпадет возможность узреть избранную. Я с ней была полностью согласна, хотя мной двигали иные мотивы, поэтому и не стала пытаться догнать дочь.

– Бабушка Р! Что ты хотела сказать маме?

Поблагодарив Бога за Люсьена, я обратила все свое внимание на внука.

– Ничего важного… Просто хотела подарить ей вот это, чтобы удача сопутствовала твоей маме в дороге, – сказала я и показала внуку маленькую розу, которую сама вырезала ножом из тиса, покрыла канифолью, отполировала и нанизала на длинный кожаный шнур.

– Красиво.

– Я сама это сделала, – сказала я.

– Можно я пока сберегу это для мамы?

– Разумеется.

Я нагнулась над внуком и завязала шнурок у него на шее, а затем спрятала розу под футболку.

– Роза тебя защитит, – пообещала я ему.

Я быстро выпрямилась, когда заметила, что возвращается Марк, который ходил поговорить о чем-то с полицейским. Палец свой я прижала к губам и подмигнула внуку. Люсьен, причем очень неумело, подмигнул мне в ответ.

Марк покатил велосипед одной рукой, я закинула спортивную сумку через плечо, и мы направились домой с пританцовывающим внуком посередине. Сестра Дороти, склонившаяся над корытом, помахала нам рукой. Позади нее, словно статуя, стояла сестра Амалия, сжав перед собой кисти рук.

– У меня тут много друзей, правда, бабушка? – спросил Люсьен.

Ураган как начался, так и кончился, а дождя не было. Я решила на этот раз не идти вечером молиться вместе с сестрами, а провести это время, размышляя, в саду. Голос молчал, а мои мысли расцветали от глубокой радости по случаю того, что Люсьен – в полной безопасности и будет спать в доме подле меня. Я воззвала к Духу Розы, и та ответила, что все будет хорошо. Я поблагодарила Розу за то, что Люсьен остается со мной.

Я не знала, что она вскоре захочет отобрать его у меня.

* * *

Охранники разговаривали обо мне, но я с трудом могла расслышать, что же конкретно они говорят. Приглушенные слова звучали искаженно – так, словно я слушала через толщу воды. Кажется, нашел меня Аноним. Я, вымокшая под обложным дождем до нитки, ползла на четвереньках по дороге. Я утверждала, что Энджи и Люсьен сегодня уезжают и мне надо с ними попрощаться. Анониму и Мальчишке удалось завести меня в дом и уложить в кровать в моей спальне. Теперь у меня в голове прояснилось. Мальчишка пытался уговорить Анонима ничего не докладывать Третьему и не звонить врачу.

– Он узнает из записи сигналов тревоги, что она выходила за периметр, – возразил Аноним.

– Не узнает. Сейчас он вместе с остальными развлекается на экспериментальных участках. Он считает их настоящими солдатами.

Аноним выглянул из окна:

– Он все замечает.

Мальчишка закрыл жалюзи.

– Я запишу это как нарушение, но несерьезное. Предоставь все мне. Я останусь здесь. Надо будет за ней проследить, чтобы не заболела.

– Ты идешь крутым бейдевиндом, брат, – сказал Аноним и вышел.

Он явно не хотел сидеть за рулем, когда лодка перевернется.

Мальчишка уселся на стул в уголке комнаты, соблюдая приличное расстояние. Он ни на мгновение не забывал о том, что красный глаз камеры наблюдения записывает каждый его жест. Впрочем, одно его присутствие в комнате служило для меня надежным якорем. Я не могла положить голову ему на плечо, не могла попросить его обнять меня и держать в своих объятиях, но той малости, что была, вполне хватило, чтобы держать меня на поверхности, не давая погрузиться в пучину.

– Спасибо, – прошептала я.

Мальчишка бодрствовал ради моей безопасности. Хаос мыслей в моей голове унялся, словно вода в озере, и я вновь вернулась к тем первым ночам, которые провела рядом с Люсьеном.

* * *

Марк и я уложили внука спать. Мы укрыли его одеяльцем, а затем сидели вместе и читали «Сонную водяную крысу». Когда внук заснул, мы спустились вниз и отпраздновали случившееся вином. Немного захмелев, и не только от алкоголя, Марк, вернувшись в нашу спальню, занялся со мной любовью, впервые за последнее время.

Если бы вам взбрело в голову начертить график, то первая ночь, которую Люсьен провел в нашем доме, стала непредвиденным всплеском активности в неумолимо идущей вниз кривой нашего брака. Ныне этот всплеск кажется мне еще более удивительным. Еще несколько дней после той ночи наши отношения двигались по прямой, а потом началось стремительное падение. Наш распорядок дня изменился, что и неудивительно: пригласив маленького мальчика погостить, вы не можете надеяться, что все в вашем доме останется таким, как прежде. Марк сказал, что ранний обед и ранний плотный ужин с чаем не совместимы с работой, которую надо сделать теперь, когда дни становятся все короче и короче. Он составил «новое расписание», которое входило в противоречие с моим желанием проводить больше времени с сестрой Амалией, с Люсьеном, с кем угодно, лишь бы не с ним. Я сказала, что к полудню Люсьен сильно проголодается, а к семи часам вечера уже будет хотеть спать. Теперь не важно, кто из нас был прав, а кто виноват, главное результат: мы жили под одной крышей, но словно в двух разных часовых поясах, и никто не был готов перевести стрелки так, как хочет другой. Ночами было не легче. Люсьен нервничал из-за нас. Всего через несколько ночей внук снова проснулся, крича во сне.

– Я принесу его сюда, – предложила я.

– Если ты хоть раз принесешь, то его отсюда уже никогда не спровадить.

Глядя на мужа и на несмятую простынь между нами, я озвучила очевидное: