Книга Империя хирургов - Юрген Торвальд

Действительно, мне попадались различные статьи, в которых, правда, сообщалось о результатах наблюдений Фрейда за ходом лечения Фляйшла кокаином. Все они взывали к бдительности. Я представил себе могучего, пышущего здоровьем Хальстеда. Возможно ли, что он оказался не в состоянии сопротивляться действию наркотика, который не сломил физически более слабого Фрейда?!

Остаток дня я провел у Макбрайда, который поделился со мной важнейшими подробностями открытия Хальстеда и последовавших событий, приведших к катастрофе. Обо всем прочем на следующий день мне рассказал Уильям Уэлч, нью-йоркский специалист в области патологической анатомии – часто именно с его разрешения Хальстед работал в морге.

В сентябре, когда я был в Париже и впервые прочел об открытии Коллера, вести об этом сенсационном событии настигли и Хальстеда в Нью-Йорке. К тому времени он и его ассистенты Ричард Дж. Холл и Фрэнк Хартли уже работали в Рузвельт Хоспитал. Эти сообщения захватили сердце и ум Хальстеда. Получив их, он сам, Холл и Хартли практически сразу же с головой ушли в новую научную область. Выводы Хальстеда последовали быстро и были просты: если кокаин снимает чувствительность слизистой оболочки через закапывание или намазывание, то он должен возыметь действие и на внутренние органы, если удастся доставить к ним его раствор. Если осуществить последнее, то станет возможной анестезия целых слоев ткани, возможно, даже целых внутренних органов, что позволило бы оперировать их, не подвергая пациентов общему наркозу.

Проникновение кокаина вглубь ткани можно было обеспечить лишь посредством инъекций. Уже в сентябре 1884 года Хальстед и оба его ассистента в лаборатории Рузвельт Хоспитал начали экспериментировать на себе. Они впрыскивали сначала в кожу, а затем и под нее довольно концентрированный раствор кокаина – от пяти до пятнадцати процентов. Вскоре они установили, что таким образом достигается относительно продолжительное онемение этих участков.

Уже во время этих опытов проявился странный эффект. Никто из окружения Хальстеда не читал статей Фрейда о необычайно бодрящем действии кокаина. Совершенно независимо Хальстед, Холл и Хартли заключили, что после каждого нового эксперимента их работоспособность приобретала невиданные масштабы. Они чувствовали, что могут работать сутками, не испытывая совершенно никакой усталости. Они ощущали себя богами, стряхнувшими всю бренность бытия. Речь Хальстеда становилась свободнее, искуснее, размашистей. Написание докладов виделось ему детской игрой. Его руки оперировали с безошибочной точностью и спокойствием.

Друзья и студенты, расспрашивавшие Хальстеда, Холла и Хартли о секрете их неустанности, в ответ получали щедрую дозу кокаина и чувствовали, как и их работоспособность удивительным образом растет. Но она возвращалась в привычные рамки, как только заканчивалось действие предложенной дозы. Поэтому нужно было присовокупить незначительное количество вещества, чтобы повторить свои же успехи. Хартли использовал кокаин для лечения сильного насморка. Он втягивал его носом. Дыхательный проход тут же прочищался, и, кроме того, он ощущал прилив счастья и бодрости. С тех пор при первых признаках усталости Хальстед, его коллеги, друзья и студенты вдыхали немного кокаинового порошка, что заставляло их снова почувствовать свежесть и силу. В начале января 1885 года в их руки попала написанная около семнадцати лет назад исследовательская работа перуанского генерал-майора медицинской службы Морено-и-Маиса «Химические и физиологические исследования перуанского растения кока и кокаина», которая попадала и в руки Коллера.

Особенно внимательно Хальстед прочел заключение, в котором у и Маиса значилось: «Удивительный факт, который, как нам кажется, заслуживает внимания, состоит в том, что после инъекций кокаина не страдают моторные функции, в то время как чувствительность неизменно снижается». И далее: «Можно ли использовать кокаин как местное болеутоляющее средство? Будущее покажет…»

Месяц после прочтения той работы выдался для Хальстеда бурным и плодотворным – он был поглощен единственной идеей. Если, после того как и Маис ввел кокаин в бедро, вся нога до самой стопы потеряла чувствительность, то этому феномену могло быть только одно объяснение. Должно быть, намеренно или случайно и Маис инъецировал раствор в нерв, проводящий болевые импульсы, что заблокировало сообщение всех нервов конечности со спинным мозгом, а следовательно, и с болевыми центрами в головном мозге. Гениально! Значительно проще, чем ранее предложенный способ обезболивания через большое количество впрыскиваний на малом расстоянии друг от друга. Это должно было помешать нервной деятельности на определенных участках тела и проведению нервных импульсов к мозгу, так как «блокирующий» раствор кокаина вводился непосредственно в нерв. Чрезвычайно возбужденный Хальстед проследовал в свою лабораторию. У одного из подопытных зверей он обнажил седалищный нерв и ввел дозу кокаина в область таза. Вскоре вся конечность потеряла чувствительность. Это вдохновило Хальстеда, а он в свою очередь вдохновил коллег, друзей и учеников на различные анатомические исследования, призванные установить, в каких именно местах следует блокировать болепроводящие пути конечностей и органов. Когда в конце 1885 года Холла мучила сильная зубная боль, Хальстед инъецировал кокаин в нижний альвеолярный нерв. Почти на двадцать пять минут часть челюсти потеряла чувствительность, зуб был безболезненно удален. Хальстед изобрел разновидность местной анестезии, которая распространилась по миру под названием «проводниковой» и произвела своего рода революцию в стоматологии, и мы, живущие сегодня, уже не можем представить себе лечение зубов без местного наркоза.

Весной 1885 года, когда открытие Хальстеда стало достоянием общественности, для самого изобретателя и его друзей употребление кокаинового порошка перед визитами в театр давно стало привычкой, поскольку это добавляло зрелищности любому театральному представлению. Сначала Хальстед не замечал непунктуальности, болтливости или безответственности за кем-либо из своих учеников. Когда же несколько дней он сам не принимал кокаин, он вдруг обнаружил, что у него одновременно проявились головокружение, бледность, озноб и одышка. День спустя возникли сильнейшие желудочные спазмы, вегетативные нарушения и развилась бессонница. Охваченный пока неясным, но тем не менее тревожным подозрением, он склонил также и Холла на некоторое время отказаться от кокаина. Эти несколько дней также полностью подкосили его. Хальстед сделал еще одну попытку отказаться от употребления кокаина, но последствия оказались еще более ужасающими, чем в первый раз. Если он хотел продолжить его работу, его операции, его лекции, без кокаина нельзя было обойтись. Альтернативой был бы шаг в бездну, теперь зиявшую перед ним.

Но и это еще не все факты. Тот осколок его души, что еще не разучился чувствовать, подсказал Хальстеду, что в нем происходят пугающие перемены. Он существовал в пространстве за пределами общечеловеческой реальности. Подолгу ему не доставало воли, чтобы вернуться в реальный мир. Он почувствовал, как вдруг старые друзья и знакомые перестали для него что-либо значить, как события повседневной жизни перестали его интересовать. В один из тех редких часов, когда Хальстед пребывал в сознании, он успел поговорить с Холлом и Хартли и выяснил, что те страдали от сходных симптомов. В марте все их потребности свелись к дозе порошка, но они вряд ли отдавали себе отчет в том, что медленно опускаются на дно.