Книга Выкидыш - Владислав Дорофеев

Едем вдоль Мозеля. Река-крепыш. Вверх по склонам уходят виноградники. И замки возвышаются по излучинам. Замки малы, кажутся игрушечными вполне.

Собственно, все эти замки – это загородные резиденции для богатых в соответствующие эпохи. Тогда не было других строительных проектов, да и технология не позволяла строить иначе, да и жутковато, наверное, было в этих местах лет пятьсот-семьсот назад, пустынно, глухо, тихо и заброшенно.

Все же это все никак не северная земля. В огородах вместо сорняков пальмы. Сплошь виноградники, на десятки километров лоза виноградная, за горизонт по обоим берегам Мозеля.

Промелькнувший дом у дороги состоит из двух частей. Первая, передняя часть, отмечена звездой Давида, вторая, задняя, чуть слева, начинается петушком золотым на коньке крыши. Полная олигофрения религиозная.

В Германии, конечно, невероятно комфортно жить и умирать.

Это истинно западная страна, западная протестантская страна, с истинно западными стремлениями к богатству и комфорту.

Появились немцы в гетрах, вельветовых штанах с завязками под коленями, грубых башмаках, с палочками и рюкзачками, с собачками на коротких поводках.

Да, немцы, это, конечно, – нация, соединенная кровью, а потом духом. Как и японцы, французы, даже американцы, но не русские и не евреи.

Ибо русские и евреи – это образ мысли, это – вера, это – дух, особое качество жизни, но не кровь. Духовностью скреплены русские и евреи друг с другом.

Сюда, в Висбаден, съезжаются богатые старики и старухи со всего мира, а не только Европы. Невероятно дорогой город – в 1,5–3 раза все дороже, транспорт, еда, услуги, в сравнении со среднестатистическими немецкими ценами.

И возможностей больше. Все самое лучшее и дорогое.

В уличных дешевых кафе ежечасно дезинфицируются унитазы.

Автобусы не только супердороги, но и предлагают услуги, которых нет нигде, например, – доставку домой купленных вами товаров, вызов такси.

Магазины не для среднестатистического немца, а лишь для богатого бездельника или пенсионера, давно развращенного миллионами. В Висбадене в центре города самые дорогие магазины мира имеют свои площадки, на которых продаются самые престижные и дорогие торговые марки мира.

После Висбадена я могу определенно сказать, что я не знаю о жизни человеческой на земле и сотой доли. О праве и возможностях человека пользоваться своими правами на земле – и сотой доли не знаю и о том не догадываюсь. Я знаю о праве человека и его свободах на жизнь катастрофически мало, если не сказать категоричнее – я не знаю ничего. Я лишь предполагаю и догадываюсь о жизни человека, и возможностях, и допусках человека в разные сферы в процессе строительства жизни.

Висбаден – попытка реконструкции протестантского рая на земле. Вот среднестатистический протестантский немец так и видит человеческий покой и удовольствия – в допустимых размерах и выражениях.

Висбаден – это не просто богатство – это роскошь. Невероятная. Земная роскошь.

На оформление и золочение деталей и убранства главного здания игорного комплекса Висбадена ушло золота сопоставимо с нынешним золотым запасом России.

Роскошь! Но чем она лучше не роскоши? Если не умнее, то и не лучше, а лишь дороже.

Но ведь чаще и умнее.

Висбаден – этот город придуман в настоящем виде затем, чтобы выкачать как можно больше денег. Причем, все сделано так, чтобы люди не просто тратили, но и благодарили за то, что им дают приятную возможность тратить.

Германия Висбадена так богата, что дух захватывает. Точнее, граждане Германии, отдыхающие в Висбадене, так богаты, что дух захватывает.

Висбаден должен удовлетворять все возможные и невозможные причуды. Этот город богатый и для богатых.

И сквозь эту повсеместную роскошь отовсюду высовывается образина черта. Всюду три лилии, знак шлюхи и французского двора, это – герб Висбадена, он в казино, в банях, повсюду.

Над входной дверью в бывшее казино надпись – Das Kurhaus, что по касательной мне напомнило «Jedem das seine». В этом казино Достоевский, самый знаменитый в мире русский после Ленина, испытывал черта, испытывая себя. Устоял. Но каких ему трудов стоило это противостояние.

В центре Висбадена бани – Kieser-Friedrix-Bad. Это – великие бани. Под одной крышей: сауна (двух видов – пожарче и поприятнее), русская парная (деревянные скамьи, увы, без веников), римская парная (каменные скамьи и фантастический агрегат – металлическая корзина с камнями, нагреваемая до покраснения в печи и затем охлаждаемая в параллельной лохани с водой, с целью выделения огромного объема пара), два бассейна с горячей водой (до 37 градусов и до 40 градусов), разный душ (в том числе и ледяной – тропический), комнаты для прогрева (одна с восточными маслами), отдыхательные комнаты с лежаками, солярий с песком.

И вновь вагины, вагины, вагины, отовсюду на тебя смотрят сомкнутые или разверстые щели женские, смотрят пристально, не мигая.

Русских в Висбадене не так и мало.

1. И это не только общность генетическая. Последняя русская царица мученица Александра родом из этой немецкой земли Гессен, поскольку она урожденная Гессенская принцесса.

2. Здесь любил бывать, играть и размышлять, Достоевский. Его именем назван зал в dasKurhaus.

3. Русская православная церковь над городом, на горушке, построенная русской общиной в 19 веке, после смерти во время родов племянницы Николая I Елизаветы Романовой, вышедшей замуж за одного из гессенских принцев.

4. Русская парная в Kieser-Friedrix-Bad самая популярная парная среди истинных любителей попариться.

В Висбадене я был подавлен, но не уничтожен, не унижен. Я сделал и сделаю, и обладаю большим, чем все разом богачи, что съехались в тот день в Висбаден. Но все же такая мощь денег подавляет. Деньгами в Висбадене пахнет каждый куст, каждая скамейка. Деньги, конечно, приподнимают человека. Но не обольщаться.

Подобно ночному червю, перекатываясь в сочлениях, полз сквозь Висбаден навстречу моей судьбе трамвай.

На вокзале Висбадена вертикальное полотнище, транспарант, с надписью «Sehnsucht» (тоска, томление), и его же зеркальное отражение белой краской на асфальте, под ноги приезжающих или отъезжающих.

На перроне сидел скрюченный человек, старый и лысый, усохший и сгорбленный, зримо уменьшившийся от времени и жизни, лишь ступни остались прежнего размера, теперь непропорционально большие; он курил огромную трубку, выбивая пепел в ладонь. Он думал про себя: «Я старый, несчастный, глупый человек. Зачем жил, чего хотел. Куда шел. Почему так, а не иначе. Я ничего не сотворил, я ничего после себя не оставил… И это, конечно, плохо, но жить все равно хочется, хотя у меня никогда и ничего не получалось».

В поезде открыл Жака Дерриду. Французский философ, концептуалист, один из лидеров и основоположников философии постмодернизма, символизирующий новую волну в философии, языкознании и литературе последней четверти столетия. От его текстов пахнет козлятиной. Читаю, и, продираясь сквозь козлиный запах, бьющий тугой волной, вижу автора, который проводит эксперимент – отказ от божественного вдохновения. Ярый противник Бога, борец с Богом и духовностью, грубый материалист и козел. Явный богоборец.