Книга Фантомная боль - Олег Рой

– Может, все-таки Миша? Или Мишин отец?

– Ну вот, я же говорю, что до самого интересного не досмотрел.

Ухмыльнувшись еще шире, он щелкнул пальцами…

* * *

– Так, значит, не переедешь? – с непонятной интонацией спросил отец. – Мы же собирались…

– Ну да, я обещал. – Миша нервно расхаживал по изрядно захламленной комнате, морщась от неаппетитного хруста под ногами, черт его знает, что там валялось. – Но я теперь… видишь? – Он поболтал кольцом с ключами. – Тоже не бездомный. Мать квартиру к совершеннолетию купила, чтоб в университет ближе было ездить. И машину обещала, если первый курс хорошо закончу. И так даже лучше, правда? Я теперь часто смогу заходить. И деньги. Я и тебе смогу как следует помогать.

– Да иди ты!.. – Отец выругался. – На черта мне деньги этого урода? Пусть в задницу себе засунет! – Он хрипло засмеялся, вытащил откуда-то из-под кресла бутылку, хлебнул прямо из горла, сильно двигая щетинистым кадыком.

Водка явно была из самых дешевых. Ой, только бы не паленая, привычно подумал Миша и продолжал, не обращая внимания на отцовские возражения:

– Так это же не его, это же мои деньги! Какая разница, откуда они у меня. А тебе нужно. И ремонт тут давно пора сделать, и нанять кого-нибудь, чтобы чистоту наводить, и телевизор чтоб хороший, чтоб, когда ты без работы, тоска не заедала. – Он говорил быстро-быстро, не особо вдумываясь в слова. Ведь, наверное, если накидать аргументов побольше, можно убедить… На мгновение ему показалось, что он убеждает не отца, а самого себя. Но подумаешь! Главное, такой симпатичный план действий! Ну правда, нормальный же план!

Потому что отец – он, конечно, отец, но представить, что нужно переселиться вот сюда… Миша невольно вздрогнул, отодвигаясь от ободранного заляпанного косяка кухонной двери. В раковине громоздилась гора посуды, которую пора было уже не мыть, а брить – так пышно кустилась на ней плесень. На потолке над посудным натюрмортом (вот уж воистину – «мертвая природа») вольготно разлеглось рыжее крокодилоподобное пятно от старой протечки. Миша помнил «крокодила» с детства. Разинутая пасть была нацелена на болтавшуюся посередине сероватого потолка лампочку, и зимними вечерами он придумывал, как крокодил наползет на лампочку, сглотнет… Мать вскрикнет в навалившейся темноте, отец, наткнувшись на какой-нибудь угол, загремит кастрюлями, из черного окна потянется ледяной сквозняк… А он, Миша, лихо запрыгнув на чахлый кухонный диванчик, заставит крокодила выпустить лампочку, и кухню опять зальет теплый желтый свет, зима отпрыгнет от окна, утянет из их дома холодные когтистые щупальца… А убивать крокодила он не будет, пусть живет себе на потолке, он же не виноват, что тут появился, да? Он, может, в Африку хочет, а его посадили на грязный потолок, сиди и не рыпайся. Оставалось придумать, как заставить зубастого выпустить лампочку – да и достанет ли Мишиного росточка, чтоб дотянуться с хлипкого диванчика до крокодильского брюха? – но тут Миша обычно засыпал.

Крокодил за эти годы как будто тоже постарел, поседел, а может, и вовсе помер. Пахло, во всяком случае, чем-то дохлым. Запах лежал в облезлой кухонной коробке сплошным душным слоем, как старое толстое ватное одеяло, из которого во все стороны вылезают вонючие и даже как будто липкие серые клочья. Ну должен же где-то быть просто воздух?

– Чего нос-то кривишь? – Отец поддернул сваливавшуюся с худого плеча майку.

Миша рванул язычок молнии на едва не свалившейся с плеча сумке. Застежку, конечно, заело. Вот почему даже на самых дорогих сумках молнии заедает? Ну же! После нескольких лихорадочных рывков сумка наконец разинула пасть. Дыша через раз – странно, раньше вроде у отца в квартире так не воняло, – Миша вытащил из сумки два хрустящих пакета. Футболки он купил только сегодня. Настя, которая зачем-то поперлась его провожать и даже обещала дождаться, ткнула пальцем в витрину фирменного магазинчика: глянь, тебе пойдет. Футболки были черные, на одной вздыбился мотоцикл с огненными крыльями, на другой скалились друг на друга два ягуара – животное и автомобиль.

Футболки Мише нравились очень. А, ладно!

– Пап, возьми. – Он с треском вскрыл один из пакетов, выдернул майку (оказалась с мотоциклом), развернул, помахал в воздухе, демонстрируя, и сунул отцу вместе с другим пакетом через облезлую глыбу кухонного стола. Отец принял подарок осторожно, неуверенно, как будто недоумевая: что это? Помял в пальцах, зачем-то даже понюхал, нахмурился… и, внезапно решившись, натянул прямо поверх драной своей одежки. Одернул, приосанился, погладил себя по черному хлопковому плечу, подумал с минуту и, просветлев лицом, протиснулся мимо стола, мимо Миши. Убежал в комнату любоваться в зеркало на шифоньерной двери. Шкаф был старый, зеркало уже несколько помутнело, но других в квартире не было. То, что висело в ванной, должно быть, пало жертвой одного из приступов алкогольного гнева. Интересно, как же он бреется, думал Миша, когда споласкивал руки над раковиной.

– Сынок. – Вернувшись на кухню, отец обнял его.

– Пап, ты старую-то снял бы, – слегка отодвинулся Миша. – А то топорщится. А так очень тебе идет. И стиральную машину я тебе куплю, чтоб руками не стирать, ладно?

Не спрашивая, отец разлил водку по двум стаканам, один сунул Мише:

– Ну, давай! Подарок-то обмыть надо. – Он хрипло засмеялся. – Ты ведь ночевать-то останешься? – уже совсем ласково спросил отец. – Посидели бы, как два мужика. Нормально, че?

Миша осторожно поднес стакан к губам. Водка почему-то воняла химией.

– Пап, меня ждут, я не могу.

– Подружка, что ли? – Отец одним глотком выпил свою порцию и криво подмигнул. – Так зови ее сюда. Да ты не думай, я на диване постелю, сам в маленькой комнате лягу. Ты ж взрослый уже, подружку-то потискать хочется, а? В меня пошел! Давай, давай, зови сюда свою подружку, места навалом, есть где с девкой поваляться. Диванчик-то крепкий еще!

Колючие пружины под грязной обивкой, желто-серые простыни, пьяный отцовский храп за тонкой стенкой. Что может быть лучше для соблазнения «подружки»?

– Не, не подружка, сестренка, – автоматически ответил Миша и мгновенно понял, какого дурака свалял.

– Сестрё-о-онка? – угрожающе процедил отец. – Родственнички у тебя теперь, значит? Новая семья, да? А от отца родного тряпками откупаешься? Майка моя тебе не нравится? Стиральную машину он мне купит, поглядите! Отец ему грязный! Забери свои тряпки! – Он содрал с себя «мотоциклетную» футболку и вместе с нераспакованным пакетом швырнул в Мишину сторону. Пакет улетел в прихожую, майка уныло повисла на краю кухонного стола. – Мне и мои хороши! Лучше бы водки ящик припер, чем на всякое дерьмо деньги выкидывать! Майка ему не нравится! Может, и я не нравлюсь?

– Пап, ты чего?

– Я чего? Это я – чего? Да ты… Да я… Я тебя родил! Я тебя воспитывал! Значит, когда на загривке катал и мороженки покупал, папочка был хорош, а теперь не нравится?! Теперь тебе не мороженки, теперь тебе покруче надо! Машину обещали ему! Квартиру купили! Тебя самого купили, ты… Щенок неблагодарный! Ненавижу вас всех!