Книга Перед рассветом - Кэндис Проктор

Индия так и зарделась, губы ее приоткрылись от нетерпения.

— А вы, случайно, не видели там древние каменные храмы и наскальные рисунки?

Теперь уже он улыбался во весь рот.

— А я-то все думаю, когда вы зададите мне этот вопрос, — ехидно заметил он.

Яхту бросало из стороны в сторону, море не на шутку разбушевалось, но сейчас Индии было не до природной стихии.

— Ну так что? Вы их видели или нет?

— Ну, положим, видел. У северного побережья есть один храм. А вот насчет наскальных рисунков и барельефов… что-то не помню. Лучше спросить об этом у Пату.

В этот момент Пату метался по палубе, следя за парусами, чтобы их не сорвало ветром.

— Послушай, дружок! — позвал Джек. — Ты видел на Вайгео каменные барельефы?

Пату обернулся, посмотрел на них как на умалишенных и что-то прокричал в ответ, но его слова заглушили неистовый рев волн и вой ветра.

— Вы считаете, что он это знает? — с сомнением произнесла Индия как раз в тот момент, когда новая вспышка молнии осветила осатаневшие волны.

— А почему нет? Ведь он родом с Вайгео, — ответил Джек, перекрикивая налетевший порыв ветра, и тут же с неба сплошным потоком хлынул дождь.

* * *

К счастью, шторм бушевал недолго, и когда яхта вошла в открытую бухту острова, море успокоилось, небо очистилось и снова сделалось бирюзовым. День клонился к вечеру.

— Мы прошли, прошли! — радостно закричала Индия, когда судно сделало последний маневр.

Скалистый остров возвышался перед ними во всем своем великолепии, вершины вулканов были окутаны плотным туманом, но ниже яркие лучи солнца освещали крутые склоны с темными ущельями гор, покрытые буйными зарослями деревьев, папоротников и лиан. У подножия до самого пляжа простирались обширные долины с чернеющими проплешинами голой земли посреди куцых зеленых насаждений.

— Это плантации ванили, — пояснил Джек.

Индия бросила взгляд на Пату — юноша словно завороженный смотрел на остров, к которому они стремительно приближались.

— Господи, я уже и забыл, как здесь хорошо, — произнес он срывающимся голосом.

Навстречу им из лагуны выплыли челноки туземцев, изящно скользя по водной глади. Лицо Пату прояснилось.

— Смотрите, вон мой дядя, — закричал он и стал стаскивать ботинки. Мужчины в каноэ, завидев Пату, приветствовали его криками и жестами. — А там мой двоюродный брат Тими!

Туземцы разговаривали на наречии, очень похожем на язык таитян. Высокие, с бронзовой кожей, темными волосами и приплюснутыми чертами лица, они были так же естественны и красивы. Индия смотрела на них и думала, что все происходящее напоминает ей древнюю как мир историю: возвращение блудного сына.

Один из островитян, средних лет мужчина в набедренной повязке, энергично махая Пату, закричал:

— Меа maitai outou? Как дела, парень?

— Ia ora na oe i te atua,[22]— ответил Пату и, скинув рубаху, спрыгнул с борта яхты.

* * *

Пляж Вайгео был усыпан серым вулканическим песком, подножие склона покрывали кокосовые пальмы, тутовые и фиговые деревья. Цветы их напоминали желтые маки с темно-бордовыми серединками.

Путешественники, пересев в шлюпку, двинулись к берегу. Тем временем Пату, мокрый и счастливый, выбрался на сушу, и его тут же обступили туземцы: женщины о чем-то болтали, мужчины громко смеялись, а вокруг сновали дети — гонялись друг за дружкой и за рыжей, беспрерывно лающей собакой. За густыми зарослями деревьев прятались хижины с бамбуковыми крышами.

— Здесь, наверное, все изменилось, — заметила Индия, легко опираясь на плечо Джека, когда тот подсаживал ее, помогая выбраться на берег.

— Вовсе нет, разве что вот этого раньше не было, — сказал он, держа ее за руку и кивком указывая на небольшое строение, сколоченное из покрашенных белой краской досок. Над зеленой дверью красовалась надпись: «Духовная миссия». Этот деревянный дом, крытый железом, блестевшим под лучам и тропического солнца, казался каким-то чужеродным, словно случайно здесь очутился.

На веранду вышла рыжеволосая женщина, шурша многочисленными юбками.

Один из ребятишек, мальчишка лет десяти, худой и босоногий, с ярким цветком за ухом, гордо заявил:

— Мы теперь все методисты, а раньше были католиками.

— А что случилось с прежним священником? Где отец Пол? — нахмурившись, спросил Джек, и его взгляд устремился вдаль, мимо новой миссии. Стены с осыпающейся розовой штукатуркой, почти незаметные сквозь густые заросли лиан, — вот все, что осталось от жилища отца Пола.

— Отец Пол? — переспросил малый и добавил что-то на местном наречии, чего Индия не разобрала.

— Что? — переспросила она, и по лицу Джека поняла, что ничего хорошего не услышит. — Что он сказал?

— Отец Пол умер.

* * *

— Он умер пять месяцев назад, — сказал преподобный Уильям Ватсон, опуская свое тщедушное тело в деревянное кресло. Это был мужчина лет тридцати, с высоким лбом, тонкими чертами лица и роскошными усами, переходившими в длинную темно-русую бороду.

— На одном из островов разыгралась страшная эпидемия, и поскольку преподобный причислял тамошних жителей к своей пастве, он поехал оказать им посильную помощь, но в результате заразился и умер.

Индия бросила быстрый взгляд на Джека: он стоял с отсутствующим видом и смотрел в окно миссии, через которое открывался вид на бухту.

— А остров, как он назывался? Случайно, не Ракайа? — спросил Джек, голос его звучал ровно и бесстрастно.

— Да, Ракайа. — Преподобный Ватсон, расслабленно сидя в кресле, погладил рукой бороду. — Иногда я сомневаюсь, останется ли в живых хоть один полинезиец к концу столетия.

Джек стоял, молча глядя в окно на сверкающие на солнце пальмы и белые облака, гонимые ветром. Холодея от страха, Индия спросила:

— Неужели никто не выжил?

Пастор резко выпрямился на стуле и засопел, раздувая ноздри; все его существо излучало ярость и негодование.

— Выжил один проходимец, выдававший себя за английского матроса: он собрал еще нескольких уцелевших и отчалил в старой шлюпке, — с видом оскорбленного самолюбия изрек он и, язвительно засмеявшись, покачал головой. — Вот только никакой он не матрос — скорее уж пират.

Джек взглянул на пастора, и на его лице не дрогнул ни один мускул. Он застыл в такой напряженной позе, что Индия готова была поклясться, что он даже не дышит.

— А не было ли с ним девочки? Голубоглазой девочки одиннадцати лет?

Ватсон покачал головой:

— Право, не знаю: он особой набожностью не отличался, матрос этот. Я как-то пытался с ним побеседовать, так он погнался за мной с ружьем. С ружьем — можете себе представить?