Книга Темные воды - Дороти Иден

— Откуда я мог знать, что он поведет себя таким образом? Как капризный ребенок, вовсе не как мужчина. Боже мой!

Мисс Марш постучала веером по своему колену.

— А как бы вы вели себя в подобных обстоятельствах?

Адам взглянул в окно на темнеющие вересковые пустоши.

— Вы должны были заметить ее красоту, тетя, — сказал он тихо.

— Я заметила ее, и все ее прочие достоинства. Мое сочувствие с вами, но не мое терпение. Я беспокоюсь, Адам. Я признаю это. Выясните то, что вы должны, и покончите с этим.

— Еще два месяца, — пробормотал Адам. — Не думаю, что это может занять больше времени.

— Зима, — сказала мисс Марш. — Опавшие листья, этот старый дом, полный сквозняков. Дождь, ветер, снег. Почему мы должны ждать до зимы?

— Потому что именно тогда Фанни станет совершеннолетней.

20

Только позже Фанни осознала, как это странно, что Адам Марш, казалось, всегда оказывался рядом в самый неожиданный момент. На железнодорожной станции в тот самый первый день, в деревенской церкви, в сумерках у озера, когда она была так напугана, и когда все остальные мужчины были в доме — по крайней мере они все были там, когда Фанни и Адам вернулись. Все эти встречи не могли быть случайными. Возможно, ни одна из них не была случайной…

Как-то у нее возникла мысль, что он наблюдает за детьми, так как, придя им на выручку при их прибытии в Англию, он вообразил, что несет за них некоторую ответственность. Но в последнее время он, казалось, в первую очередь смотрел на нее. Если он пытается о чем-то предупредить ее, то почему он не расскажет ей, в чем дело? Или он сам не знает? Возможно, его тоже преследовало это предчувствие?

Ничего не изменилось, и в то же время странным образом изменилось все. У Нолли так и не восстановилось до конца ее прежнее состояние после таинственного испуга, некоторое время она отказывалась оставаться одна и пугалась движущейся тени. Так и не было в точности установлено, что же она видела, однако казалось, что это наверняка была дикая свинья, так как дядя Эдгар организовал спустя два дня охоту, и были убиты два кабана и свинья.

Леди Арабелла, как обычно, рассказывала свои шумные истории и очень радовалась, когда дети навещали ее, позволяя им перебирать все ее сокровища и даже соблазнять Людвига на игру с клубком шерсти. Но каждую встречу она заканчивала словами:

— Я так рада, Фанни, что у вас хватило здравого смысла отослать этого похожего на лисицу человечка туда, откуда он пришел. Мы сохраним ее здесь в безопасности, дети, не правда ли?

Позже у нее были тайные совещания с детьми, на которые Фанни не допускалась. Это было каким-то образом связано с подарком к ее дню рождения, и это занятие заставляло глаза Нолли сиять от счастливой важности.

Амелия совершенно откровенно говорила о свадьбе на пасху, хотя никто еще не делал ей предложения. Ее мысли было достаточно легко прочесть. А Джордж, с чуть большей уверенностью и хозяйским чувством, продолжал свои попытки уговорить Фанни приводить детей в конюшню, где они могли бы привыкнуть к лошадям, прежде чем начать учиться верховой езде. Он был достаточно проницателен, чтобы попять, что это единственный способ убедить ее встретиться с ним, поскольку она отказывалась видеться с ним наедине.

Тетя Луиза отпустила мисс Эгхэм и сказала Фанни, что если ей нужно хорошее будничное платье, чтобы носить его в классной комнате, она может выбрать материал по своему вкусу и сшить его сама. Вот такой ветер дул с этой стороны. Бедная тетя Луиза, думала Фанни, она в конце концов устала от своей нелюбимой племянницы, но возможно, для нее все было к лучшему, так как после замужества Амелии в доме должно было стать очень тихо.

Дядя Эдгар был в точности таким же, как и до эпизода с Хэмишем Барлоу, любезным, добродушным, так же весело смеялся над собственными шутками. Возможно, он стал еще немного более тщеславным в одежде и стал проявлять большую склонность к светской жизни. В Даркуотере всегда были гости, или приказывали подать экипаж, чтобы ехать на обед к тем или другим. Дядя Эдгар каждое утро клялся, что он измотан, утомлен, слишком стар для всех этих увеселений, но его долг устраивать их ради девочек.

В этом было тонкое различие. Если раньше Фанни позволялось приносить извинения за свое отсутствие, то теперь дядя Эдгар настаивал, чтобы она везде сопровождала их.

— Вы знаете, почему папа так себя ведет, — сказала Амелия. — Он дает вам еще один шанс найти себе мужа. Видите, он совсем простил вас. У него такое доброе сердце, у дорогого папы.

Но Фанни не думала, что причина заключалась в этом. Она считала, что дядя Эдгар просто еще раз показывал всем, какой он великодушный и достойный человек, как он любит доверенных его попечению сирот. Его сердце было бы разбито, если бы его дражайшая Фанни уехала жить в далекий Китай…

Только таким способом могла она примирить его теперешнее дружелюбное поведение с прежними настойчивыми утверждениями, что, если она не выйдет замуж за Хэмиша Барлоу, ей не будет прощения.

Письмо с лондонской маркой ожидало ее однажды поздним октябрьским утром, когда она вернулась после прогулки с детьми. Обычно всю почту относили к дяде Эдгару, которому доставляло удовольствие распределять ее, хотя основная ее часть предназначалась ему самому. Однако сегодня Амелия случайно оказалась внизу, когда прибыл почтальон, и заметила имя Фанни на верхнем конверте.

— Фанни! — пронзительно вскрикнула она. — Неужели у вас есть поклонник, о котором вы никогда мне не говорили? Вы думаете, это от мистера Барлоу? Откройте его побыстрее и скажите мне.

Ее интерес был простителен. Фанни никогда не получала писем. Ей не от кого было их получать. И лондонская марка придавала этому письму еще большую загадочность.

Пальцы Фанни дрожали, когда она вскрывала конверт. Тонкий аккуратный почерк не был похож на мужской. Мистер Барлоу не пришел ей в голову. У нее не было предположений об авторе, только опять это беспричинное беспокойство.

Толстый лист почтовой бумаги развернулся в ее руке. Она прочла:

«Моя дорогая мисс Давенпорт, Вы, возможно, не узнаете мое имя, так как я оставил дела несколько лет назад, и сейчас я очень старый человек. Однако, как адвокат и друг Вашего покойного отца, я бы хотел принести Вам свои наилучшие пожелания в связи с Вашим совершеннолетием. В самом деле, поскольку я не видел Вас с тех пор, как Вы были буквально младенцем, возможно, Вы могли бы уважить прихоть старика и навестить меня в моем доме на Хановер Сквер, когда Вы в следующий раз будете в Лондоне. У меня нет сомнений, что под великолепной опекой Вашего дяди Вы расцвели. Мне было бы приятно убедиться в этом собственными глазами. Не будете ли Вы так добры иметь это приглашение в виду? Ваш покорный слуга, Тимоти Дж. Крейк».

Это было как рука, протянутая из прошлого. Некто, кто знал ее отца, и, возможно, мать. Фанни вынуждена была прочитать письмо дважды, чтобы понять его содержание, а затем, забыв все правила приличия, она влетела в библиотеку.