Книга Презумпция любви - Наташа Колесникова

— Что, падла, думаешь легко отделаться за свой базар?! — крикнул он.

— Гражданин начальник, я только сказал правду.

— А кто тебя просил говорить ее? Я же предупредил — молчи, и все будет в норме! Я предупредил тебя?!

— Но прокурор хотела знать правду, я не мог…

— Теперь сможешь!

Резкий удар в лицо свалил Ильяса на пол. Осинин с остервенением принялся пинать ногами поверженного.

— Тварь! Думал, эта сучка поможет тебе? Она уже никому не поможет, понял? Встать!

Ильяс с трудом поднялся на ноги.

— Я не понимаю, гражданин начальник…

— Поймешь, тварь ничтожная, скоро все поймешь! Я тебе устрою веселую жизнь, и твоему корешу тоже. В карцер его! К Малышеву, пусть спят вдвоем на одних нарах, как гомики!

В коридоре появились два конвоира с автоматами. Ильяс заложил руки за спину и, с трудом передвигая ногами, пошел вперед. Он ничего не понимал.

Тесная бетонная клетка была никак не предназначена для двоих. Откидные нары еще не выскочили из стены, Ильяс просто сел у двери, дрожа от холода.

— Тебя-то за что? — спросил Малышев.

— А тебя почему не отправили в Москву? Я сам слышал, прокурорша приказала — немедленно.

— Чушь все это, Ильяс.

— Нет, не чушь, Малыш! Я рассказал ей все, как было. Ты бы видел начальника — прямо весь затрясся от страха, стал умолять: мол, ничего не знал, все исправит… А она приказала — меня в СИЗО, потом в другую колонию, чтоб он не доставал, а тебя — в Москву. Она мне обещала досрочку.

— И ты поверил? — усмехнулся Малышев.

— Поверил. Она с ним знаешь как говорила? Как надо, понял? Он готов был на колени перед ней встать, этот собака Осинин. А теперь меня сам ударил и сказал — эта сучка никому уже не поможет.

— Так прямо и сказал про Воронину?

— Так и сказал и ударил. У меня и так голова болит, а он — в карцер. Потому что правду ей сказал. Холодно тут…

Малышев шагнул вперед, назад, нервно сжал кулаки.

— Значит, ты думаешь, она действительно хотела мне помочь? И тебе тоже?

— Понятное дело. Да нормальная баба, я ей поверил на все сто. Башка раскалывается… прямо круги перед глазами… Слушай, Малыш, есть только один способ не выполнить ее приказ, понимаешь, да?

— Грохнули?

— Ну. Она ж сказала, что истинный виновник должен быть наказан. Диван. Как его накажешь? Заложит начальника, он же гнилой. А нет ее — и все получится, как он задумал.

— Считаешь, это Осинин все затеял? А на хрена ему это? — с тревогой спросил Малышев.

Ильяс кивнул, он прислонился спиной к бетонной стене, закрыл глаза. Пот катился по его бледным щекам.

Да, было над чем задуматься. Она действительно велела перевести его, совершенно здорового, в «больничку». А Диван оказался там… понятно почему. Бадя постарался. И тогда начальник решил устроить провокацию. Но зачем? Почему? Что против него имеет начальник?

Воронина впервые назвала его Александром, передала привет от Светланки, такого он и представить себе не мог. И она… приехала вместе с отцом, но его он не увидел, понятное дело, в карцере же сидит, какое уж там свидание! А она пришла. Завтра будут рассматривать апелляцию адвоката, может, и отменят приговор. Он не поверил ей, ничего не сказал, но она все же поговорила с Ильясом, выяснила, что произошло в палате, и приказала… А Осинин совсем озверел, сделал прямо противоположное, значит… Он же не дурак, понимал, что делает! Такое можно совершить, если Ворониной нет в живых. Но ведь отец приехал вместе с ней, значит, и обратно ехали вместе… Отца убили тоже?!

Малышев ходил по тесной бетонной клетке взад-вперед, скрипел зубами, все еще сомневаясь в правоте своих предположений. Но сомнения таяли, как сигаретный дым на спортплощадке, после игры в футбол многие курили…

И вдруг ему стало страшно. Если Воронина хотела помочь ему и ее убили, на что же он может рассчитывать? Уж с ним-то начальник сделает все, что хочет! Он даже нары сегодня не даст им, будут спать стоя, на бетонном полу не очень-то поспишь без матраса и одеяла!

А Ильяс едва держался, того и гляди, потеряет сознание… Вот дура она, эта прокурорша! Как загнать в зону — так запросто, а как вытащить отсюда — хрена с два! Да еще и отца приплела в это дело!

Осинин задержался в своем кабинете. Бутылка виски украшала его стол, подарок родственников его подопечных, таких подарков — полный шкаф у него. Несут, просят… Он кивает в ответ, но ничего не делает, а зачем? Снова несут и просят… Хорошо-то как!

Но сегодня — особ статья. Серьезное дело провернул. Рискованное, мать его, это да. Но нужное. А что оставалось делать, если она уличила его во лжи? Этим прокурорским палец в рот не клади, откусят! Сделает все, что она сказала, — через пару месяцев она сделает его, потому что Диван расколется, даст показания против него, и тогда — кранты! Баба-то настроена серьезно, что с ней делать? Защищаться! После недавнего покушения это будет выглядеть вполне естественно. Там не добили, тут достали. И нет прокурорши Ворониной. А все эти бумаги на отправку Малышева в Москву — на хрен! Спалит в пепельнице, и все дела.

Громкие шаги в коридоре административного корпуса насторожили его. Но сообразить, кто это топочет в его вотчине поздним вечером, он не успел, в кабинет вошли мужики в масках, камуфляже и с автоматами.

— Василий Иванович Осинин? У нас к вам есть несколько серьезных вопросов, — сказал тот, что вошел первым.

Он был без маски, и Осинин знал его — майор спецназа ГУИН.

— Что за дела такие?! — возмутился Осинин. — По какому праву врываетесь…

— По праву сильного, Василий Иванович. Вы подозреваетесь в нарушениях Устава ГУИН, а также в организации покушения на прокурора Воронину.

— Я?! Да вы с ума сошли! Я оказал полное содействие Ворониной, я… ничего перед ней не скрывал! А что, ее убили? Какая беда, просто напасть какая-то… В Москве…

— Она жива, Василий Иванович.

— Жива? Как жива?.. — растерянно пробормотал Осинин.

— Удивлены этим?

— Нет, почему же… я рад, да, именно рад, что наша прокурорша в очередной раз избежала смерти. Все ж мы под Богом ходим, все общаемся с преступными элементами, а это… не шутка.

— Действительно. У вас было предписание отправить заключенного Малышева в Москву, а также устный приказ насчет заключенного Шамсутдинова. Вы исполнили их?

— Пока еще нет, но исполню, сейчас же, немедленно!

— Пойдемте в карцер, Василий Иванович, посмотрим, верны ли наши предположения.

— Я все исполню!

— Вперед! — жестко приказал майор.

Когда железная дверь с противным скрипом отворилась, майор увидел лежащего на бетонном полу Шамсутдинова и стоящего на коленях перед ним Малышева — он поддерживал голову больного товарища.