Книга Чайная на Малберри-стрит - Шэрон Оуэнс

Дорогой Николас!

Все кончено. (Прости, писать на листке из блокнота не в моем стиле.)

Моя карьера художника, так и не выбравшись из болота разбитых надежд, приказала долго жить. Извини за патетический тон — весь день пью джин. Если честно, я и вчера весь день пила джин. Поэтому все и случилось! Забыла выключить этот проклятый обогреватель.

Квартира полностью выгорела. Неисправная электропроводка, так мне объяснили. Да еще столько скипидара в комнате. Мои картины были обречены. Их больше нет. Погибли, все до одной. Никто из жильцов не пострадал, но только потому, что в этот момент в доме никого не было. Я чуть их всех не погубила.

Все мои работы, все ценное, что у меня было, превратилось в пепел. Мое прекрасное, украшенное бисером платье из магазина «Монсун». Выходные туфли на шпильках.

Моя серебряная рамка для твоей фотографии. Которую ты так и не прислал. Все погибло. Конечно же, я не была застрахована. И теперь мне негде жить.

В галерее мне сказали, что я их очень, очень огорчила. Они же пригласили на открытие столько важных гостей. И даже наняли небольшую музыкальную группу, которая должна была исполнять баллады. И все закуски готовы — кому же их теперь есть?

Предложили связаться с ними, если я подготовлю еще одну выставку.

Но я потеряла вкус ко всему этому. Не хочу больше заниматься живописью. Моя душа молчит, мое сердце иссушено, а картины мои унеслись во вселенную — искорки памяти, убегающие за пределы космоса.

Я живу сейчас у мамы. Ниже указан номер ее телефона.

С любовью,

Бренда

Бренда пошла на почту отправить письмо, хотя она была так слаба от джина и краха своих надежд, что едва могла держаться вертикально.

Мама вела себя, конечно, изумительно, и отец внезапно явился с большим букетом алых роз для мамы и белых ромашек для своей несчастной дочери. Две сестры Бренды пришли в гости и принесли кое-какую одежду.

— Огонь не пощадил ничего, — снова и снова повторяла им Бренда. — Утром я приехала с фургоном, который наняла для картин, а вместо дома лишь черное пепелище.

В это невозможно было поверить. Никто не мог в это поверить.

— Совсем ничего не осталось?

— Один пепел.

— Как же ты теперь, детка? Куда подашься?

Отец предложил отвезти ее на праздники в Дублин, но Бренда отказалась.

— У меня сейчас кризис, папа, — прошептала она. — Я должна принять некоторые кардинальные решения. Но в любом случае спасибо. Я тебе очень благодарна за приглашение.

— Какие такие решения? — спрашивали ее потом все по очереди.

Но Бренду разве поймешь! Она постоянно бормотала что-то о дурных предзнаменованиях и собственном невезении и все допытывалась, почему пожар случился именно в ту ночь, а не в какую другую.

— Я собиралась прославиться, понимаете? Как Лайэм Нисон. Представляете, заказали группу исполнять баллады, прекрасные ирландские баллады? И какие-то особые закуски. Думаю, итальянские. Кто знает, может, даже Николас приехал бы. И поэтому я купила модное платье. И туфли на шпильках.

— Какой Николас? — спросила одна из сестер.

Миссис Браун показала ей глазами — ни о чем не спрашивай.

— И я хочу знать, может, в этом и была моя ошибка? Зачем я купила эти дурацкие туфли? Много о себе возомнила?

— Бренда, ты говоришь ерунду, — возмутилась вторая сестра.

— А может, это судьба? Думаю, да, судьба. Выставке просто не суждено было случиться. — Бренда печально покачала головой. — Понимаете, на многих своих картинах на заднем плане я рисовала разбитые окна с треснувшими стеклами. И я никогда не задумывалась, почему там трещины. Я просто так чувствовала. И когда я сегодня увидела квартиру, я поняла — вот же они трещины в стеклах. Это было предчувствие, понимаете?

— Бог мой, мам, тебе не кажется, что ей нужно вызвать врача? — спросили на этот раз обе сестры одновременно.

— Теперь я пойду в свою комнату писать письмо, — сказала Бренда и тихо вышла.

16 декабря 1999 г

Дорогой Николас!

Ты скорее всего уже догадался, что я люблю тебя.

Ничего не могу с этим поделать. Я влюбилась в тебя, когда услышала, как твой герой Сейлор поет своей возлюбленной Луле Фортун знаменитую «Люби меня нежно» Элвиса Пресли.

Я знаю, пресса представляет тебя плейбоем, но это неправда. Настоящей Николас нежный и добрый. И он ищет понимающего человека, которого сможет впустить в свою жизнь. И такой человек — я. Именно поэтому до тебя я ни разу не влюблялась в других мужчин. Именно поэтому и ты никак не мог устроить свою жизнь с другой. Судьба берегла нас друг для друга.

Пожалуйста, напиши мне.

Я уверена: если бы мы познакомились, я бы тебе понравилась.

Даже если мы не полюбим друг друга, с меня довольно просто быть твоим другом.

Я послала тебе картину, а ты даже не поблагодарил. Я отправила тебе столько писем, а ты ни на одно не ответил. Почему? Я всего лишь хотела получить от тебя маленькую фотографию с автографом. Хоть какая-то символическая связь с тобой — вот все, чего я хотела. Иметь возможность прикоснуться к чему-нибудь, чего касался ты.

Пожалуйста, позвони мне.

Я твоя преданная поклонница.

С любовью,

Бренда

В тот день телефон звонил не раз, и на каждый звонок Бренда мчалась к столику в прихожей и хватала трубку обеими руками. Конечно же, это не мог быть он. Он еще не получил письмо с номером телефона миссис Браун, но Бренда утратила всякое представление о времени.

— Николас? — умоляющим голосом спрашивала она.

Но нет, звонила очередная приятельница миссис Браун по танцевальному клубу, чтобы уточнить детали поездки в Нэшвилл. Не хочет ли Бренда поехать с ними, любезно предлагали они, узнав о несчастье. И место свободное есть.

Но Бренда скорее согласилась бы принять участие в конкурсе «Мисс Вселенная», позируя на глазах у миллионов телезрителей в откровенном бикини и с большим картонным номером на запястье, чем с подружками матери тащиться на автобусе в Нэшвилл. (Семь дней кряду с Долли Партон и Слим Витман!)

Весь день Бренда просидела в гостиной, разглядывая замысловатый узор на ковре. Она не могла ни есть, ни спать. Тысячу раз она пожалела о том, что не может повернуть время вспять и выдернуть из розетки неисправный удлинитель. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — шептала она, зажмурившись. — Господи, помоги мне. Пожалуйста». Но чуда не случилось.

Когда наступил вечер, Бренда решила сходить куда-нибудь выпить, чтобы прийти в себя. Она вылезла из автобуса прямо напротив бара «Корона» на Грейт Виктория-стрит и вошла внутрь. Она была одна, без спутника, но это ее не беспокоило. Она выглядела как женщина, планирующая основательно напиться, а не флиртовать с симпатичными мужчинами. Она надела длинное пальто, некогда принадлежавшее ее дедушке, садовые башмаки мамы и старый, тридцатилетней давности, костюм отца. Чтобы люди принимали ее за светскую цыпочку, а не за бездомную бродягу, Бренда подвела глаза в два раза толще, чем обычно. Она взяла с собой бумагу и конверты, так, на всякий случай. Толкнув тяжелую дверь и подходя к стойке, она поймала на себе несколько взглядов, но никто ничего не сказал и не заговорил с ней.