Книга Цена всех вещей - Мэгги Лерман

— Но как только я отдам тебе деньги, ты бросишь меня и отправишься спасать мир, — попытался пошутить я. — Может, я не тороплюсь с оплатой, потому что мне нравится наше общение.

Эхо не рассмеялась. Ее шея и щеки покраснели, она, не мигая, уставилась на бардачок.

Я старался не шевелиться. Не знаю, как это вышло, но, похоже, я сказал что-то ужасное.

— Прости, — извинился я.

Она не ответила.

— Мне правда нравится наше общение, — сказал я. — Ты единственный человек, с которым я по-настоящему разговариваю. С остальными это слишком тяжело.

Она все еще молчала, однако оторвала взгляд от бардачка и посмотрела на меня. В глазах ее было столько чистоты, тепла и грусти, что я вынужден был отвести взгляд.

— Что случилось? — спросил я. — Пожалуйста, скажи мне. Знаю, я дурак. Я тебя взбесил.

— Я не бешусь. Просто… Я хочу, чтобы ты использовал заклинание. Чтобы тебе стало лучше. Но… Я не уверена, что хочу, чтобы ты отдавал мне деньги. Не теперь.

— О, — воскликнул я.

Они имела в виду, что хотела сидеть вот так в грузовике рядом со мной, справляясь о моем здоровье. Хотела шататься по городу и отложить свою поездку, не искать никаких гекамистов и новые ковены, чтобы спасти себя и мать.

Ради меня.

Она протянула руку и коснулась моих пальцев, которые нервно сжимали рулевое колесо. Ее кожа была прохладной. Я выдохнул, и в груди образовался вакуум. Это означало, что нужно снова вдохнуть. Глубоко, полной грудью. Воздух пах кожаной курткой Эхо, ее лавандовым шампунем. Я поднял голову и повернулся. Она была совсем рядом. Одно движение, и я бы ее поцеловал.

На секунду мне показалось, что это стоит сделать. Я чувствовал, как возможность поглощает меня, словно разряд тока, пронзающий тело от макушки до пят. Все во мне вдруг осознало близость этой девушки, реальность ее тела под слоями черной кожи. Тела, которое прижималось к моему собственному.

А потом моя рука выскользнула из ее ладони, я отстранился и выдохнул через рот, чтобы больше не чувствовать запах кожи и лаванды. Я закрыл глаза ладонями, чтобы уйти обратно в онемение и темноту. Затылком я ударился о стекло, но эта боль была ничем по сравнению с тем, как я ненавидел себя в тот момент.

Я не поцеловал ее. Но это не имело значения. Я хотел ее поцеловать, и это само по себе было достаточно ужасно.

— Прости, — сказал я.

Она тоже тяжело дышала. Это было все, что я слышал, — это и грохот моего собственного сердца.

— И ты меня, — сказала она.

— Я не могу.

— Я знаю.

— Но ты… Ты мне нравишься…

— Нет, нет. Пожалуйста, давай не будем об этом.

— Я ценю все, что ты для меня сделала…

— Просто молчи об этом. Серьезно, Уин, давай не будем. Давай посидим в тишине, без разговоров, и ты отвезешь меня домой, и никто из нас больше не вспомнит об этом. Ладно?

Я кивнул и завел машину. Мне пришлось открыть окно, потому что воздух снаружи был попрохладнее, а стекла в машине запотели. Секунды, которые мы ждали, пока они очистятся, были самыми долгими в моей жизни. В каждую из них помещалось по тысяче ударов сердца, если не больше.

Я объехал спортивные поля, высадил ее и поехал домой. Все это время я был уверен, что сейчас настала пора воспользоваться заклинанием, что именно сейчас я достаточно жалок и слаб, чтобы воспользоваться им, — другого выбора у меня не было.

Дома я достал из ящика сэндвич и уставился на него. Если я его съем и это сработает, завтра я превращусь в нормального человека. Возможно, тогда я перестану испытывать чувство вины. Стоило лишь поцеловать Ари, и я мог бы ощутить то же напряжение, которое испытал от незавершенного поцелуя Эхо.

Я не заслуживал ни того, ни другого.

Я решил так. И убрал заклинание обратно.

40

Ари

Вскоре после того как я ушла от Маркоса, мне позвонила Эхо. Я нарезала круги вокруг его дома, чтобы убить время до праздничного обеда у Кей. В голове крутились мысли об Уине. Поскольку я знала о нем очень мало, выцепить какие-то ниточки было очень трудно. Почему Маркос так по нему скучал. Как я менялась, будучи рядом с ним. Они рисовали образ человека, основываясь на том влиянии, которое он оказывал на окружающих. Однако все это мало соответствовало реальному человеку.

Маркос сказал, если бы я действительно любила Уина, то хотела бы помнить. Я подумала о родителях. Возможно, я недостаточно их любила. Возможно, если бы я испытывала к ним более глубокие чувства, мне удалось бы сохранить воспоминания о пожаре и выстроить вокруг них защиту. И в конце концов на месте раны остался бы шрам, напоминающий о былой боли.

До меня вдруг дошло, что сегодня первое августа. Предполагалось, что мы уже будем в Нью-Йорке, но я не смогла доказать Джесс, что в состоянии танцевать, и она так и не возобновила отмененный заказ на перевозку. Вещи больше не складывались в коробки. Посуда и книги за одну ночь возвратились на свои места.

Голос Эхо ясно звучал у меня в ушах, составляя странный контраст с мыслями об Уине и Нью-Йорке.

— Сможешь прийти? — спросила Эхо.

— Сейчас?

— Я попрактиковалась пару раз и думаю, что готова к созданию твоего заклинания. — Голос ее казался возбужденным, почти мечтательным, и я тоже пришла в возбуждение, хотя в то же время не могла представить ее руку, испещренную следами порезов, и дикие крики.

— Скоро буду, — сказала я и побежала, но вскоре снизила темп, едва не растянувшись посреди дороги.

Эхо расписывала, как готовилась к моему заклинанию, упоминала фазы луны и виды пищи, объясняя, как собирается минимизировать побочные эффекты, чтобы вернуть мне Грацию.

— А какие будут побочные эффекты?

— Заклинание будет воздействовать на физическое тело, значит, побочные эффекты будут умственными. Грация, контроль и сила… Возможно, ты станешь более эмоциональной, чем обычно? Тяжело сказать, особенно учитывая, что они наложатся друг на друга.

Мне хотелось восхищаться каждым ее словом, но что-то внутри меня останавливало. Та часть образа Уина, которую я никак не могла заполнить. В конце концов я прервала ее.

— Скажи мне, какое заклинание ты делала для Уина.

Повисла пауза.

— Не думаю, что он хотел бы, чтобы я рассказывала.

— Почему? Это было любовное заклинание? — Если Уин приворожил меня с помощью заклинания, это полностью объясняло мои действия — то, что я готова была пожертвовать своими достижениями и жизнью ради него.

— Нет. Оно вообще не имело к тебе никакого отношения.

Я постаралась не выказать удивления.

— Но он собирался выложить за него пять тысяч долларов — должно быть, это было нечто важное. Таким дорогим может быть лишь постоянное заклинание, верно? — Нет ответа. — Знала ли я об этом заклинании до того, как забыла Уина? Или это и тогда был секрет?