Книга Суматоха - Лиза Хендрикс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давайте же! – крикнула она. – Быстрее!
– Они довольно хорошо смотрятся, – ответила Зоэ. – И потом, все уже сделано. Конечно, ты думаешь, это не лучший вариант, ко…
– Зоэ! Он не получил разрешения, – отчеканила Рейн и вернулась к группе. – Скоро придут хозяева магазинов, увидят на своих окнах призывы «Долой бизнес! „ и уписаются. Половина захочет предъявить иск. Кому, спрашивается? – Она ткнула себя в грудь. – Мне. Я уж не говорю о том, что «Свет ФУЗЕ“ будет восприниматься как подстрекатель.
– Дерьмо, – буркнул Поли, а Зоэ и еще несколько человек застонали.
– О-о! – Арии наконец сообразил. – Жаль. Накрылась моя лазанья.
– Пошли, – сказал Марк. – Нужно вытащить нашу Рейн из этого дерьма. Мы с Терри возьмем на себя Фримонт-авеню.
– Я Тридцать четвертую, – заявил Поли.
Все разделились на пары и бросились в разные стороны. Только Арни пребывал в размышлении.
– Двигай, придурок, – рявкнула Зоэ. Тот вздохнул.
– Я вот что подумал. Наверное, вы захотите снять и большой плакат тоже?
Рейн закрыла глаза, досчитала до пяти и спросила:
– Какой плакат?
– На здании. Сейчас его поднимают туда. А Фред хотел подоспеть с новостями.
– Фред? Он был там?
– Я сказал ему привести кого-нибудь к шести.
– Идем, Зоэ.
Все трое побежали к Тридцать четвертой и уже издали заметили огромный треугольник плаката, висевшего между двумя серебряными воздушными метеорологическими шарами.
– Это парус? – спросила Зоэ.
– Ага. У одного из моих друзей парусная мастерская. Он дал мне ненужный парус, а я заставил друга-художника за ночь разрисовать его. Увеличить карикатуру Фреда.
Фред хотел стать политическим карикатуристом, горя желанием сделать себе имя. Этот день мог стать его днем.
На парусе красовались черно-красное человеческое сердце, нож, занесенный над ним, и слова: «Александр индастриз и ММТ. Вырезают сердце Фримонта».
Но центральной частью работы, которая могла бы сделать имя Фреду и погубить Рейн, была фигура, держащая нож: огромная, хорошо исполненная карикатура Мейсона Александра.
Офицер службы безопасности Роджер Спрот, объезжавший склад во Фримонте каждые тридцать минут, на сей раз задержался в пончиковой, флиртуя с Кармен. Он не особенно беспокоился, всегда можно свалить на севший аккумулятор, но остановка во Фримонте была последней за ночь, а он хотел домой к Надин.
Солнце только поднималось над горами, и поскольку он пересек Фримонтский мост, серебристая вспышка ослепила его левый глаз. Открыв рот, он увидел что-то похожее на воздушные метеорологические шары, висящие над складом, потом начал различать надписи, которые приказывали этому чертову городу кончать свой бизнес.
По спине у Роджера пробежал холодок. Босс говорил, чтобы он не прозевал каких-то фримонтских придурков, объявивших вендетту владельцам склада. Если это они и он их арестует, то сильно поднимет свой авторитет в глазах Надин.
Он повернул на Тридцать шестую улицу, одолел несколько кварталов, а затем поехал обратно к складу, прямо в логово.
Ясное дело, придурки на складской крыше. Вон их метеорологические шары и что-то вроде раскрашенного лодочного паруса. Спрот выехал на Тридцать четвертую, где стояли машины и пара здоровенных грузовиков с телевидения. Какой-то парень уже фотографировал, а телевизионщики готовились к съемкам. .
Нужно остановить этих придурков, какого черта они устроили беспорядок именно в его смену? Теперь придется изворачиваться, объяснять, как они сумели прорваться сюда. Но ему не пришлось бы ничего объяснять, если бы эти клоуны убрались отсюда подобру-поздорову. Спрот вызвал по рации подмогу.
– Твой надзиратель уже покатил. Будет минут через двенадцать, – сообщил диспетчер. – Офицеры из города подтянутся следом.
– Понял. Нужен грузовик. Тут их целое стадо, – доложил он, увидев еще троих: парня с длинными вьющимися волосами, симпатичную блондинку и маленькую брюнетку. Девицы принялись отмахиваться от репортеров, а длинноволосый полез на забор и спрыгнул.
– Господи. Эй, у них есть доска, чтобы влезть на крышу. Пусть городские поторопятся, пока кто-нибудь не убился.
Выключив двигатель, Спрот ждал полицейских, чтобы показать, что и где происходит. Троица на крыше стала подтягивать воздушные шары и размалеванный парус.
– Черт, они стаскивают их вниз, а еще несколько человек срывают желтые плакаты с домов.
Спрот рванул по улице, затормозил рядом с грузовиком телевизионщиков, вынул оружие и протолкался к ограде.
– Всем оставаться на местах.
– Копы!
Парни на крыше освободили воздушные шары и юркнули в открытый люк. Поскольку они исчезли из вида, Спрот глядел на доску, которая спускалась с крыши, и чертыхался. Их не достать. Вверх по улице умчались те, кто срывал плакаты.
Дерьмо. Где полицейские?
Остались только блондинка да ее наивная подружка с широко распахнутыми глазами. Честно говоря, они даже не на его участке, но лучше уж они, чем никого.
– Вы арестованы, леди, и ответите за своих храбрых друзей.
Пока он говорил, грузовик взревел, а девчонка с камерой принялась снимать.
– О черт! – Блондинка вроде собиралась зареветь, но передумала, вытерла слезы и встала перед небольшой толпой репортеров. – Если вы готовы, то до приезда полиции я хотела бы сделать заявление.
– Рейни, заткнись, – прошептала брюнетка. – Мы не делали ничего противозаконного, мы только невинные свидетели.
– Нас засняли. Я должна спасти все, что можно еще спасти в этом бедламе.
Фотограф махнул, выползла репортерша из-за автомобиля на другой стороне улицы с записной книжкой.
– Снимай.
– Если уж речь зашла о съемке, – сказала блондинка, – после того как я выскажусь, будьте уверены, вы сделаете несколько хороших кадров с плакатом «Долой бизнес! «.
Фотографы кивнули.
Блондинка пригладила волосы и поправила одежду, потом встала прямо перед камерами, как будто была политическим деятелем какого-нибудь округа Колумбия на пресс-конференции.
– Меня зовут Рейн Хобарт, я лидер ФУЗЕ, группы, ответственной и за эту акцию, и за сооружение подобия Берлинской стены на прошлой неделе. Мы делаем это, чтобы выразить свой протест…
Пока репортеры портили бумагу и щелкали камерами, Спрот уже прикидывал свой отчет о первом настоящем аресте. Надин должна им гордиться.
Газеты. Телевидение. Снимки.
В это утро Рейн фотографировали больше, чем за все предыдущие пять лет. Едва ли во всем Сиэтле нашелся бы фотограф, который не успел снять ее до того, как она вошла в тюремную камеру.