Книга Гарем до и после Хюррем - Николай Непомнящий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во внутреннем дворе с портиками с трех сторон находятся фонтан, большая баня с куполом, входная дверь с лестницей, ведущей в покои младших служанок. За ними расположены кухня, подвал, прачечная, туалеты и рядом — покои наложниц.
Из книги Алев Литлэ-Крутье
«Гарем. Царство под чадрой»
Большинство игр одалисок сейчас выглядят очень незамысловатыми и примитивными, скорее детскими забавами, нежели развлечениями взрослых женщин. Но надо помнить, что средний возраст тех женщин был семнадцать лет. В игре «Стамбульский господин», например, одна женщина наряжалась мужчиной, рисовала себе толстые брови и усы. Вырезанный арбуз или тыква служили шляпой, а на плечи накидывалась вывернутая наизнанку шуба. Ряженая садилась верхом на осла спиной вперед, одной рукой держась за хвост животного, а другой перебирая «четки», сделанные из луковиц или долек чеснока. Кто-нибудь пинал осла, тот скакал, всадница визжала, стараясь удержаться в седле наподобие американского ковбоя на родео.
Другая распространенная игра напоминала наши салочки. Одна из девушек как бы ненароком падала в бассейн. Она выбиралась из воды, а другие мешали ей и сталкивали обратно. Выбравшись из бассейна, она бежала за другими и, догнав, сталкивала в тот же бассейн. Выбирая себе очередную любовницу, султан наблюдал эти игры из своего окна.
Еще одна игра, где водила девушка с завязанными глазами, называлась «Красавица или уродина?». Участницы игры изображают красавиц или уродин, а водящая должна угадать, на кого ей указывают. Угадав, она снимает повязку, надевает ее на другую девушку, и все начинается сначала.
Своим дочерям султан дарил девочек-черкешенок, которые служили живыми куклами. Принцессы купали их, заплетали им косы, шили с помощью своих царственных матерей «куклам» платья и «учили» тому, что полагается знать только принцессам. Когда девочки-куклы подрастали, их делали служанками принцесс, они сопровождали своих хозяек при переезде в новый дом, когда тех выдавали замуж.
Дверь около апартаментов кадын-эфенди ведет к лестнице, называемой «Сорок ступеней». Через пятую дверь можно пройти в покои наложниц, где жили около двадцати пяти девушек. Внутри две отдельные секции. Окна выходят во внутренний двор. Здесь же возвышается антресоль, поддерживаемая мраморными колоннами. Промежутки между колоннами были закрыты деревянными перегородками. Новые секции образовывались по мере роста численности наложниц в гареме.
Неопытные наложницы оставались на первом этаже, а опытные — на верхнем. В комнате, где жили десять неопытных наложниц, вместе с ними находилась одна опытная. Камин на нижнем этаже согревал все покои.
Лестница около апартаментов кадын-эфенди ведет вниз, в больницу гарема. Фактически общее число ступенек составляет пятьдесят две. Там, где кончается лестница, размещается подвал матери султана. Помещение для наложниц расположено к востоку от внутреннего двора, и последний называется внутренним двором наложниц. Около помещения для наложниц — комната врача. В больнице было два отделения — баня и кухня. На другой стороне внутреннего двора находились прачечная и место, где обмывали тела умерших в гареме. Тела выносили через дверь Мейит.
Из заметок Грейс Элисон в английских газетах конца XIX в.
В конце нашего столетия с восшествием на престол Абдул-Хамида II музыка кончилась и прекратились забавы. Султан страдал маниакальным страхом смерти от руки убийцы и поэтому запретил всякие собрания, включая музыкальные представления, катания на лодках и танцы. Его правление стало периодом всеобщей скорби. Одна из женщин говорила, что гаремы погрузились в свое образный траур, лишивший их развлечений, которые делали их замкнутую жизнь более или менее сносной. В этих свидетельствах, в частности, сообщалось: «Мы праздны, никому не нужны и от этого несчастны. Женские руки и ум требуются повсюду, везде полно работы, которую мы можем делать, но обычаи страны не позволяют нам работать. Когда б мы были фаталистками, как наши бабки, мы, наверное, так бы не страдали, но, став культурными, мы начинаем сомневаться в мудрости нашей веры, бывшей ранее нашим утешением. Обдумывая свою жизнь, мы не находим ничего, кроме несправедливости, жестокости и незаслуженного горя. Покорность и культура сосуществовать не могут. Как мне передать мучительность нашего повседневного бытия, пропитанного неотступным чувством страха? Никто, кроме самих турчанок, не может понять ужасную жизнь женщины в Турции. Воистину турецкие женщины достойны сострадания… Есть ли страна, пережившая более страшную историю, чем та, что происходит при нынешнем правлении у нас? Может показаться, что я сгущаю краски, но как могу я думать иначе, когда лучшие годы моей жизни пошли прахом? Спрашиваете, как мы проводим день? В основном, мечтаем. Что еще нам делать? Утешением для нас, сидящих взаперти, служит один вид Босфора с проходящими по нему кораблями. Эти корабли для нас как добрые феи, которые когда-нибудь увезут нас куда-то в неведомое… Вот мы и смотрим на прекрасный Босфор, вознося хвалу Аллаху, что дал нам хотя бы это удовольствие в жизни.
В отличие от других женщин гарема, я пишу… Эти письма — мой сон, моя мечта, и когда наваливается тоска, когда разум бунтует, что случается часто в нашей тягостной жизни, я ищу выход в этих письмах неизвестно кому. А писать их означает рисковать жизнью. Но мне все равно! Вот что я вам скажу: за свои страдания я всей душой ненавижу европейское образование и культуру! Почему я родилась в гареме, а не свободной европейкой, о которых я все время читаю? Почему судьбе угодно для таких страданий избрать именно нас?
Иногда мы поем восточные песни под аккомпанемент турецкой лютни. Эти песни всегда звучат в миноре, все видимое вокруг затянуто облаком грусти, порой безысходность и неисчерпаемая печаль нашей жизни перехватывают горло, слезами полнятся наши глаза, а чаще бывает так горько, что даже слезы не приносят облегчения, и хочется просто умереть. Как настоящая дочь своего племени, я начинаю день с благими намерениями. Я должна что-то делать, чтобы показать себе, что веду счет текущим часам! Наступает вечер, приходит моя старая няня раздеть и причесать меня… Я валюсь на диван и засыпаю как мертвая в полном бессилии от того, к чему даже сил не приложила».
Справа от внутреннего двора были расположены покои второй, третьей и четвертой жен. Покои старшей кадын-эфенди находились во внутреннем дворе вали де-султан около зала с камином. (Как мы помним, жены султана назывались кадын-эфенди, среди них была старшая, вторая и т. д.)
Покои второй кадын-эфенди имели деревянную дверь и очень низкие софы. В них две комнаты, стены которых покрыты фарфором из Кютахьи. Настенный фарфор с течением времени реставрировался. Оттуда вы проходите в узкий коридор. Туалет находился на правой стороне, а лестница — на противоположной. Коридор ведет в главную комнату. На стене справа — несколько полок, камин и мойка с кранами для холодной и горячей воды.
