Книга Тревоги Тиффани Тротт - Изабель Вульф

«Но-очь тиха, но-очь светла», – разносится в «Селфриджез» сладкий голос Бинга Кросби. И такая досада – я имею в виду воздействие этой простенькой песенки, – такая досада, что она меня проняла. Я старалась не поддаваться, но все равно растрогалась. И даже разозлилась на себя за это.

– Почему ты плачешь, Тиффани? – спросила Алиса, когда мы стояли на пятом этаже в очереди к Санта-Клаусу.

– НЕ спрашивай ее об ЭТОМ, – прокричала Эми. – Тиффани ПЛАЧЕТ потому, что ОНА НЕ ЗАМУЖЕМ. У НЕЕ нет МУЖА. У нее ДАЖЕ нет ПАРНЯ. И это для нее ПРОБЛЕМА.

– Я плачу вовсе не поэтому, – возмущенно возразила я, лихорадочно соображая, что именно Лиззи наговорила обо мне девочкам. – У меня глаза слезятся, потому что пыль попала под контактные линзы, вот и все.

– Конечно, это пыль, Тиффани, – сказала Лиззи, вручая мне бумажный носовой платок. – Ладно, Алиса, Эми, – не забудьте, только одна просьба.

– Ладно, мамочка, – прокричали они.

– В прошлом году они попросили у Санта-Клауса по шестьдесят три подарка каждая, – сказала она. – Поставили меня в ужасно неловкое положение. Они принесли с собой список и отказались уходить, пока не получат все. Пришлось их просто утащить. Надеюсь, в этот раз не тот же самый человек будет. А если он попытается посадить их к себе на колени, – яростно прошипела она, – я подам в суд.

– Слушай, я пойду прогуляюсь, – сказала я. – Незачем мне тоже тут стоять.

Я направилась в отдел мужской одежды, чтобы выбрать галстук для папы. Я просмотрела всевозможные, от различных фирм. Данхилл – может, и подойдет. Ланвин – мило, но очень ярко для него. Ив Сен-Лоран – не его стиль. Ральф Лорен… Ральф Лорен… что-то мне это напоминает… Я вспомнила, как однажды купила Филлипу галстук от Томаса Пинка. Галстук был довольно приятный, серебристо-серый, с россыпью крошечных алых точек. Это был подарок, но не к какому-нибудь событию – ко дню рождения или на Рождество. Это был просто подарок. И я очень волновалась тогда, потому что на тот момент мы еще не так давно были знакомы – всего месяца два – и я очень-очень надеялась, что ему понравится, и знала, что этот галстук подойдет к его любимому серому костюму. Но когда он развернул подарок и посмотрел на ярлык, у него вытянулось лицо и он сказал, что не может его принять, потому что носит галстуки только от Ральфа Лорена. Держу пари, Довольно Успешный такого бы никогда не сделал. Если бы я подарила ему галстук, он не сказал бы: «Знаешь, извини, но я ношу галстуки только от „Эрме"». Он сказал бы: «Как приятно, Тиффани. Большое спасибо. Галстук мне очень понравился». Думаю, он сказал бы так, даже если бы его затошнило при виде этого галстука. Даже если бы он подумал, что это самый омерзительный галстук за всю историю производства галстуков, платков и воротников. Потому что пусть у Довольно Успешного есть жена, а возможно, и любовница, зато у него хорошие манеры.

Я купила отцу крапчатый галстук в оливково-зеленых тонах, а затем встретилась с Лиззи и девочками в кафе.

– Боже мой, какой кошмар, – сказала Лиззи, когда Алиса с Эми пошли заказывать еще по куску торта.

– Что случилось? – спросила я. – Они опять запросили кучу подарков?

– Нет. Слава богу нет. Но я узнала Санта-Клауса! Он учился со мной в театральной школе. У нас он был звездой – играл Ромео! Потом я пару раз видела его по телевизору – и вдруг он исчез. И вот теперь я его встречаю – в рождественской пещере «Селфриджез»!

– Ты с ним заговорила?

– Нет, конечно нет!

– А почему? Думаешь, он смутился бы?

– Нет, просто девочки действительно верят в Санта-Клауса. Как я могла сказать: «Привет, Джеффри, помнишь, мы вместе учились в театральной школе»? Тогда стало бы ясно, что все это обман.

Я села в автобус номер 73 до дома, а они взяли такси до Хэмпстеда. Я сидела и смотрела в окно – на деревья, увитые гирляндами, на заиндевевшие стекла, на яркие огни, покачивающиеся на легком ветру, а у меня в голове крутились слова рождественских гимнов: «Ясли вместо кроватки… кладет головку, мой сладкий… святое дитя, милое дитя… улыбается из колыбели… малыш с таким светлым лицом…» И я, как часто в последнее время, думала о детях и о том, когда же у меня появится малыш. Маленький ангелочек с мягкими волосиками, большущими голубыми глазами, пухлыми маленькими ручонками и ножками и… Господи, что это за шум! Хоть бы этот младенец поскорее умолк! Я обернулась. Почему некоторые родители позволяют своим детям орать в общественном транспорте? Уа-а-а! Уа-а-а! Уа-а-а! А все остальные должны страдать. Так на чем я остановилась?.. Ах да. Дети. Младенец. Иисус. Рождество. И, что хуже всего, синоптики обещают снегопад.

* * *

Этот приятный диктор Джон Кеттли был прав. Шесть дюймов осадков. Снег шел всю ночь. Сегодня утром я шла по Хайбери-Филдс, а под ногами хрустел блестящий нетронутый белый снег. Воздух был ясен и чист. Небо – ярко-голубое. Снежинки падали с деревьев и поднимались вверх от внезапных, но легких порывов ветра, а потом оседали на белые гребешки и складки, напоминающие меренги. Шум транспорта был приглушен этим плотным бело-голубым одеялом. Всюду звенели крики и смех сотен играющих детей. Они были везде, все в шапках с кисточками, с вишнево-красными щеками, они катали друг друга на санках, кидались снежками или лепили осанистых, очень серьезных на вид снеговиков.

– Мама! Мама! Быстрее! Быстрее! – кричал маленький мальчик матери, которая тянула его за собой на пластиковых санках. Они оба заливались хохотом.

Я засунула руки поглубже в карманы и подняла воротник старого пальто из толстого сукна. Снег хрустел и скрипел под ногами, резкий солнечный свет слепил глаза. Я стояла, наблюдая за ними, и думала, смогу ли я решиться на это одна. Совсем одна. Завести ребенка. Смогу ли я стать одинокой матерью. Единственным родителем. Как Салли. Салли! Из всех – именно она. Просто не верится! Из всех женщин, кого я знаю, Салли, казалось, была последней, кто мог бы избрать такой путь. Салли, которая всего несколько месяцев назад говорила, что не будет рожать ребенка без отца, теперь собирается сделать именно это.

– Я узнала наверняка в середине октября, – сказала она вчера вечером, когда мы сидели у меня на кухне. – Я не хотела ничего никому говорить, пока не была уверена. Но теперь я точно знаю, когда мне родить.

– Когда? – спросила я.

– В мае.

– Вот это да! Ну, я тебя поздравляю!

Кажется, именно это говорят в подобных случаях. Хотя я не очень уверена, уместны ли поздравления, когда одна из твоих одиноких подружек заявляет, что беременна. Я посмотрела на Салли – она выглядела очень счастливой. А еще она изменилась. Ее лицо, казалось, светилось изнутри. Глаза так и сияли, ни следа усталости или недосыпа. И за весь вечер она ни разу не вспомнила о своем ноутбуке. Мы сидели на кухне, она болтала и смеялась, – хотя я и удивилась, когда она отказалась выпить со мной, – а потом, когда мы начали разгребать извилистые холмы спагетти, она мне все и выложила.