Книга Лжеправители - Анна Корниенко

Но военная служба, равно как и работа, не прельщала Эрваго. Претендент бежит из армии, вновь попадает под арест, его приговаривают к четырем годам тюрьмы и штрафу в 1500 франков. Неудавшегося дофина отправляют в тюрьму Бисетр, откуда ему уже не суждено было выйти.

Находясь в заключении, Жан-Мари Эрваго тяжело заболел и 8 мая 1812 года скончался в своей камере. Перед смертью, по утверждению свидетелей, он поклялся на Библии, что он действительно спасшийся из Тампля дофин.

Вот и все. Игра окончена. И все же вопросы остаются. Можно сказать, что этому претенденту не повезло, ибо он заявил о себе слишком рано, когда у власти стоял первый консул Бонапарт, который слышать не хотел о дофинах, равно фальшивых или подлинных.

Исследователи-сторонники теории бегства дофина задаются небезынтересным вопросом: как Эрваго, будучи на восемь лет старше своего «двойника», мог успешно объявлять себя тринадцатилетним подростком и вводить в заблуждение такое количество людей? Ответа нет, но это само по себе не является доказательством тождества дофина с Эрваго. Можно предположить, что воспоминания «претендента» в том виде, в каком они дошли до нас, были «исправлены» и «дополнены». Опять же, доказательств тому нет, а все догадки остаются догадками. Кое-кто прибегает к еще более слабому доводу, уверяя, что Эрваго – мошенник и вымогатель – и Эрваго, объявивший себя дофином, – два разных человека. И снова доказательств этому не приводится, исключая рассказы неких анонимов, переданные через третьи руки.

Большинство ученых считают, что Эрваго – пусть обаятельный, наивный, но мошенник, который, поддавшись чужим ожиданиям, взвалил на свои плечи ношу, оказавшуюся ему явно не под силу.

А теперь на очереди еще один претендент, на претензии которого стоит обратить особое внимание, – это Анри Этельберт Луи Виктор Эбер (он же, вероятно, Клод Перрен и «барон де Ришмон»).

Родившийся в 1786 году Анри Эбер, или барон де Ришмон, стал одним из череды самозванцев, выдававших себя за Людовика XVII, чудом спасшегося из тюрьмы Тампль.

Стоит подчеркнуть, что подлинное имя и происхождение претендента узнать так и не удалось. Расследование этого вопроса, проведенное французской газетой «L'Univers» в октябре 1850 года позволяет предположить тождество этого загадочного человека с неким Клодом Перреном, сыном дровосека (по другим сведениям, мясника) из Анье, воспитанником кюре де Травера.

Попав в плохую компанию, Эбер оказался уличен в мошенничестве и затем отправлен в итальянскую армию, где, впрочем, не отказался от своих привычек. Он присваивал себе дворянские титулы, занимался изготовлением фальшивых денег и в конце концов был пойман, осужден и заключен в Руанскую тюрьму, откуда бежал в 1819 году, и с тех пор его следы теряются.

В пользу гипотезы об идентичности Эбера и Ришмона свидетельствует тот факт, что «барон де Ришмон» появляется на исторической сцене буквально сразу после исчезновения с нее Эбера – в 1820 году, а также промышляет мошенничеством и не гнушается присваивать титулы и звания. «Против» того, что Эбер и Ришмон одно и то же лицо, говорят свидетельства современников о широкой образованности, обходительности и аристократичных манерах претендента, что вряд ли было бы возможным, если бы речь шла о сыне мясника. Окончательного ответа на этот вопрос не получено до сих пор. Сам барон по вполне понятным причинам предпринимал все от него зависящее, чтобы скрыть свое подлинное имя и происхождение.

Второго февраля палата пэров Франции неожиданно получила документ странного содержания, под которым стояла подпись «Герцог Нормандский»! После положенного обращения в документе шла речь о том, что несчастный Луи-Шарль де Бурбон, герцог Нормандский, чудом вырвавшийся из рук палачей и вынужденный долгие годы скитаться вдали от родины, смог наконец вернуться во Францию благодаря Реставрации. Однако близкие люди не приняли его, напротив, стали угрозой его безопасности, и он, вынужденный бежать, чтобы спасти свою жизнь, в конце концов оказался в тюрьме, из которой смог выйти лишь семь лет спустя по приказу австрийского императора.

После подробного описания страданий, которые ему пришлось претерпеть, новоявленный «дофин» весьма деликатно просил высоких мужей государства – нет, даже не о возвращении предназначенного ему трона, а «всего лишь» о признании и предоставлении ему безопасного убежища на любимой родине, где он смог бы в покое и благоденствии провести остаток своей жизни после тридцати лет скитаний на чужбине.

Палата пэров запросила документы из Австрии, и выяснилось, что в апреле 1820 года некто, именующий себя Бурлон, был задержан полицией в Модене за «подозрительное поведение». При обыске у него была обнаружена толстая тетрадь, заполненная от руки прокламациями и воззваниями, в которых автор откровенно отождествлял себя с «дофином Франции, сыном Людовика XVI», и несколько писем, обращенных к заинтересованным лицам. На допросе Бурлон сразу признался, что он – автор писем и, следовательно, дофин Франции. Австрийское правительство, не стремящееся вмешиваться во французские дела, отправило его в тюрьму в Мантую, а затем в Милан, и в то же время запросило французского министра внутренних дел, как дальше поступать с арестованным.

Ответ пришел немедленно. Министр писал, что перед ними наверняка тайный бонапартист, просил держать арестованного под стражей и делать все возможное, чтобы выяснить его настоящие цели. Считается, что это решение было вызвано нежеланием способствовать распространению и без того упорных слухов о спасении дофина, чтобы улеглись волнения, вызванные другими претендентами.

Спустя пять лет австрийцы снова затребовали решения, что делать с неизвестным, который продолжает отбывать срок, несмотря на то что на территории Австрии не совершил никакого преступления. Французскому министерству пришлось признать правоту австрийцев, после чего оно дало свое согласие на освобождение «претендента». Бурлон вышел из тюрьмы 25 октября 1825 года.

Затем самозваный дофин перебирается в Женеву, где некоторое время живет под именем принца Густава и барона Пикте. Французская полиция держит его под наблюдением. Из нескольких перехваченных писем становится ясно, что «дофин» готовится тайком въехать в страну. Немедля разрабатывается план ареста претендента, когда тот окажется на французской территории, но что-то идет не так, как задумано, и Бурлон исчезает из поля зрения в очередной раз.

Много позже выяснилось, что он без шума въехал в страну с паспортом на имя Анри Эбера, после чего в Руане поступил на службу в префектуру полиции. Там он, кроме прочего, досконально изучил дело одного из самозванцев, Брюно Матюрена, причем сделал это с максимальной выгодой для себя. Правда, и здесь он не оставил своих привычек и вскоре за имитацию банкротства был осужден на три месяца тюрьмы.

После освобождения он спешно уезжает в Париж и, чтобы окончательно запутать следы, называется уже Анри Трастамаром или Этельбером, бароном де Ришмон. Под последним именем он позднее и войдет в историю.

Полиция сбивается с ног, разыскивая преступника за границей, а он в это время спокойно живет на левом берегу Сены, буквально под носом у полицейского управления.