Книга Любовь и свобода - Андрей Лазарчук

— Ну, вообще, — сказал он.

— Поехали? — спросил Эдон.

Лимон на всякий случай крепко ущипнул Дину за руку. Тот не обратил внимания, с любопытством наблюдая что-то на потолке.

— Поехали, — согласился Лимон.

Больше всего пострадало левое бедро Дину — в него попало с десяток самодельных картечин. В правое попало две, одну вытащили сразу, ранка уже затянулась. Точно так же затянулась дырка в мошонке, из-за которой Дину сильно переживал. А вот левое бедро… бревно, а не бедро. Сообразуясь с картинкой в книжке, Лимон простой чернильной ручкой нарисовал на натянутой коже те места, куда соваться нельзя ни при каких обстоятельствах. Слава Свету, дыры лежат чуть в стороне. Резать можно вдоль, нельзя поперёк. Ну…

Он сполоснул руки спиртом, потом йодом. Взял зонд. Заставил себя забыть, что перед ним друг и вообще живой человек. Муляж. Или собака. Этой весной на уроках выживания пришлось зашивать живот собаке…

Осторожно, но уверенно Лимон погрузил зонд в дырку на правом бедре. Лопались какие-то плёночки… Дину даже не вздрогнул. Потом из-под зонда выплеснулась тонкая струйка липкой чёрной крови, а следом — выползло немного густого белого гноя.

— Что? — Лимон понял, что к нему обращаются, но ничего не расслышал.

Это был Эдон. Он протягивал что-то вроде ножниц с загнутыми краями. Ах, да.

Пулевые щипцы.

Но сначала проверить пальцем… Да вот она, картечина. Если это можно назвать картечью. Острый на скусах кусок толстой проволоки.

Держим пальцем… берём щипцами…

Есть.

Вытекло ещё немного гноя, более жидкого. Эдон протянул красную резиновую грушу. Промыть.

Повалила пена. Конечно. Это же перекись. Убрать салфеткой. Ещё раз то же самое. Достаточно.

Да, в рану надо вставить вот эту трубочку. Чтобы края сами не закрывались. Отлично. Всё с правой ногой? Всё с правой ногой.

Переходим к левой.

Лимон чувствовал себя странно. Очень походило на то ощущение, когда он попал под удар ручных излучателей. Время, пространство, ты сам — всё как-то перестало быть. Тело при этом совершало какие-то действия и даже поступки, а сознание то ли просто отмечало их, то ли руководило — понять это было невозможно.

Зонд… ох ты, сколько гноя. Это буквально из-под кожи. Вот она, картечина, засела неглубоко, так, прихватили щипцами… а она не тянется. Что там может быть?.. Суки. Другого слова не подберу. Это железная цепочка, несколько звеньев. Так… пальцем, аккуратно… ага. Если подцепить здесь… Пошло. Ф-фу, какая гадость… а как воняет… Перекись. Тут мой — не мой… это потом придётся на такую глубину запихивать мазь. Значит, так тому и быть. Дальше. Это просто картечина, убрали… а это тоже кусок цепи. Правильно мы вас спалили, падлы. Вот правильно — и всё. Достаём… хлынуло. Ну, массаракш-и-массаракш, тут литр гноя, не иначе. Широкий разрез. Кровь… ага, Эдон, хорошо. Ничего важного не порезали? Кажется, нет. Рекомендуется обследовать пальцем, это мы помним. Снова какие-то плёнки… Перекись. Ага, вот ещё картечина, выплыла, можно сказать. Так. А ведь, наверное, всё. Больше дырок не видно. Что? Затёк гноя? Вот здесь? Проверим… Да, есть. Отлично, Эдон. (И куда же ты, доктор, джакч-джакч-джакч, прошлый раз смотрел?) Ещё раз промоем, трубки… что? Потолще? Давай потолще. Ага, и дырки сбоку, понял. Мазь — она вон в том здоровенном шприце…

— …Чики-чики-ча, чики-ча, чики-ча… — громко пел Дину.

Помочь перевязать? Сам? С девушками? Конечно, конечно…

Наверное, действие снадобья заканчивалось. Лимон чувствовал, как его ведут. Здесь ступенька…

Потом был душ. На несколько секунд Лимон будто пришёл в себя. Тёплые хлещущие с разных сторон струи. Кто-то растирает его губкой…

Полотенце. Или простыня?

Простыня. Запутался и упал.

Спать.

И это снится: синие глазищи Зее, в которых — бесконечное восхищение.

Что? Да. Конечно. Со мной…

Глава двадцать пятая

Перед пробуждением и несколько минут после него Лимон испытал вдруг настоящее счастье — впервые за множество дней… Он даже не торопился открывать глаза и вообще шевелиться, потому что малейшее движение могло это счастье спугнуть, а то и смести. Заменив чем-то другим.

И всё же он приоткрыл один глаз и потянулся, раскидывая руки… но рядом никого не оказалось. Он повернул голову. Примятая подушка и скомканная простыня… то есть не приснилось! Тогда, в винограднике, было что-то другое — как бы продолжение побега. А сейчас… нет, сейчас всё было по-настоящему. Моя девушка, произнёс он про себя. Моя женщина…

Массаракш, хорошо-то как!

И она вошла. В каком-то смешном халатике, с мокрыми волосами.

— Выспался, командир?

— Не знаю, — сказал Лимон. — Кажется, всё ещё сплю…

— Не хотела тебя будить. Но там Дину…

— Что с ним?!

— О, нет, всё прекрасно. Он просто вспомнил одну вещь. Важную. Поэтому нам надо ехать.

Лимон сел и понял, что он голый. Но это почему-то было не страшно. Как первые люди на первом плоту, подумал он.

— Дай мне во что-нибудь одеться, — попросил он. — Так что вспомнил Дину?

— Что в шахте должна была остаться хотя бы одна смена.

— Но раз они не выбрались…

— Могло что-то сломаться.

— Но тогда… Сколько они без еды?

— Там есть еда. Там много еды. Может, поэтому бандиты заняли под базу именно новую шахту, а не старую. Одежда вот, на стуле.

— Это не моё…

— Пусть теперь будет твоё. Так вот, еда там есть, и очень много. Дину его отец рассказывал, а он же был старшим проходчиком и всё там знал. В одной выработке ещё задолго до войны сделали храм — то ли Творца, то ли Хранителя, не помню. А после войны, когда в храмы ходить перестали, в этой пещере оборудовали склад продовольствия…

— Погоди, — сказал Лимон, натягивая хрустящие неразмятые стражницкие штаны. — Я что-то краем уха слышал. Но это же вроде как раз на Старых шахтах?

— Да нет же. На Старых — подземный санаторий, а храм — на Новых. Это точно. И даже если солекопы не могут подняться, то пробраться в склад они могут вполне…

— Пошли к Дину.

С первого взгляда было видно, что Дину лучше. Оказывается, его уже перевязали с утра, промыли раны, и сейчас он полусидел в кровати, довольный, хотя и осунувшийся. Работал моторчик насоса, вытягивающего гной, в литровой бутылке его собралось где-то с четверть или чуть побольше. Лимон не знал, хорошо это или плохо и сколько должно быть, но вид и общее состояние больного обнадёживали.

— …ну, не все знали, но многие. И ход туда точно был. Отец время от времени тушёнку тягал и шнапс. Часто нельзя было, да и зачем? Тушёнка старая, плохая, шнапс тоже так себе. Просто из принципа…