Книга Девушка с плеером - Валентина Назарова

Я заметила среди друзей твое лицо – та же самая фотография, что и на Фейсбуке. Мелькнула мысль о том, какая ты старушка, – у тебя даже на Майспейс аккаунт был. Я кликнула по ссылке.

На меня смотрело твое улыбающееся лицо. Вверху стоял твой последний статус: «Today has been the most perfect day that I’ve ever seen». Обновление от 23 июня 2007 года. Это же дата фестиваля! Значит, в свой последний день ты была счастлива. Ниже подпись: пользователь был активен 2926 дней назад. Женя, тебя нет уже почти три тысячи дней. Как же так?

Тебе будет приятно знать, что у тебя на стене много постов. Многие спрашивали, как ты и где ты, поздравляли с чем-то, скучали, любили тебя. Еще есть куча всего от Бена. В твоих альбомах я нашла сотни фотографий: группа, концерты, фестивали, ты и Крис. Он такой молодой и улыбчивый, с длинными светлыми волосами, как Курт Кобейн. Ты рядом с ним такая счастливая. Я впервые видела вас вместе. Кажется, он был влюблен в тебя. Хотя что я вообще могу знать об этом? Все мои знания о любви почерпнуты из песен My Chemical Romance и саги «Сумерки». Блин, ты же не знаешь о чем я, да? Неважно. Кажется, я ревную – совсем немного. Ты такая красивая, что захватывает дух.

Я зашла в твой альбом с видео. Там было несколько записей, почти все с концертов. Я открыла видео с заголовком «Дом с красной дверью – часть 1». На экране ноутбука появилась гостиная Криса, ты снимала ее через открытое окно в сад, по-тихому, как настоящий гонзо журналист. Камера тряслась, картинка дробилась. Крис и Марк сидели на диване и перебирали гору каких-то бумажек с озабоченными лицами. Поодаль стояла гитара – другая, попроще, не та красная с концерта три дня назад. Крис то и дело заправлял за ухо длинную прядь русых волос, внимательно рассматривая что-то в руках.

– Вот она! – триумфально вскричал Крис, подняв над головой обрывок салфетки. – Я знал, что не мог выбросить ее.

– Дай же скорее, – Марк выхватил мятую бумажку у него из рук и, приподняв очки, пробежал по ней глазами. Он говорил с простецким южнолондонским акцентом, заменяя сочетание «th» на отчетливое «ф», а не так как сейчас, как профессор. – Ага, точно! Это та салфетка из поезда, со стихами. А я-то уж думал, потерялась!

Он схватил в руки гитару и протянул бумажку Крису:

– Тут только мост и припев. Ну ты понял.

Марк заиграл на гитаре, внимательно глядя МакКоннеллу в глаза, и произнес одними губами: «Давай!» Крис начал петь. Это было что-то веселое и легкое, его голос был еще по-мальчишески звонким, без той горечи, которая сквозила в нем пару дней назад в «Королеве». Он то и дело сбивался на смех. Они смотрели друг на друга с сосредоточенностью ученых в лаборатории. Вот он – процесс творения воплоти. Вместо куплета Марк продолжил играть, мурлыкая себе под нос какие-то слова, а Крис вскочил с места, снял с головы Марка черную шляпу-трилби, закинул себе на макушку и принялся ловко отбивать чечетку в узком пространстве между диваном и столом. Через секунду в комнате появился Бен с губной гармошкой и подхватил мелодию, отстукивая ритм носком ботинка.

Я смотрела на экран не отрываясь. Никогда еще я не видела столь неподдельного веселья. Им было что сказать, только вот у них это не сложилось. Особенно странным было видеть их троих вместе, в одной комнате, зная, что жизнь сделает с ними за следующие восемь лет.

Тут камера задрожала. Марк прекратил играть и бросил взгляд в окно.

– Ты что, снимаешь? – спросил он, моментально деревенея и прямо на глазах превращаясь в того Марка Риммера, которого знала я.

– Да, – захихикала ты и прошла в дверь, – для вашего архива! Мой мальчик-звезда и его группа.

Крис послал в камеру воздушный поцелуй и направился прямиком к тебе. Бен присел на краешек дивана. Волшебство закончилось.

– Не снимай, пожалуйста, – тихо произнес Марк, и ты опустила камеру вниз…

Ой, подожди, мне еще что-то пришло. Сейчас проверю, что там, и посмотрю остальные видео.

Status: не прочитано

18:37 27 июня 2015, суббота
Dirty Pretty Things – «Truth Begins»

Привет!

Ни за что не угадаешь, где я. Хотя угадаешь – у меня включено гео. Я сижу на траве на парковке у Бронзовых ворот на фестивале Гластонбери и пребываю в легком отчаянии. Хочешь знать, как я здесь оказалась? Ты даже представить себе не можешь. Я думала, все закончилось. Но нет, на тебе, еще один перевертыш. Но я опять веду себя как королева спойлеров.

Где-то в пять утра в ночь с пятницы на субботу я вдруг поняла, что мне необходимо быть на фестивале. Я должна была кое-что сказать Марку, лично и срочно. И это не имело отношения к тебе и твоей смерти. Но его телефон все слал и слал меня в голосовую почту.

Мне нужно было попасть на Гласто! Я поискала информацию о билетах – оказалось, их раскупили подчистую еще в октябре! Можешь себе представить?! Люди готовы платить по двести с лишним фунтов и планировать свою жизнь за восемь месяцев, даже не зная, кто там будет играть! И, чисто для справки, фунт стоит сто рублей. Ты пропустила две волны экономического кризиса, оставившие мир в руинах.

Вообще, пора завязывать писать тебе: с тех пор как я узнала, что ты умерла, послания больше напоминают лирический дневник. Клянусь, я завяжу. Но только не сегодня. Сегодня мне нужна ты. К тому же, если со мной что-нибудь случится, эти записи найдут.

В конце концов я набрела на любопытную ссылку в комментариях к одному из постов про несправедливость политики продажи билетов на Гласто. Я написала личное сообщение человеку, который утверждал, что знает парня, который знает парня, который может помочь. После недолгих уговоров он признался, что работает в музыкальной индустрии и готов внести меня в список за символические сто фунтов. Я спросила у него, каковы гарантии, и он скинул мне ссылку на свою страницу в Фейсбуке. У него был весьма внушительный список друзей, не говоря уже о фотографиях, где его отметили. Почувствовав мои сомнения, он в качестве решающего аргумента скинул селфи из бэкстейдж-зоны с каким-то добродушным бородатым дедушкой. Не знаю, что он хотел этим сказать. Скрепя сердце, я перевела ему деньги и взяла билет на поезд до станции «Касл-Керри».

Устроившись в коконе из музыки и своих мыслей, я двинулась в путь. Поезд не успел даже отъехать от вокзала Паддингтон, когда у меня завибрировал телефон. Звонил отец. Как странно, к чему бы это? Не иначе родительское чутье.

– Папа? Вы вернулись?

– Ника, привет! Нет, еще в круизе. Я… – Линия хрустела, как простыни в дорогом отеле. – …Я просто хотел узнать, все ли в порядке, не ввязалась ли ты в какую-нибудь авантюру.

Мне захотелось обнять его, моего скрытного и скупого на проявления чувств отца.

– Нет, пап, все в порядке. Как мы и договаривались, я жду тебя и ничего не предпринимаю сама.

– Где ты сейчас?

Я посмотрела в окно на копошащуюся на перроне толпу.