Книга 38 1/2 . 1 муж и 2 любовника - Ксения Каспер

– Ну и что, где папа? – кричу я сверху.

– А, он сидит в кафе с какой-то блондинкой, пьет вино и очень удивился, что мы уже вернулись. Он нас вообще-то завтра ждал. Можно я теперь пойду чатиться? – Йонас швыряет велосипед в угол и вбегает в дом.

– Да, и когда же наш глубокоуважаемый отец изволит быть дома? – спрашиваю я в пустоту.

Йонас как раз поднимается по лестнице.

– Не знаю, я не спрашивал!

Бах! Дверь захлопнулась. Я стараюсь сохранять спокойствие, спускаюсь вниз, наливаю стакан воды, закуриваю и стою, барабаня пальцами по столешнице. Вот козел! Я бы сейчас больше всего хотела сесть в машину, поехать в этот клуб, остановиться, скрипя шинами, и как следует надавать Мартину по мозгам. – Не успеваю я как следует взвесить эту мысль, как звонит мой телефон. Мартин! Он немного выпил, рад, что мы уже дома, и говорит, что сейчас приедет. На вопрос, с кем это он там пьет вино, ответа я не получаю, а вместо этого слышу:

– Пока, до скорого!

Да, ему от меня достанется! Очень может быть, что сейчас он сидит в кафе со своей тупоголовой Дорис и обсуждает «совершенно по-дружески» какую-то очередную проблему. Я ревную? Нет, конечно! Я просто бешусь… Ревность – это страх сравнения, говорил Макс Фриш,[24]страх перед тем, что кто-то окажется интереснее, женственнее и нежнее. Я в этом смысле могу быть совершенно спокойна: Дорис мне не конкурентка. Я бешусь, словно фурия.

– Мам, с кем это ты разговариваешь? – удивленно спрашивает Виктория, входя в кухню.

– Ни с кем, ты же видишь. Просто я так разозлилась, что уже сама с собой говорю. Твой отец пьет вино с какой-то вертихвосткой, вместо того чтобы быть дома, когда мы приезжаем.

– А… можно мне к подружке пойти?

– Сейчас, дай я вас сперва накормлю.

Конечно, в холодильнике хоть шаром покати. Моя злость на Мартина приобретает все большие размеры. Я достаю сигарету, и тут звонит мобильный.

– Ты уже приехала? – спрашивает Андреа и всхлипывает. – Ах он подонок! Я сказала ему, что все знаю, а он просто развернулся и ушел.

– Не хочешь зайти?

Через пять минут она уже у меня. На носу у нее красуются солнечные очки от «Chanel», которые мы вместе купили в Дении. Коричневая джинсовая юбка и блузка ядовито-зеленого цвета ей клипу, но уголки ее губ нервно подрагивают. Губы запеклись, и она все время их кусает. Я ожидаю услышать самое худшее.

– Мужчины иногда бывают такими ужасными! – начинает Андреа свой бурный монолог.

Да, в этом мы с ней сходны. Она все говорит и говорит, а я достаю из морозилки креветки и высыпаю их в дуршлаг, чтобы разморозились. Я приготовлю их для Виктории и Йонаса с чесночным маслом и хлебом.

– За обедом мы так уютно сидели и пили вино, и я спросила, хорошо ли ему было в борделе. Клаус подавился вином и поинтересовался, почему я спрашиваю.

Зеленые, подведенные черным глаза сестры опасно сверкают. Она бы запросто могла рекламировать тушь для ресниц.

– Я назвала Клаусу дату и время его визита в публичный дом и сказала, что в этом не может быть никаких сомнений и что мне очень хочется услышать его объяснения.

Андреа с таким отвращением произносит слова «публичный дом», как будто ее при этом чуть не тошнит.

– И что он сказал?

– Ничего, просто встал из-за стола, взял газонокосилку из гаража и до сих пор гудит ею на весь сад.

– И ломает себе голову, кто же мог его увидеть и как ему теперь выпутаться из этой истории, – предполагаю я.

– Очень надеюсь. Я желаю ему самой безжалостной мигрени в мире. Все равно он не найдет правильного ответа, все равно все это дерьмо и… – Она сбивается, ухмыляется и продолжает: – Вообще не нужно было начинать все эти разборки, завтра я договорилась встретиться с Дэвидом.

– Как завтра? Завтра же воскресенье?!

– Да, я знаю. Я сказала Клаусу, что мы с Берни встречаемся немного раньше, а потом все вместе идем в «Феллини».

– Ты хоть представляешь, что от тебя хочет Дэвид?

– Поклясться мне в вечной любви, попросить моей руки, рассказать, что он принц на белом коне… нет, не знаю. Может, он просто хочет меня оттрахать. Да… я прямо сейчас готова зацеловать его до смерти1 И я в сорок лет еще чертовски привлекательна, так ведь? Боже мой, на встрече с ним я буду выглядеть просто сногсшибательно! – говорит она убежденно, откусывает хлеб, жует и смотрит на меня. Я замираю: моя сестра – и такие вещи! Но вслух я ничего не говорю. Если уже и выражаться крепко, то мне, а не ей. Она сейчас злится, рвется в бой и немного не в своей тарелке. Я обдаю креветки горячим чесночным и оливковым маслом, выпиваю с Андреа бокал вина – почти как в Испании – и меняю тему разговора.

Я рассказываю Андреа о Мартине, который еще даже не соизволил появиться, и снова начинаю сердиться.

– Знаешь, а ведь мы не имеем права злиться на наших мужей, сами-то не лучше. Кроме того, мы не настолько глупы, чтобы все это вскрылось, мы ведь думаем головой. А представители сильного пола либо совсем тупые, либо приходят и честно признаются в содеянном – хотят, чтобы их не мучила совесть, чтобы все опять стало как было. И очень удивляются, почему ничего не выходит.

Мы приходим к общему выводу: мужчины есть мужчины! Через два часа в дверях появляется Мартин, довольно нетрезвый и очень счастливый, и посвящает мне только что выигранный кубок. А в это время я переписываюсь с Максом. Опытным путем установлено: на первой стадии влюбленности зашкаливает уровень серотонина, который мешает нормальному восприятию и поведению, то есть влюбленные люди тупеют! Когда я разговариваю, переписываюсь или просто ощущаю Макса, то понимаю, что имеют в виду ученые. Из-за него у меня каждый раз поднимается настроение, отчего выигрывает всегда Мартин. Хотя бы потому, что я не снесла ему голову. Звонит Клаус и спрашивает, не упоминая и единым словом всю эту историю с борделем, не хотим ли мы все вместе прийти к нему на гриль. Мы с Андреа решаем, что нервничать нет смысла, пока мы еще не готовы разорвать узы Гименея, и принимаем предложение. Виктория и Йонас ни в какую не хотят идти с нами, съедают пару креветок, прыгают на велосипеды и обещают быть в одиннадцать. Еще чуть-чуть, и вечер дома превратился бы в сущий ад. Но, применив немного актерского таланта, мы снова берем ситуацию под контроль. Мы сидим в саду, пьем вино, едим поджаренные колбаски из биомагазина, которые Клаус с помощью соответствующих специй превратил в колбаски карри. Для меня это равносильно автокатастрофе, потому что я терпеть не могу колбаски карри! Мы с Андреа смотрим на компьютере фотографии из отпуска и строим планы по благоустройству нашего испанского рая. Такие темы, как «бордель» и «блондинка», под запретом. Мы играем, как профессиональные актрисы. Спектакль называется «Счастливая семья», и нам в нем достались главные роли. Я наливаю себе колы, наслаждаюсь вкусом этой коричневой шипучки и, нахмурившись, гляжу на Мартина. Он подошел к Клаусу с бутылкой пива и рассказывает ему о своей победе. Его беззаботный низкий смех разносится по всему саду. Я спрашиваю себя, действительно ли та блондинка была Дорис.