Книга Друзья Высоцкого: проверка на преданность - Юрий Сушко

По окончании работы Олег написал: «Долго и много говорить не приходится. Хорошо! Мой Зилов — хорошо! Ну, вот так пока…» А в своем последнем письме Мельникову он тепло вспоминал о картине, надеясь, что вместе они еще поработают. Но на полях нарисовал своего Зилова, а от него к верху страницы вели человеческие следы, туда, где виднелась могила…

«Утиная охота», трансформировавшаяся в телеверсии Виталия Мельникова в «Отпуск в сентябре», долго валялась на студийной полке. Напрямую картину не запрещали, просто говорили: «У нас пока нет повода, чтобы выпустить ее на экран».

Когда режиссер Алексей Симонов приступал к работе над фильмом «Обыкновенная Арктика», отец — знаменитый писатель Константин Михайлович Симонов порекомендовал ему попробовать на главную роль Даля. Симонову-младшему эта идея поначалу показалась еретической, но все же он решил рискнуть. И не пожалел: «Он вошел в роль сразу и сидел в ней крепко, уверенно, как опытный кавалерист в седле. Мне нечему было научить Олега, скорее, приходилось учиться у него. Он в своем деле был гораздо больший профи, чем я в своем. Даль был, пожалуй, самым выдающимся профессионалом, с каким мне довелось работать…»

Одной из последних побед Даля в кино стала роль Свиридова в фильме «Незваный друг» режиссера Леонида Марягина. Правда, еще до начала съемок Даль предупреждал: «Меня не утвердят».

Так и случилось. Заведующий актерским отделом «Мосфильма» с ходу стал орать на Олега: «Чего вы пришли? Кто вы такой?! Вы думаете, что вы артист?! Да вас знать никто не знает!.. Вы рвач! Вам только деньги нужны!». Даль молчал, сжимая кулаки, понимая — еще минута, и он врежет этому Адольфу Гуревичу по мордасам.

А вечером открыл дневник и написал: «Какая же сволочь правит нашим искусством. Нет, неверно, искусства остается все меньше, да и править им легче, потому что в нем, внутри, такая жадная и лживая сволочь… Ну что ж, мразь чиновничья, поглядим, что останется от вас, а что от меня». Захлопнул блокнот — и усмехнулся. Вспомнил, как Высоцкий рассказывал ему об этом кинодеятеле: «Хорошего человека Адольфом не назовут».

Когда все трудности были все же преодолены, началась работа.

— Олег являлся на съемочную площадку минута в минуту, — рассказывал Марягин, — такой независимый, подчеркнуто держащий дистанцию, с полем напряженности вокруг себя. Режиссер подходил к актеру, как входят к тигру в клетку. Но тигр не нападал, и постепенно ощущение неуюта исчезло, и возникло немногословное, но пони-мание.

Даль приносил на съемки свои литературные заготовки, фантазировал, когда ему не хватало текста. Для Марягина он был «актером первого дубля и обнаженных нервных окончаний». После съемок сотрудничество хотелось продолжить, и он пригласил Даля преподавать актерское мастерство во ВГИКе, где сам работал. Олег загорелся и с увлечением занялся совершенно новым для себя делом. Со студентами занимался по методике Михаила Чехова, который был его кумиром.

— Вдумайтесь в слова гения сцены, — предлагал он. — «Существует одна тайна, которую, увы, не все актеры знают. Она заключается в том, что публика всегда сознательно или бессознательно, за образом, показываемым артистом, видит того человека, который создает этот образ. И воспринимает прежде всего ч е л о в е к а.

И от того, приняла ли публика или не приняла человека-артиста, зависит контакт между зрителями и артистом. Актер будущего, узнав эту тайну, будет работать и думать не только о полученной роли, но будет развивать себя как человека, потому что человеческое излучение становится решающим в каждой роли на протяжении всей жизни». Вот к чему надо стремиться!

…После успешного показа фильма Олег предложил режиссеру и актеру Анатолию Ромашину заехать в ресторан ВТО на Горького отметить удачу.

— Сегодня пью! — объяснил Даль. — «Зашивка» кончилась.

— А как же ВГИК? — забеспокоился Марягин.

— Переборю себя морально, — Даль плеснул себе пиво в бокал. — А теперь я хочу, чтобы все вспомнили, как я здесь гулял. Виторган! — громко обратился Олег к Эммануилу Виторгану, популярному киноактеру, завсегдатаю ВТО, который сидел за соседним столиком. — Помнишь, как я вышел на улицу через вот то окно?

Виторган, конечно, помнил: такое не забывается. Тем более что этот легендарный путь — на Горького через окно ресторана проложил еще Владимир Высоцкий. И даже в песне увековечил:

Вот главный вход, но только вот

Упрашивать — я лучше сдохну, —

Вхожу я через черный ход,

А выходить стараюсь в окна.

……………………….

И, плюнув в пьяное мурло,

И обвязав лицо портьерой,

Я вышел прямо сквозь стекло —

В объятья к милиционеру…

Ну и так далее.

Даль допил свое пиво и больше уже ни к чему не прикасался, молчал, глядя мимо своих сотрапезников. И вдруг спросил Ромашина:

— Толя, а ты все там же живешь?

Ромашин жил тогда в районе площади Краснопресненская застава, вблизи Ваганьковского кладбища.

— Ну да, — актер удивился. — Куда я денусь…

— Значит, соседями будем. Я скоро туда собираюсь. А пока — в Киев. Съемки…

* * *

Лет пятнадцать назад у вашего автора вышла книжка «Владимир Высоцкий: «Ах, сколько ж я не пел…» Это был рассказ о ролях в театре и кино, не сыгранных Владимиром Семеновичем по тем или иным причинам, о его песнях, изъятых из фильмов, и прочих несбывшихся творческих работах. Иными словами, речь шла о Высоцком, которого мы потеряли.

Фильмов и спектаклей, мимо которых Олег Даль, вопреки своим желаниям, как говорится, «пролетал», тоже хватало с лихвой. Своей «коллекцией» Олег Иванович вполне мог бы посоперничать с другом.

Сестра Даля нередко попрекала брата (из самых добрых побуждений, конечно): «Олежка, ну вот, ты опять снялся и опять неудачно… И звания тебе не дают, и премий, потому что ты комсомольских лидеров не играешь… Ну что тебе стоит?.. Ведь наверняка же предлагают…»

Елизавета Алексеевна подтверждала, что у них в туалете сценарии с «вождями комсомольскими и передовиками производства» громоздились огромной башней. Получая, Олег их даже не читал — отправлял по назначению. Далем руководить было напрасно. «Зато, — говорила жена, — после него не осталось ни одного фильма, за который было бы стыдно, ни за один не приходилось краснеть».

Кто-то верно заметил, что к своим неполным сорока годам Даль успел разочароваться почти во всем, что когда-то любил в поисках идеала. Ему нужна была идеальная женщина, идеальная роль, идеальный режиссер, идеальный театр. «Современник», Театр на Малой Бронной, ленинградский «Ленком», Малый… Не то, не то, не то. Выплескивалось наболевшее: «День серый. Находимся в кризисе от столкновения с непролазной бесталанностью и абсолютным непрофессионализмом… Малокультурье — суть обязательно мещанство. Воинствующее мещанство, непременно мини-фашизм — все это, вместе взятое, — есть нынешний театр. («Современник»! Где некогда бывал и я.) Капля в море!»