Книга Горячая "холодная война". Юг Африки (1960-1990 гг.) - Владимир Шубин

Однако даже при таких благоприятных обстоятельствах ему было нелегко выполнить все просьбы и пожелания мозамбикского руководства. Так, Самора Машел хотел совершить свою первую заграничную поездку в качестве президента в СССР, ради этого он даже откладывал свои визиты в другие страны, но он и его окружение не знали, насколько трудно было советскому посольству «доказать в Москве целесообразность, своевременность и необходимость этого визита» и получить согласие хотя бы на краткую встречу Машела с Брежневым. Евсюков делает интересное замечание: «Леонид Ильич был уже больным человеком и проблемами Африки, похоже, не очень интересовался, доверяя всецело в этих вопросах мнению министра А. А. Громыко, помыслы которого были явно не проафриканские»[657]. После визита Машела в СССР, состоявшегося в мае 1976 г., «…всем казалось (а в наибольшей степени мозамбикским друзьям), что открыты возможности для будущего всестороннего развития советско-мозамбикских отношений»[658]. Однако, «дальнейший ход событий доказал нашу экономическую несостоятельность, вернее, неумение и даже нежелание по-деловому, с выгодой для себя и партнера использовать открывшиеся возможности», такие как использование природных ресурсов Мозамбика. Евсюков пишет о «государственной машине бесконечных согласований, требований предоставления все новых и новых расчетов»[659].

Оценку состояния двусторонних экономических связей, данную Евсюковым, практически разделяет Сержио Виейра. По его мнению, в годы, когда во главе СССР находился Л. И. Брежнев, они были «по сути своей хорошими» (он особо выделяет поставки в Мозамбик нефти на льготных условиях), но многие проблемы возникали из-за «очень сложной бюрократической системы министерства внешней торговли»[660].

Другое препятствие было не менее важным – разгоравшаяся в Мозамбике гражданская война[661], развязанная РЕНАМО. После достижения независимости Зимбабве эта организация была «подобрана» спецслужбами ЮАР, которая оказывала ей разностороннее содействие. Некоторые операции РЕНАМО, по существу руководимые Преторией, были специально направлены против проектов, осуществлявшихся при содействии Советского Союза. К наиболее трагическим последствиям привело нападение бандитов на поселок горняков Морруа, к северу от Замбези. Два человека из группы советских геологов, находившихся там, были убиты на месте, а 24 похищены. Из них двое умерло в заключении, пятеро смогло бежать, 15 человек, больных и изможденных, удалось освободить, большинство – через шесть месяцев[662]. К несчастью, все усилия выяснить судьбу двух геологов, Юрия Гаврилова и Виктора Истомина, которых ренамовцы отделили от основной группы, были тщетными. Единственное сообщение, которое было получено в Москве из Претории после установления двусторонних конфиденциальных контактов, было довольно нечетким: власти ЮАР полагали, что их уже нет в живых.

По мнению Евсюкова, руководство Мозамбика и, в частности, Машел тоже делали ошибки. Его «экстремизм левацкого толка», о котором говорилось выше, нашел свое выражение в отношении тех португальцев, которые были готовы сотрудничать с ФРЕЛИМО и считали Мозамбик своей родиной, но были вынуждены покинуть страну, особенно из-за отказа властей признавать двойное гражданство. (Оно было разрешено в Мозамбике, но много лет позднее.) Их массовый отъезд явился ударом по экономике страны[663].

Евсюков пишет: «Понять и оценить жизнь и деятельность С. Машела можно, только хорошо зная факты его противоречивого жизненного пути и черты характера – одаренность от природы, с одной стороны, и недостаточность образования в сочетании с попытками компенсировать этот недостаток путем подражания сильным мира сего, – с другой стороны»[664]. И в то же время он справедливо отмечает: «…многие из его дел, которые кажутся на первый взгляд неоправданными, нужно оценивать в контексте войны и страстей того времени, в которое он родился и вырос как политик и государственный деятель… Как известно, мямли национально-освободительные революции не делают»[665].

Визит Н. В. Подгорного, Председателя Президиума Верховного Совета СССР, в марте 1977 г. должен был стать новой вехой в отношениях Москвы с Мозамбиком. Как вспоминает Евсюков, мозамбикцы «… подготовились к этому визиту очень ответственно и с исключительной тщательностью»[666]. На Подгорного и его делегацию[667]большое впечатление произвела «атмосфера всеобщего подъема, дружбы и откровенности. Запомнился массовый митинг в центре города (Мапуту), когда огромная толпа пела «Интернационал»[668].

Это не должно было быть неожиданностью, потому что на своем III съезде в феврале 1977 г. Фронт принял решение реорганизоваться с «марксистко-ленинскую» Партию ФРЕЛИМО. Нужно подчеркнуть, что выбор в пользу социализма был сделан самими мозамбикскими руководителями, хотя, по словам Виейры, на них повлияли и слова маршала А. А. Гречко, который, беседуя с министром обороны Мозамбика А. Чипанде и членами военной делегации за год до этого, буквально накануне своей скоропостижной кончины предлагал не скрывать своих намерений. «Он сказал нам, что настало время заявить о нашем истинном цвете, поскольку все знают, что мы строим страну на принципах социализма… Мы долго обсуждали это. Эта дискуссия внесла вклад в решения, которые мы приняли позднее на III съезде»[669].

На праздновании независимости Мозамбика Машел назвал социалистические страны «естественными союзниками» своей страны. Эта формулировка отнюдь не исходила из Москвы. Напротив, она весьма смущала двух сотрудников МИДа, заблаговременно прибывших в Мапуту в связи с подготовкой к подписанию Машелом и Подгорным Договора о дружбе и сотрудничестве. Однако «то ли их так строго проинструктировали, то ли у них в генах был заложен неисправимый бюрократизм…, но всякое разумное предложение мозамбикцев заставляло их лихорадочно копаться в папке с образцами и если они не находили прецедента, категорически отвергали инициативу… Один момент так и остался несогласованным. Идиотизм с нашей стороны был очевиден. Друзья предложили написать о Советском Союзе как о естественном союзнике. Даже мое поручительство в том, что это слово не вызовет возражений, не помогло. Только при окончательном согласовании с участием уже заместителя министра Л. Ф. Ильичева выражение “естественный союзник” было оставлено в тексте Договора о дружбе и сотрудничестве»[670].