Книга Список нежных жертв - Лариса Соболева

Сначала она услышала знакомый голос. Оленька остановилась, не сообразив быстренько добежать до нужного этажа и скрыться в недрах отделения гинекологии раньше, чем на лестнице появятся Эмиль и молодая женщина в очках, похожая на вчерашнюю журналистку из передачи о маньяке. Ольга успела добраться только до площадки, и Эмиль громко окликнул ее.

Конечно, она могла сделать вид, что не расслышала, но это было бы вопиющей бестактностью, хамством... да чем угодно. Эмиль такого отношения не заслужил. Но... она почему-то боялась встретиться с ним. Вопреки желанию убежать, Оленька остановилась, не смея поднять глаз. Варвара скользнула оценивающим взглядом по ее фигуре и прошествовала мимо, бросив своему спутнику на ходу, что подождет внизу.

– Здравствуй, Оля, – сказал Эмиль. – Ты не хочешь меня видеть?

Оленька молчала. Да и что ответить? Вновь всплыла в памяти та страшная ночь, вызвав глубокое чувство досады за себя, затем ощущение вины. Она чувствовала, как к глазам подступают слезы.

– Но почему, Оля? – мягко спросил он. – Я обидел тебя?

– Нет... – наконец выдавила она. – Мне... просто очень стыдно... Я понимаю, что виновата... Тогда, в ту ночь... Простите меня! Я ведь обещала, что ничего не случится... и случилось...

Оленька кусала губы, отвернув лицо. От Эмиля веяло дружелюбием, а она уже давно отвыкла от такого ощущения. Неожиданно он привлек Оленьку к себе, обнял за плечи и погладил по голове. Она не отстранилась с возмущением, как сделала бы раньше, а расплакалась. В этот момент Оленька поняла, что ненавидит свое затворничество, ненавидит одиночество, на которое зачем-то обрекла себя, не хочет возвращаться в холодный дом Антонины Афанасьевны. А Эмиль тихо бормотал ей в ухо, что ни в чем Оленька не виновата, так уж случилось, да и сама она пострадала. Говорил, что разыскивал ее вместе с Лешкой, что... В общем, утешал ее, как, наверное, утешал дочь. Оказывается, это было так нужно, так важно ей! И Оленька, уткнувшая нос в мягкий свитер Эмиля, вдруг почувствовала себя защищенной. И почему-то, она бы не объяснила почему, ей это тоже необходимо.

Потом последовали вопросы, ответы... Узнав, что она ушла «в люди», Эмиль неодобрительно покачал головой:

– Это плохая идея, Оля. Человек должен уходить на работу, а возвращаться домой.

– У меня нет дома, – созналась Оленька. Она не жаловалась, констатировала факт, не более. – Я рассталась с мужем, ушла из его квартиры... это вынужденная мера.

– Уходи из того дома сегодня же, раз тебе там плохо. Спросишь, где тебе жить? У меня поживи, места много. Вон Лешка, кстати, у меня живет. Понимаю, тебе неудобно, но это тоже вынужденная мера, пока не подыщем...

– Нельзя же так сразу... – Оленька оторвала нос от свитера Эмиля, посмотрела ему в лицо с изумлением. В конце концов, его предложение довольно странно выглядело. Но ее глаза встретили серьезный и вдумчивый взгляд порядочного человека. Тогда она, мечтающая о покое и стабильности, сказала: – Я подумаю...

– И думать нечего. Мы с Лешкой беспокоились о тебе. Нам будет спокойней, когда ты будешь рядом. Поехали?

– Но... я должна забрать знакомую и ввернуться в коттедж за вещами. Хотя я, кажется, поступаю безрассудно... нет, просто глупо. Я выгляжу дурой, сознайтесь.

– Жду тебя и твою знакомую в машине. Оля, я рад, что встретил тебя.

Он быстро сбежал вниз, крикнув еще раз: «Жду», а Оленька, находясь под впечатлением встречи и разговора с Эмилем, забрала Марину и пошла с ней к выходу из больницы, не слушая ее лепет.

На улице было темно, пришлось оглядеться. Автомобильный сигнал дал понять, куда идти. Марина и Оленька сели на заднее сиденье, сказали, куда ехать – на Баррикадную. Если честно, Оленьке даже на минуту не хотелось заходить в дом Антонины Афанасьевны. Тем не менее придется...

– Я скоро, – сказала она, выпрыгивая из машины.

Антонина Афанасьевна была дома, естественно, «наехала» на сиделку:

– Ольга, в чем дело? Я же просила вас не оставлять сына без присмотра, я просила не отлучаться из дома. А вы даже дверь не заперли!

– Антонина Афанасьевна, – перебила ее Оленька, – я плохо справляюсь со своими обязанностями и... прошу вас дать мне расчет. Можете вычесть из моего заработка штрафы, так как я виновата – из-за меня ушел из дома и потерялся ваш отец.

– Вы хотите уйти? – переменилась в лице хозяйка. Подобного поворота она не ждала. Нет, она не задрожала в панике, но застыла, будто собиралась броситься на Оленьку и расцарапать лицо, да только не решалась. – Почему?

– Почему? – переспросила та. – Я не могу... мне тяжело. Нет, вы не перегружаете меня работой, вовсе не из-за этого...

– Тогда в чем проблема? Говорите ясней.

Ее покровительственный тон совсем смутил Оленьку. Что ей ответить? Ведь получалось, что причин-то нет. Не говорить же ей, хозяйке, что в ее доме ужасающая атмосфера, что не один дедушка болен шизофренией, а все члены семьи, что к тому же кто-то пытался ночью забраться в Оленькину комнату и потому ей страшно здесь оставаться? Воспитание не позволяло девушке выдать правду в лоб. И все же Оленька сообразила:

– Меня ждет жених. Я переезжаю к нему.

Антонина Афанасьевна покивала, мол, понимаю, затем закурила сигарету и прошлась по гостиной в раздумье. У окна задержалась, возможно, проверяла наличие жениха на улице. Вдруг повернулась резко и спросила:

– Вы не могли бы подождать? Пока я не найду новую медсестру? Ольга, у сына скоро химия... химиотерапия. Вы должны знать, насколько это болезненно, тяжело не одному больному, но и всем родственникам. К тому же мой отец... я должна иметь время, чтобы заняться его поисками.

По меркам современной жизни, Оленьку плохо воспитали родители. Стоило Антонине Афанасьевне намекнуть, что без ее помощи она не обойдется, как ей стало жаль несчастную женщину. Этим и отличается Оленька – ей всех жалко. В сущности, забытому слову «милосердие» она четко следовала всегда, потому и любили медсестру Ольгу в больнице. Да и на каком основании она поселится у Эмиля? Что, вот так сядет ему на шею? Не подумала сразу, а надо было думать. Неожиданно, подняв глаза вверх, Оленька заметила на втором этаже Святослава Мироновича. Он наблюдал за женщинами из тени. Не таился, хотя стоял за растениями в больших горшках, но и не выходил на открытое место, где стал бы виден. А он застыл, как растение в кадке, и слушал, а точнее – подслушивал. Этот факт перевесил, и Оленька твердо сказала:

– Я не могу остаться, решается моя судьба.

И вдруг произошло такое, отчего Оленька не могла в себя прийти еще долго. Антонина Афанасьевна, женщина строгая и неприступная, гордая и холодная, внезапно кинулась к медсестре. Оленька попятилась, но не успела убежать, а хозяйка бухнулась на колени и, обхватив девушку руками за бедра, заголосила по-бабьи:

– Оля, умолю тебя, не уходи. Если б ты знала... мне очень нужно, чтобы ты была здесь! Прошу тебя, девочка, не уходи. Хочешь, я заплачу тебе... больше? Сколько ты хочешь получать? Я буду платить, сколько ты скажешь...