Книга Матрица "Россия" - Сергей Кара-Мурза

Выскажу лишь вещи неочевидные, но, по-моему, полезные. На траектории развития России за один век случилось два катастрофических срыва– 1917 и 1991. Это значит, что в «образе будущего» на каждом из этих отрезков обнаружились черты, отвергаемые достаточно сильной частью общества. Конечно, всегда есть часть общества, недовольная проектом – любым. На всех не угодишь. Поэтому можно сказать и по-другому: в обоих проектах накопились такие слабости, что недовольная проектом часть общества смогла его прервать. Если человек умер от сыпного тифа, бесполезно хвастаться тем, какой он был красивый и сильный. Завшивел – и тифозная вошь оказалась сильнее.

Так вот, образ будущего мы должны строить, исходя из опыта обеих этих катастроф. Обе они дали нам такой колоссальный объем знания, что будь оно освоено, мы имели бы самую лучшую в мире общественную науку и самых мудрых политиков. Но тут загвоздка – и профессора, и политики как раз стараются нас от этого знания отвести. Их понять можно, но нам как-то надо исхитряться, хоть в катакомбах собираться и изучать. Это, кстати, очень неплохое место для занятий.

Второе общее правило: рассуждая об образе будущего, надо начинать с отсекания того, чего не может быть. При этом проблему следует излагать на языке «земных» понятий, без туманных идеологических терминов типа «капитализм-социализм». Надо составить перечень непреодолимых объективных ограничений, которых в обозримом будущем изменить мы не в силах. Например, наш климат не станет тропическим, и наладить крупномасштабное производство бананов не удастся не только колхозам, но и фермерам – даже если в стране победит суверенная демократия.

После этого можно будет спорить о мягких, культурных ограничениях – о том, «чего мы не желаем», но что может произойти под давлением непреодолимых обстоятельств. Мы, например, не желаем возвращения к карточной системе. Но ведь вымирания части населения от голода мы не желаем еще больше! Или нет? Иерархия «нежелательного» – невидимый скелет образа будущего. Этот подход кажется банальным, но если бы мы применили его, слушая сладкие речи Горбачева, то внутренний голос нам бы подсказал: «этого не может быть!» или «мы этого не желаем!»

Третье правило: различать два взаимосвязанных, но разных будущих – образ будущего жизнеустройства и образ перехода к нему из нынешнего критического состояния. Кризис и нормальное развитие – разные типы жизни. То, что неприемлемо или нежелательно в нормальное время, может быть меньшим злом в период кризиса. Например, для меня очень многое из того, что говорит и делает нынешняя власть, неприемлемо как часть нормальной жизни. Но как элемент нынешнего аномального периода я это принимаю – ибо легко сорваться в состояние гораздо более плачевное. И этот период еще будет частью нашего будущего. Он, конечно, повлияет на наш светлый образ (и омрачит его), но трезвый ум должен быть к этому готов. Иначе потом кто-то обязательно станет растравлять наши раны, полученные «на переправе», и снова ломать нашу жизнь.

Что же мы видим через такую призму? Сделаю только заявку – кратко, без доказательства. Я вижу такую картину.

В современной мировой рыночной системе, построенной по типу «центр – периферия», РФ не может получить места в центре. Ее реальный выбор: или стать частью периферии – или выработать собственный проект, продолжающий путь России, но возможный и приемлемый в новых реальных условиях. Подавляющее большинство «категорически не желает» дальнейшей убыли населения и расчленения страны. Любые проекты, допускающие это, рано или поздно вызовут сопротивление, вплоть до гражданской войны (конечно, нового типа).

Опыт первых двух волн глобализации под эгидой Запада (колониализма и империализма) показал, что жизнеустройство периферийного капитализма приведет к слому культурного ядра России и архаизации хозяйственных и бытовых укладов большинства населения – оно погрузится в «цивилизацию трущоб». В наших природных условиях это будет означать быстрое вымирание населения (прежде всего, русского).

Таким образом, на мой взгляд, благополучного будущего на путях реализации того проекта, который был начат в начале 90-х годов, у России не будет. Косметические улучшения этого проекта принципиально дела не изменят. «В Запад» Россию не примут, это сказано совершенно ясно. А если она согласится на местечко в «периферии», то ей не позволят тратить на себя даже свои собственные ресурсы. Я считаю, что этот вариант будущего следует уже считать невозможным (если, конечно, у его энтузиастов не найдется чудесного способа убедить массу людей тихонько вымереть, чтобы не тратить на себя ценную нефть). Так что цель любого разумного проекта – модернизировать страну, избежав в то же время превращения ее в периферию западного капитализма.

Вариант возврата назад, к проекту консервативной модернизации с возрождением сословного общества, тоже утопичен. Из кризиса вообще не выходят, пятясь назад, а такой проект был испробован в России в начале XX века – в виде реформы Столыпина. Она не привела к успеху из-за непреодолимых ограничений – не было ресурсов, чтобы разрушить общину и перейти к фермерскому сельскому хозяйству. Грубо говоря, не было возможности заменить 10 млн. деревянных сох крестьянина на стальные плуги для фермера, и не было овса, чтобы накормить лошадей фермеров. Перейти к интенсивному хозяйству удалось только соединив общину с промышленностью, в 30-е годы.

В общем, в начале XX века в России были испробованы все предложенные проекты – столыпинский, либеральный рыночный (кадеты), проект анархического крестьянского коммунизма («зеленые»), коммунизма «киббуца» (первая волна коллективизации), советский проект. Из всех них был отобран и проверен Гражданской войной, нэпом, индустриализацией и коллективизацией советский проект. Его самым явным и жестким испытанием была Великая Отечественная война. Советский проект был в первой половине XX века основан на крестьянском общинном коммунизме в сочетании с идеями развития и сильного государства.

Советский строй потерпел поражение в холодной войне, которую на последней стадии Запад вел в союзе с влиятельными силами в самом советском обществе и его правящем слое. Причинами слабости были несколько кризисов, которые слились в один: кризис смены образа жизни большинства населения (урбанизация); кризис перехода от аграрного к индустриальному обществу (утратили силу прежние способы легитимации власти); кризис выхода традиционного общества из мобилизационного состояния. Общество «переросло» рамки строя, многое людей не удовлетворяло, и они его не стали защищать.

На мой взгляд, совершили ошибку, но это уже история. Главный вывод в том, что вернуться туда нельзя, как и в Россию Николая II. Но многое можно и нужно будет взять в будущее.

На мой взгляд, придется взять так много, что я бы назвал реальный образ будущего «Новый советский проект». Он, как видно из опыта, не противоречит непреодолимым ограничениям (поскольку очевидно был возможен даже при гораздо более низком уровне промышленного и технического развития). Он соответствует культурным запросам и желаниям большинства граждан – это видно из множества дотошных исследований. Конечно, советским его называть не стоит, чтобы не дразнить гусей, но сейчас мы говорим о сути – будущее возможно лишь как проект исторической преемственности.