Книга Богиня по зову сердца - Филис Кристина Каст

Мы вошли в стерильную атмосферу больницы. Здесь было тепло, ярко горели лампы дневного света. Нас окутал медицинский запах чистоты, напомнив о годах учебы в колледже и длинных ночах, когда я работала секретарем отделения большой больницы, располагавшейся неподалеку от студенческого городка Университета штата Иллинойс.

Я сморщила нос. Больничный запах всегда один и тот же.

— Могу я вам помочь? — Пухлая медсестра открыла стеклянное окошко и профессионально улыбнулась.

— Да, я дочь Ричарда Паркера.

Понятно, — сказала она вполне дружелюбно, по-оклахомски растягивая слова, — Я должна проверить. Кажется, его сейчас осматривает доктор.

Мне хотелось бы повидать отца.

Позвольте мне удостовериться в том, что ему можно принимать посетителей, — Она взглянула на Клинта.

Это мой муж.

Медсестра кивнула и одобрительно посмотрела на мужчину.

Присядьте, пожалуйста. Я вернусь через минуту.

Мы уселись. Я чувствовала, как меня сверлили темные

глаза.

Муж?

Не начинай, — сказала я. — Я саданула бы тебя локтем в бок, но твоя спина и так болит.

Он хмыкнул.

Мистер и миссис… э-э… — тут медсестра запнулась.

Фриман, — гордо произнес Клинт, помогая мне подняться и по-хозяйски опуская руку на плечи, — Мистер и миссис Фриман — это мы.

Можете пройти к больному, но только на секундочку. Мы вызвали хирурга. Похоже, придется прибегнуть к восстановительной операции, к которой больного предстоит еще подготовить. — Она болтала без умолку, пока мы следовали за ней но длинным коридорам отделения. — Но с ним все будет в порядке. Доктор хочет подержать его здесь еще пару дней после операции, чтобы понаблюдать. Переохлаждение может быть очень опасным, к тому же у больного сильный ушиб головы.

Хорошо, что голова у него очень крепкая, — шепнула я Клинту.

Яблоко от яблони… — прошептал он в ответ.

Медсестра привела нас в палату номер четыре, где отец полулежал на такой огромной кровати, что казался маленьким. К его левой руке была присоединена капельница а правая лежала ладонью вверх на специальной подставке. Она покоилась на горе голубых салфеток, из раны по-прежнему медленно сочилась алая кровь. Я лишь взглянула на это и с трудом сглотнула. Рука напомнила мне огромную печеную картофелину. Я перевела взгляд на лицо отца. Левую половину лба рассек рубец жуткого вида, вокруг которого начало расплываться яркое красно- фиолетовое пятно. Меня потрясло, каким бледным выглядел отец на фоне выбеленных подушек.

В дальнем углу палаты перебирал склянки какой-то медбрат, стоявший у медицинского шкафчика. Он вежливо кивнул нам.

Как дела, папа?

Я отцепилась от Клинта и обхватила ладонями здоровую руку отца, стараясь не задеть трубку капельницы.

Отлично, отлично, — К нему вернулась прежняя ворчливость, — Эти идиоты пытаются всадить мне морфин, а я говорю им, что от этой штуковины поглупею, — Он специально повысил голос и кивнул в сторону медбрата, — Черт побери, в шестидесятом я играл против команды «Нотр-Дам» со сломанной рукой и задал им тогда жару. Пусть врачи наложат швы и отпустят меня домой.

Медбрат обернулся и сердито посмотрел на отца. В руке он держал шприц весьма зловещего вида, другой уперся себе в бок.

Голос его звучал тихо, но интонация свидетельствовала о том, что ему надоели отцовские выходки:

Видите ли, мистер как-вас-там, я прекрасно понимаю, что вы накачанный красавчик и крепкий орешек, но ваши золотые деньки, когда вы играли в футбол со сломанной рукой, закончились сорок с лишним лет тому назад, — Свободной рукой он изобразил характерный жест.

Похоже, разногласия у них начались уже давно.

Отец открыл было рот, но тут вмешалась я, чтобы помешать спору перерасти в вульгарную перебранку:

Прошу тебя, папа, согласись на укол. Не хочу, чтобы ты и дальше терпел боль. — Я нагнулась пониже и шепнула: — Не заставляй меня звонить маме Паркер. Сам знаешь, что она скажет, — Мы оба понимали, что я пригрозила пальнуть из тяжелой артиллерии, и отец бросил на меня испуганный взгляд.

Ник чему ее беспокоить, — Он сжал мою руку и прорычал медбрату: — Действуйте, я согласен на ваш чертов укол. Но только на один.

Что ж, благодарю вас, ваше величество, — закатил глаза медбрат, понимающе переглянулся со мной и с удовольствием всадил отцу укол.

Полагаю, ему это пошло на пользу. Конечно, отцу, а не медбрату.

Хирург, доктор Атина Мейсон, выбрала как раз этот момент, чтобы войти. Это была привлекательная женщина средних лет, очень профессионального вида, чей голос и манеры сразу внушали доверие. Она принадлежала к тому небольшому числу врачей, которые обращаются со своими пациентами как с людьми, здоровыми душевно и физически. К тому же, видимо, ее второй натурой было спокойствие.

В руках доктор Мейсон держала отцовскую медицинскую карту.

Она обменялась любезностями со мной и Клинтом, оглядела покалеченную руку, получила одобрительный кивок отца и посвятила меня в суть сложившейся ситуации:

У вашего отца серьезно поврежден нерв. С помощью хирургии я, вероятно, смогу вернуть руке подвижность на восемьдесят процентов. Без операции он не сможет ничего держать и вообще не будет чувствовать кисть. Мы с ним пришли к общему согласию. Операция — лучшее лечение.

Он поправится? — У меня слегка закружилась голова.

Да, — уверенно улыбнулась докторша. — Я готова немедленно отвезти его в операционную. Если вы с мужем подождете снаружи, то мы подготовим вашего отца к операции. Вы еще увидитесь с ним перед тем, как его увезут.

Я наскоро поцеловала отца и позволила Клинту увести меня из палаты. Мы вернулись в комнату ожидания.

Если бы ты знал, как я ненавижу больницы, — пробормотала я, когда мы вновь уселись на почти удобные стулья.

Клинт нагнулся и проговорил мне на ухо:

Ты говоришь это человеку, который чуть ли не целый год провалялся на больничной койке? От одного здешнего запаха у меня мурашки бегают по коже.

В комнате отдыха вы найдете кофе и бутерброды, — сообщила нам медсестра через полуоткрытое окошко.

Мы как марионетки закивали в знак благодарности.

Что-нибудь хочешь? Я бы не отказался от кофе. Видимо, ждать придется долго, — сказал Клинт, неловко поднимаясь со стула.

Я видела, как он старался побороть боль. Его усилия лишь усугубили мое чувство вины. Он так страдал из-за меня.

— Клинт, — с жаром заговорила я, пытаясь придать весомость своим словам, — Тебе совершенно не обязательно здесь оставаться. Возвращайся в лес. С отцом будет все хорошо. Когда операция закончится, я прослежу, как его здесь устроят, а затем… — Тут я запнулась, совершенно не представляя, что буду делать дальше. — Я одолжу у отца грузовичок и приеду к тебе. Вот тогда-то мы с тобой и спланируем дальнейшие шаги.