Книга Малавита 2 - Тонино Бенаквиста

Справившись кое-как с городским движением, Франсуа выехал на окружную дорогу, прокладывая себе путь в незнакомых краях. Не слишком хорошо зная, что представляет собой остальной мир, он проехал несколько пригородных местечек, которые представлялись ему полными опасности. Но он приступил к активным действиям, и ничто больше не казалось ему непреодолимым, кроме страха потерять Бэль. Миновав Сен-Клу и Версаль, он проехал еще с четверть часа и прибыл наконец в деревню Лувесьен. Первый этап преодолен. Он остановился на какой-то площади, глотнул из бутылки скотча и спросил у первого прохожего, слышал ли тот такое название — «Ла-Реитьер».

В это самое время менее чем в двух километрах оттуда, на опушке леса Ла-Фрейри, в великолепном особняке, стоящем посреди регулярного сада, в круглой комнате со стенами, обтянутыми кордовской кожей, четверо играли в «Монополию». Бэль Уэйн, Том Квинт и агенты Олден и Кол убивали время как могли.

— Эквивалент парижской рю де ла Пэ у нас — это что?

— Не помню… Променад?

— Покупаю! — сказал Кол.

Том Квинт один с трудом скрывал нетерпение и то и дело мрачно поглядывал на Бэль.

— Ну, где он таскается, этот ваш спаситель?

— Вы мне дали время до завтра.

— Мне в семь тридцать лететь в Цюрих, и я улечу, явится он или нет.

Бэль тоже не была уверена, что тот непременно явится. Однако что-то ей все же подсказывало, что их с Франсуа Ларжильером история на этом не закончится.

— В любом случае, завтра сюда приедут киношники и останутся на две недели.

— А что, владельцы тут никогда не живут? — спросил Кол. — Надо быть сумасшедшим французом, чтобы иметь такой дворец и не жить в нем.

— В агентстве говорят, что здесь японцы часто справляют свои свадьбы, да еще крупные конторы устраивают ежегодные праздники.

— Мне кажется, я видел какой-то костюмный фильм, который тут снимался.

— Не знаю, как я буду отчитываться за такие расходы перед Вашингтоном, — сказал Квинт.

— Шеф, оплатите мне пока квартиру на улице Моцарта.

Франсуа оставил свой скутер у проселочной дороги, рядом с табличкой «Ла-Реитьер», и обошел имение пешком. Одним глотком прикончив бутылку виски, он перелез через ограду, никого не известив о своем прибытии.

— Кажется, спаситель явился, — сказал Артур Кол, возвращаясь из кухни с пивом.

— Ну, идите встречайте, — сказал Квинт. — Посопротивляйтесь там немного.

Франсуа прошел по посыпанной гравием аллее, поднялся на три ступеньки и остановился у входа в колоннаду, где его ждал агент Кол.

Артур, который мог бы вырубить его одним ударом по шее, решил сыграть роль невозмутимого цербера. Он привык опасаться дилетантов, разыгрывающих из себя крутых: их беспорядочные движения и повышенная нервозность часто делали их неуправляемыми. Франсуа заявил, что никуда не уйдет, пока не увидит мадемуазель Уэйн, и тут Артур заметил у него в сумке металлическую рукоятку и газовый баллончик. Он стал молить Бога, чтобы этот идиот выбрал дубинку.

Том Квинт устроился в кресле. Ему не терпелось, чтобы все это скорее кончилось, но в то же время хотелось как следует сыграть свою роль. Он уже побыл респектабельным отцом для Уоррена, а теперь собирался стать убедительным поклонником для Бэль. После чего Том даст ей свое благословение в надежде, что она будет счастлива и исчезнет с глаз долой.

Бэль старалась выглядеть серьезной, но душа ее ликовала от уже одержанной победы. Франсуа Ларжильер покинул свое убежище, расстался с образом мрачного затворника — и все это, чтобы добыть ее! Сейчас, ломясь в эти двери, он бился со своими демонами, и скоро мысль, что рядом с ним отныне всегда будет женщина, перестанет его пугать.

Вдалеке раздался дикий вопль агента Олдена, получившего в лицо хорошую порцию защитного аэрозоля. Более везучий Кол в этот момент уже лежал на земле, сраженный ударом дубинки по правому плечу. Франсуа вошел в комнату, весь наэлектризованный от сознания, что ему удалось вырубить сразу двух грозных телохранителей. Увидев его, Бэль с криком Любовь моя! бросилась к нему. Их объятия длились ровно столько, чтобы Квинт успел понять, что вся эта постановка была небесполезна. На этот раз подстроенная им ловушка послужила доброму делу. Он знал Бэль Манцони совсем маленькой, на его глазах, шаг за шагом, она входила в бурную жизнь молодой женщины. И вот она только что показала, что такое настоящая любовь, своими руками сотворив из любимого мужчины героя.

Негодование Тома выглядело убедительно. Он, имевший в своем послужном списке Энтони Пэриша, Толстяка Уинни и даже Джанни Манцони, киллеров, отличавшихся особой жестокостью, он, кто выступал один на один против психопатов-убийц и усмирял участников страшной поножовщины, теперь видел перед собой Франсуа Ларжильера и слушал его угрозы: он, Франсуа, не хотел бы поднимать руку на человека старше его по возрасту, однако сделает это, если понадобится.

Том позвал телохранителя, но тот на его зов не явился — агент Кол промывал на кухне глаза агенту Олдену. Несмотря на всю странность ситуации, Франсуа заставил его прислушаться к голосу сердца, и он понял: Бэль не из тех, кого можно удержать в клетке, пусть даже золотой: во мраке заточения она утратит весь свой блеск. Вот кого я люблю, сказала она, прижимаясь к своему принцу.

Тому вспомнилась одна история, когда он только начинал работать в ФБР и не успел еще сказать Карен, бывшей в ту пору его невестой, что он федеральный агент. Видя, как он с готовностью покидает постель в любой час ночи, слыша, как он вполголоса отвечает на телефонные звонки, бедняжка решила, что он ей изменяет. А однажды вечером она даже встретила его в компании проститутки, работавшей на Джимми Браччанте. Как она должна была доверять ему, чтобы после всего увиденного еще слушать его объяснения…

Пора было уходить, и побежденный Том, прижав руку ко лбу в знак крайней печали, сказал, что не будет больше преследовать Бэль, но что она вернется к нему сама. Он будет ждать ее всегда.

Бэль и Франсуа беспрепятственно покинули имение. Она уселась боком на скутер, и, яростно ударив ногой по стартеру, он дал газ.

* * *

Лежа с открытыми глазами, Фред нажал на кнопку будильника до того, как тот зазвонил. Он повернулся к окну, где занимался новый день, затем нагнулся к Магги и коснулся ее шеи легким поцелуем. Он не знал, увидятся ли они еще когда-нибудь, но был уверен, что никогда, ни с одной женщиной у него не будет такой прекрасной близости. Несмотря на все раздоры и сложности, их связывали нерасторжимые узы, и так будет всегда, где бы они ни находились. Единственные в своем роде, эти узы были сотканы в другой жизни, они без конца подвергались испытаниям — испытаниям жестокостью, насилием, захлестывавшим подчас их дом. Сколько раз Ливия прежних времен видела своего мужа в жалком виде: он возвращался домой то избитым соперничающей бандой, то израненным после настоящего боя, то чуть ли не на четвереньках после очередной разборки, то чудом ускользнув из расставленной ловушки. Если речь шла не о пуле и не о ножевой ране, он предпочитал обходиться без скорой помощи и даже без врача, тайно обслуживавшего членов ЛКН. Его приносили домой, и он представал перед Ливией во всей красе — пораненный, поломанный, побитый — и предавался ее заботам.