Книга Начало всех начал - Тина Вальен

– Не с той стороны смотришь. Ни на что он не рассчитывает. Просто урвёт своё, заветное, путём обыкновенного шантажа. Не отдадите – закрою. На самом деле ему по барабану, будет или не будет интернат. Напрямую с Дедом говорить было бесполезно. А тут явилась я и заговорила о такой щепетильной теме прямым текстом. Свой человек. А одно доброе дело ему сейчас просто необходимо. Сегодня выиграли обе стороны.

– Бедный Дед! «Где ты ничего не можешь, там ты ничего не должен хотеть».

– Не совсем точно. «Ubi nihil vales, ibi nihil velis» – где ты ни на что не способен… Разве Дед не способен?! Его позиция честнее моей, но таких, как он, ломает собственное кредо. А мы учимся гнуться… – я вздохнула. – Противный консенсус. Зачем это слово вытащил на свет Горбачёв? Взаимное удовлетворение! Взаимная выгода, и точка.

Гена косил на меня удивлённым глазом, вторым следил за дорогой. Выпал первый снег. Я обнимала руками свой драгоценный груз. Терпи, малыш…

Документальное оформление сделки по передачи летнего лагеря школы-интерната вместе с земельным участком под другую юрисдикцию вёл предложенный властью нотариус, затребовав лишь пару документов. Деда уже не интересовало, каким законом они воспользуются. Летний лагерь давно требовал капитального ремонта, денег на который всё равно никто не давал. Закончить бы ремонт интерната. Сдаваться он не привык, но пожертвовать лагерем пришлось. Зато за месяц дорога к интернату была засыпана песком, потом щебнем с помощью могучих машин и экскаваторов. Асфальт обещали только к лету. И за новым высоким забором бывшего пионерлагеря закипела работа.

Только потом выяснятся все незаконные цепочки переоформлений собственности, ставшие в итоге законными. Потом откроются махинации с ваучерами сирот в десятках детских домов, директора которых вкладывали их и в семейный нелегальный бизнес, и в банки под проценты, и в «пирамиды». Дальше страшнее – к концу девяностых валютой стали сами дети. Усыновление – продажа иностранцам. Аппетиты возрастали, дети стали исчезать до приезда усыновителей… Оправдание одно – сбежали. Об этих безобразиях я узнала много позже, когда в качестве успешного директора инспектировала другие интернаты.

Гена провёл журналистское расследование, после чего пришлось обращаться к прокурору и настоятельно просить разобраться. Начались негласные проверки всех приютов. Расследование затянулось, я уже была в Москве. В результате проверок двух директоров сняли и завели на них дело. Один продавал детей не только усыновителям, другой установил тюремный порядок при помощи бывших зеков, принятых на работу негласно, которые ввели особый порядок «по понятиям». Этот порядок довёл до петли единственного отличника этого детского дома.

И выходят озлобленные выпускники из таких обителей и мстят всем подряд, особенно богатым. Им всё равно, каким путём достигнуто благополучие, как в случае с другом Серёжи, дочь и жену которого изуродовали пытками.

В расследование по делу покушения на Гену войдёт дело по факту исчезновения крупной суммы денег, выделенной интернату. Эксгумация якобы погибшего вора всё-таки состоится, именно накануне её проведения оно и состоялось. Гена проведёт собственное расследование по этому делу уже с помощью отца, переставшего, наконец, сидеть на двух стульях: стоять на страже закона и покрывать его нарушителей.

Власть и деньги. Власть денег. Власть всласть… Москва служила эталоном…

Мой второй шаг был почти непреодолимым: я училась водить машину. Адреналином захлебнулась. И каждый последующий шаг был не легче.

Главный корпус весной ввели в эксплуатацию. Всю зиму Дед был рядом. Победа подняла его с постели. Я оценила его жертву и впитывала все сложности и премудрости порученного мне дела. Хватило сил сдать зимнюю сессию, а весеннюю не успела, родила.

Наш главный враг стал депутатом, освоился в столице и перетянул к себе свою свиту. Из добрых дел у него навечно останется одно – помощь школе-интернату. Откуда взяли деньги? Их сначала выделили на ремонт, потом инсценировали кражу, потом… Мне Гена пытался объяснить всю эту мошенническую схему, но я поняла только одно: их было много, и с их помощью власть обогащалась. Короче, на наш ремонт хватило процентов от всей суммы, осевшей, как оказалось в Турецком банке. Улыбаться или плакать?

Перед самым Новым годом появился новый завхоз. Судьба послала мне такового – в Прибалтийском теперь свободном государстве «ушли» с работы Петра Ивановича с семьёй ещё в августе. Он двадцать лет отдал школе и, как лучший из лучших, стал её директором. Грянула перестройка, и всё изменилось для советских людей в этих освободившихся республиках. Директора уволили. Он был одним из лучших учеников первых выпусков Кира Ниловича, который стал искать ему работу в Москве. Работа была, а жилья не давали. В конце концов он предложил ему Алтай…

Больше всех радовался Дед: теперь он мог спокойно уехать к сыну. Он, что ни говори, не очень-то доверял мне. И правильно делал. Единственный след в моей жизни – след ошибки – разбухал на его глазах. Он разрывался между сомнениями, доверием к авторитету Кокоши и жалостью ко мне, водил за руку и учил, заставляя все записывать в свою особую папку. Этот талмуд станет главным ориентиром в моей самостоятельной работе.

Пётр Иванович и должен был стать директором, но посчитал это не совсем этичным по отношению ко мне, несчастной матери-одиночке, и запретил даже заикаться на эту тему. Он вступил на должность заместителя и взял на себя все хозяйственные хлопоты. Собственно, учебный и хозяйственный процесс у Деда давно был выстроен идеально, если бы этому не мешал дефицит бюджета. Пётр Иванович искал выход, а я билась над генеральной стратегией развития.

– Ничего страшного, – успокаивал меня Пётр Иванович. – Составьте план стратегии и тактики, назначьте ответственных исполнителей по каждому направлению. И в голове сразу просветлеет, вы увидите ясную и красивую формулу успеха. Воля у вас неисчерпаема, поэтому планы и цифры, экономика и учёт не станет непреодолимой проблемой.

Он смотрел в мои мужественно растерянные глаза и еле сдерживал смех.

– «Пойду, начерчу пару формул», – решительно сказала я, а в глазах стояла тоска.

Всю неделю я пыталась внести что-то новое в уже составленный Дедом годовой план хотя бы по части культурно-массовых мероприятий и летнего отдыха без летнего лагеря. Придётся выбивать путёвки в Артек…

Я засыпала прямо за компьютером, мне снился Менеджмент многоруким Шивой в колесе огненном, пожирающим жиденькие капли бюджета. Потом пошёл финансово-отчётный мазохизм. Бухгалтер, в последний раз предоставивший отчёт, был рад сообщить, что покидает нашу святую обитель, где деньгами даже не пахнет. И этой проблеме пока придётся повисеть «Дамокловым мечом» над моей головой…

Настал тот час, когда я принесла свой труд Петру Ивановичу. Он уже освоился со своей семьёй на половине Деда. Троих детей с трудом, но разместил. Мы устроили маленькое новоселье. Старший сын Артём уже успел оформить перевод в университет, только уже на пятый курс. Он был почти готовым специалистом. Именно благодаря ему я смогла без особых хлопот окончить четвёртый курс, не уходя в академический отпуск по уходу за ребёнком. Артём брал для меня задания, необходимую литературу, возил на машине на весеннюю сессию. Но самым главным человеком за этим столом стала для меня жена Петра Клава с малышом на руках. Младшему сыну святого семейства не было ещё и годика! Святого, ибо послал его для меня Бог. Я ничем ещё не заслужила таких милостей с Его стороны, но приняла как аванс за свои будущие деяния. Именно Клава, добрейшей души человек, была центром притяжения не только в своей семье, но каким-то непонятным образом стала им для всех окружающих и в нашем интернате. Дети её обожали.