Книга Фарьябский дневник - Виктор Носатов

Тогда они и решили, что с таким ранением надо идти на гражданку.

– Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло, – бодро сказал он. – Теперь скоро, очень скоро исполнится наша мечта. Помнишь последнюю, перед отлетом в Афганистан ночь. Я сказал тогда, что отслужу эту службу, уедем на юг, купим домишко на берегу реки и будем жить свободно и счастливо, у нас будет много детей, может быть, даже десять…

Первым вопросом военного комиссара, когда Аркадий пришел в военкомат, чтобы встать на учет, был:

– Есть ли у вас пенсия, товарищ капитан запаса?

– Нет, – просто ответил он.

Подполковник удивленно посмотрел сначала на него, затем на листы личного дела, полистал их и задумчиво по-простецки добавил:

– Ну, что же ты, батенька, не мог трех-четырех лет дослужить, ведь не уволили бы из войск с этим ранением.

– Знаете, товарищ подполковник, не хочу быть кому-то обязанным, да и не хочу, чтобы на меня, как на дармоеда, смотрели. Голова есть, руки тоже, на жизнь заработаю. Вы бы лучше порекомендовали мне, куда лучше руки приложить.

Военком задумчиво полистал свою записную книжку и вдруг радостно сообщил:

– Есть капитан по тебе работа. Недавно в школе на Выселках освободилось место военрука. Пойдешь?

– А что, пойду. Только от дома далековато.

– А ты устраивайся. Вопрос с жильем я с директором совхоза решу.

Дом, как и мечтали, они купили на берегу неширокой реки, притоке Днепра. Малиновка – называлось сельцо, где они поселились. Центральная усадьба совхоза располагалась километрах в двух от Малиновки, в добротном, с заасфальтированными улицами селе Выселки. Школа находилась почти в центре. Аркадий уже приметил ее, когда ожидал автобус, направляясь в райцентр.

«Что ж, будем начинать новую жизнь», – думал он, возвращаясь домой. Сельцо Малиновка насчитывало хат пятьдесят. Жили здесь в основном старики, из тех, кто не захотел переезжать на центральную усадьбу, в многоэтажные коттеджи. Эта особенность, в отличие от Выселок, вносила в жизнь селения чисто сельский колорит. Сельцо состояло в основном из еще крепких хат-пятистенок, выбеленных до ослепительной белизны и разукрашенных по дверям и окнам самыми вычурными цветами и узорами. Конечно, от гоголевских хуторов и сел здесь осталось очень мало, но все же Малиновка была по-своему привлекательной, милой украинской деревенькой.

«И никуда я отсюда переезжать не буду», – подумал Аркадий, шагая по узенькой улочке к уже обжитому его небольшой семьей дому. Старушки, коротающие время у своих завалинок, чопорно отвечали на его приветствие, приглашая в гости на кружку молока.

Заскрипев, отворилась калитка, и навстречу ему во все лопатки вылетел сын.

– Пап, а мы пойдем сегодня на рыбалку, ты же мне обещал? – еще издалека закричал он и с разгону сиганул ему на грудь.

– Давай завтра, спозаранку, – предложил отец, ставя сына на землю. – Сегодня уже поздно, утренний клев прозевали.

– Только ты пораньше меня разбуди, чтобы я успел червей накопать.

– Ладно, ладно. Друзей себе нашел?

– Да к соседям внуки из города приехали, так мы договорились в лес за орехами идти. Скажи маме, а то она меня не отпустит.

– Ладно, беги, – хлопнул его по мягкому месту отец, и сын стремглав помчался к соседской хате.

Неплохой дом достался им. Видно, прежние хозяева бережливыми людьми были. Комнаты чисто выбелены, печь отремонтирована, даже поленница дров осталась.

Лена сидела за рукоделием. Под стрекот машинки он неслышно подошел к ней и в мгновение запечатал поцелуем рот. Она сначала перепугалась, но, поняв, что это муж, начала шутливо отбивается.

– Почти что пенсионер, а туда же, – сказала она сквозь смех, освободившись от его крепких объятий.

– А это что такое, – показал он на крохотные одежки, разбросанные по столу. – Ты что, в детство вдарилась, в куклы играть собралась?

– Глупый ты муженек, сам говорил, что полна горница детей будет, а теперь глупые вопросы задаешь.

– Эх-ма, жена моя, какие наши годы, раз сказал, значит, все это сбудется. – От избытка чувств муж отбил несколько тактов чечетки, даже хотел сделать стойку на руках, но передумал, давно не тренировался.

Отставной капитан шел на свой первый школьный урок, волнуясь, как мальчишка. Сегодня впервые за много лет он надел свою офицерскую форму, затянулся в скрипучую портупею, до блеска надраил сапоги. Отвык от этого и потому чувствовал себя в форме неуютно. Когда вместе с директором школы подходил к двери десятого класса подумал, что уж чего-чего, а вопросов к нему у школьников будет больше чем достаточно. Но ошибся.

Сообщение директора о новом военруке класс встретил внешне равнодушно. Вопрос был один: надолго ли в школу?

– Хочу здесь жить долго и работать не меньше, – просто, без пафоса сказал он. Ответ ребятам понравился. В глазах у многих он заметил интерес.

Но что-то сдерживало школьников. Они молча ждали, когда он начнет урок. Директор вышел, и, словно по мановению волшебной палочки, класс преобразился. Вопросы посыпались, словно из рога изобилия, самые разные, но на каждый военрук находил свой единственный ответ.

– Сработаемся, – просто, но дружески сказал он ребятам в конце урока.

Так началась его новая жизнь и хлопотливая работа.

Через год отец и сын уже вместе ходили в школу, отец – в старшие классы, сын – в первый.

Однажды Аркадий зашел за Сашкой в кабинет учителя рисования – чудного старичка, которого и взрослые, и дети называли почему-то Калинычем, может быть, потому, что своим невысоким ростом, худощавой фигурой, бородкой клинышком он чем-то напоминал всесоюзного старосту, а может быть, и по другой причине, кто его знает. Там сын дожидался, пока он закончит занятия со старшеклассниками. От нечего делать Сашка лепил что-то из пластилина, напевая себе под нос бравурную мелодию. Рядом с ним сидел Калиныч и тоже что-то лепил. Подойдя поближе, Аркадий увидел, что те ваяют солдатиков.

– Что, опять войну затеваешь? – шутливо начал отец, обращаясь к сыну.

– А что, молодой человек, – отозвался Калиныч, – присоединяйтесь к нам.

– Хорошо, если хотите, я слеплю вам генерала с большими усами. – Он обмакнул руки в чашку с водой, размял комок пластилина и начал усердно лепить. Долго пришлось попотеть, прежде чем из безобразного комка показались сначала треуголка, потом голова с длиннющими усами, которые пришлось подпереть спичками, затем крепкий и ладный торс, который опирался на широко расставленные ноги в ботфортах.

Старичок, мельком взглянув на пластилинового генерала, продолжил свою работу. Из его рук выходили разнокалиберные солдатики, которых он ставил перед собой строго по ранжиру. Затем, не закончив лепку, он вытащил очки и начал внимательно осматривать фигурку, созданную руками военрука. Осматривал он ее долго, заходя то справа, то слева, зачем-то с помощью циркуля замерил высоту и ширину фигурки, отдельных частей тела. Потом, отойдя от пластилинового генерала на несколько шагов, он как бы между прочим заметил: