Книга Опасная скорбь - Энн Перри

Будь Араминта некрасива, Монк осмелился бы предположить, что она просто завидует хорошенькой горничной, но она и сама имела яркую внешность.

– Грезы всегда кончаются пробуждением, – кивнул он. – Будем надеяться, что Гарольд сам избавится от своей навязчивой идеи, прежде чем столкнется с реальностью.

– Это совершенно неважно, – сказала Араминта, снова поворачиваясь к Монку и возвращаясь к главной теме их разговора. – Я пришла сообщить вам об отношениях моей сестры и Персиваля, а вовсе не об ухаживании Гарольда за горничной. Раз уж мы вынуждены признать, что убийца Октавии находится где-то в доме, думаю, информация о ее вольных отношениях с лакеем придется вам весьма кстати.

– Очень кстати, – тихо согласился Монк. – А почему вы не упоминали об этом раньше, миссис Келлард?

– Я надеялась, что в этом не возникнет необходимости, – не раздумывая ответила она. – Согласитесь, что сообщать такие вещи кому бы то ни было, а тем более полиции, весьма неприятно.

Трудно было сказать, что именно кажется ей более неприятным – само признание или же то, что приходится говорить об этом с полицией, – но, судя по еле заметной усмешке, скользнувшей по губам Араминты, Монк бы скорее предположил последнее.

– Что ж, лучше поздно, чем никогда. Благодарю вас. – Инспектор произнес это с иронией, хотя на самом деле был просто взбешен. Впрочем, его чувства Араминту не интересовали. – Я проверю эту версию, – заключил он.

– Естественно. – Она приподняла свои прекрасные золотистые брови. – Я ведь решилась на столь неприятное признание отнюдь не для того, чтобы развлечь вас.

Монк заставил себя воздержаться от замечания и, пожелав ей всего хорошего, покинул будуар.

Поскольку общая картина обрисовалась уже довольно ясно, оставалось только вызвать Персиваля. Слуги по тем или иным причинам не любили его и потому не могли быть беспристрастны. Его заносчивость, грубость и бесцеремонное поведение с женщинами дали свои всходы: основанные на страхе и злобе свидетельства были по большей части ненадежны и расплывчаты.

Когда Персиваль явился, стало заметно, насколько изменилось его состояние: страх остался, но отошел на второй план. Его место занял прежний апломб. По характерному наклону головы и наглому взгляду Монк мгновенно понял, что вырвать у лакея признание ему не удастся.

– Сэр? – Персиваль был морально готов к любым ловушкам и подвохам.

– Вероятно, из осторожности вы не говорили об этом прямо, – без предисловий начал Монк, – но миссис Хэслетт была для вас больше чем хозяйка, не так ли? – Он недобро улыбнулся. – Из-за вашей скромности мне пришлось узнавать об этом из других источников.

Рот Персиваля насмешливо скривился, однако самообладания лакей не утратил.

– Да, сэр. Миссис Хэслетт… весьма меня ценила.

Самодовольство лакея, его непомерное тщеславие внезапно привели Монка в ярость. Вспомнилось тело Октавии Хэслетт и ее испачканная кровью ночная рубашка. Октавия показалась тогда Монку такой уязвимой, такой беспомощной… Странно. В те мгновения она была единственной участницей трагедии, которой не грозили уже ни боль, ни унижение. Монк чувствовал, что в нем растет ненависть к этому грязному человечишке – за его пренебрежение к судьбе Октавии, его самовлюбленность, образ мыслей.

– Положение весьма лестное для вас, – язвительно заметил он. – Хотя и несколько затруднительное.

– Нет, сэр, – быстро возразил Персиваль, но не без привычного гонора. – Она была очень благоразумна.

– Ну естественно. – Монк почти не скрывал своего отвращения. – Она ведь как-никак была леди, хотя подчас и забывала об этом.

Персиваль раздраженно поджал губы. Он ясно слышал презрение в голосе Монка. Ему было неприятно сознавать, что увлечься лакеем – недостойно для леди.

– Я и не жду, что вы сможете меня понять. – Он насмешливо оглядел инспектора с ног до головы, слегка приосанился, в глазах снова появилась заносчивость.

Монк понятия не имел, увлекалась ли им самим в прошлом какая-нибудь леди; память была пуста, но ненависть клокотала.

– Ну почему же? – в тон ему ответил Уильям. – Мне приходилось арестовывать женщин легкого поведения.

Щеки лакея вспыхнули, но он промолчал и только вновь устремил на инспектора ясные глаза.

– В самом деле, сэр? Видимо, ваша работа сводит вас с такими людьми, о которых я, например, и знать не знаю. Весьма прискорбно. – Теперь взгляд его был почти спокоен. – Но это как с уборкой мусора – должен же кто-то этим заниматься.

– Рискованно, – с умышленной резкостью заметил Монк. – Быть удачливым поклонником леди – весьма рискованно. Никогда не знаешь, на каком ты свете. Только что был слугой – исполнительным, почтительным, – а секунду спустя уже любовник – властный, искусный. – Уильям повторил усмешку Персиваля. – И тут же вновь превращаешься в лакея: «Да, мэм, нет, мэм»… А как только вы наскучите вашей леди, она просто велит вам удалиться. Очень трудно не запутаться. – Монк пристально наблюдал, как меняется выражение лица Персиваля. – И очень трудно не впасть от этого в бешенство…

Наконец-то он заметил у лакея признаки подлинного страха – на лбу выступил пот, дыхание участилось.

– Я никогда не впадаю в бешенство. – Голос Персиваля звучал несколько надтреснуто. – Я не знаю, кто ее убил, но это не я!

– Да? – Монк высоко поднял брови. – А кто же? У нее ведь, кроме вас, не было поклонников, не так ли? Наследство она не оставила. Нам не удалось выяснить, знала ли миссис Хэслетт что-то компрометирующее о ком-либо. Мы не смогли найти никого, кто бы ее ненавидел…

– Потому что вы не слишком умны. – Глаза Персиваля сузились. – Я уже говорил вам, как сильно ее ненавидела Роз, поскольку ревновала меня к ней. А как насчет мистера Келларда? Или вы настолько хорошо воспитаны, что не осмеливаетесь обвинить дворянина, если можно все свалить на слугу?

– Вне всякого сомнения, вы ждете, когда я вас спрошу, с чего бы это мистеру Келларду понадобилось убивать миссис Хэслетт. – Монк по-прежнему был зол и с трудом удерживал себя от ненужной резкости. Он знал, что Ранкорн будет всячески подталкивать его к аресту одного из слуг, и раздражение против начальства невольно обращалось на лакея. – Но вы ведь все равно мне об этом скажете, чтобы отвлечь от себя внимание.

Таким образом он обезоружил Персиваля, который надеялся, что Монк заинтересуется его словами. Однако и молчать теперь лакей уже не мог.

– Потому что он сам домогался внимания миссис Хэслетт, – твердым ровным голосом сообщил Персиваль. – И чем решительнее она отвергала его притязания, тем сильнее он распалялся.

– И поэтому убил ее? – невесело усмехнулся Монк. – Довольно странный способ добиться от женщины взаимности. Или он страдает некрофилией?

– Чего-чего?

– Некрофилия – это сожительство с трупом, – пояснил инспектор.

– Какая мерзость! – Персиваль скривил рот.