Книга В поисках утраченных предков - Дмитрий Каралис

— Что же вам мешает писать для общества при капитализме? — Джордж наклонил голову в другую сторону. — И о том, что выше пояса? — Он чиркнул себя ладонью по брючному ремню и устремил руку вверх.

— Ничто не мешает. — Ларс смотрел почему-то на Анатолию, которая дожевывала бутерброд. — Но при социализме писать лучше, — беззаботно сообщил он.

Джордж, похоже, собирался плюнуть на загадочные рассуждения шведа — мало ли, как на кого действует алкоголь, — и вернуться к теме женщин, но Анатолия сказала неожиданно и просто, как давно для себя решенное: «Социализм — лучше, чем капитализм», — и отряхнула руки от хлебных крошек.

Джордж, не понимая, к чему идет разговор, недоуменно пожал плечами. Медведев, закинув назад голову, внимательно следил за Анатолией.

— При капитализме только и слышишь, — продолжила Анатолия, — «деньги, деньги, деньги». — Она потерла палец о палец. — А при социализме главное — человек! Не-ет… — сказала она протяжно и поводила головой, отрицая капитализм: — Социализм лучше… Коммунизм плохо, — тут она сделала гримасу и, как бы извиняясь, взглянула на Медведева, — а социализм — оо-очень хорошо.

Джордж, как истинный человековед, раздумчиво покрутил головой — не простые пошли разговоры, ох, не простые…

— Джордж! — неожиданно для самого себя сказал Медведев и поднял указательный палец. — Джордж, как вы думаете, если бы СССР и страны общего коммунистического лагеря построили социализм, это понравилось бы Америке?

— Я не знаю, — весело пожал плечами Джордж. — Я не американец, я румын. Думаю, не понравилось бы. Но хорошо ли было людям при социализме? Вам? Мне?

— А вы допускаете, что Америка имела с СССР холодную войну за первенство в мире? И это была война идей — в первую очередь!

— О, да, — кивнул Джордж. — Это широко известно! Конечно!

— И вам, конечно, известно, что мы проиграли эту войну?

— Это был не проигрыш! — не согласился Джордж. — Это была конвергенция! И разрушение тирании, империи!

— О’кей! — кивнул Медведев. — Итак, одна империя разрушила другую. Это не я сказал, это вы сказали! — Он уточняюще поднял палец. — Что это значит для побежденных? Это означает… — Медведев услышал, как в его номере звенит телефон, выставленный к окну. — Извините…

Он взлетел по бетонным ступеням, с хрустом отпер дверь… «Алле!»

— Ну, что делаешь? — вместо приветствия тяжелым голосом спросила Настя.

Медведев глянул на часы: до звонка на кладбище уйма времени. Как разговаривать? О чем? Оправдываться? Расспрашивать о вчерашнем?

— У нас сейчас семинар по европейской литературе и философии переходного периода, — брякнул Медведев. — Я случайно заскочил. За тезисами. Закончится часа через два. Я тебе перезвоню…

— Ну-ну… — сказала Настя.

За окном хохотала Анатолия — Джордж показывал гимнастический трюк с использованием бутылки. Медведев задвинул раму.

— У вас все в порядке? — Медведев изображал торопливость, порыв к трибуне, нацеленность на доклад.

— У нас? — со значением переспросила Настя. — У нас-то все в порядке… Ладно, пока…

Медведев положил трубку, постоял у окна, хотел было плюнуть на диспут и сесть писать в дневник, но спустился на террасу.

— Каждый гражданин своей страны должен быть националистом! — возвещал Джордж. — Но национализм бывает агрессивный и конструктивный. Вот Ларс! — он показал на Ларса. — Он любит свою Швецию и хочет сделать ее лучше. Он никому не навязывает свою модель шведского социализма. Так, Ларс? Или Анатолия. — Джордж, как конферансье, плавно взмахнул рукой, представляя публике сестру-хозяйку. — Вы любите Грецию, Анатолия?

Анатолия, словно ее и впрямь вызвали на сцену, смущенно заулыбалась:

— Да, я люблю Грецию, люблю прекрасный Родос. — Она спрыгнула с парапета и оправила сзади брюки. — Но мне надо идти работать. Спасибо! — Она сделала компании ручкой и скрылась в дверях флигеля.

— Я не политик, — признался Ларс и посмотрел на Медведева. — Но мне интересно, что вы сейчас возводите в России? Социализм, капитализм? У вашего правительства есть чертежи?

— У нас нет правительства, — тихо признался Медведев. Он подумал, что пора бы позвонить Оксане, если она сама не звонит. Как она себя чувствует после вчерашнего?

— Но у вас есть президент, — напомнил Ларс. — Странный господин, но он — ваш президент! Вы его избирали. Народ его понимает?

— Ларс, это долгий разговор, — мягко сказал Медведев. — Надо очень много водки и времени… — Он задумчиво почесал переносицу. — Я бывал в Швеции, это хорошая, уютная страна. Шведы — отличные парни. Шведский хоккей — класс! «Вольво», у меня была «вольво», — это класс! Пёр Лагерквист, Тувви Янсон — я издавал их — это класс!

— У нас не так все просто и хорошо. — Ларс налил себе водки и выпил. — Есть проблемы…

— А у кого их нет? Нет проблем только на кладбище… — Медведев подумал, что его проблемы сейчас именно там — найдутся Настины следы на снегу или нет…

Джордж обескуражено посмотрел на быстро пустеющую бутылку и подозрительно глянул на Ларса, закинувшего ножку на ножку. «Кто, в конце концов, опохмеляется? — прочитал Медведев на его румяном лице. — Или у шведов так принято — без тоста, в одиночку?»

— В Швеции много проблем, — озабоченно продолжал Ларс. — Например, экология. Очень много плохой рыбы — химия.

Медведев посидел, дослушивая рассуждения Ларса о ядовитой рыбе в Балтийском море, и поднялся: «Как себя чувствуете, Джордж?» — «Отлично! Никогда не чувствовал себя лучше! Готов к новым интересным делам!» — «Я мог бы и не спрашивать, вы отлично выглядите! Всем спасибо за компанию. До свидания!» — Медведев подхватил свое кресло и поклонился.

…Оксана радостно вопила из трубки: «Ты не представляешь, что сейчас было! Приходил Розалис, стоял в коридоре на коленях — я его дальше не пустила. Я ему высказала все, что о нем думаю…» Что думала Оксана о Розалисе, Медведев хорошо знал. Но Оксане хотелось передать разговор в лицах. Медведев выслушал его, мотая головой и тихо посмеиваясь. «Так и сказала: «Пошел на хрен со своими цветами»?» — «Так и сказала! А что ты думаешь, я с ним церемониться буду? Пнула эти паршивые цветы и закрыла дверь. Через пять минут выглянула — ни его, ни цветов. Забрал — наверное, жалко стало. Букет с ребенка ростом, представляешь? А ты чем занимался? Что-то голос грустный. Жене позвонил?» — «Нет. Попозже позвоню». — «Имей в виду, если она тебе не поверит, я билет в Афинах сдам и с тобой полечу. Я серьезно. Я виновата, я все и исправлю! Не хватало, чтобы у тебя из-за меня были проблемы. Я этого не допущу».

Они договорились созвониться чуть позднее, быть может, сходят прогуляться.

…Кладбищенский телефон ответил сразу, оказалось, что Борис Михайлович вышел на участок. Медведев не удержался — набрал номер сотового и услышал спокойный, приятный баритон: «Слушаю вас… А, это вы! Я как раз подхожу к захоронению. — Медведев слышал, как ритмично дышит идущий по снегу человек, слышал, как он шмыгает носом. — Алёпины, правильно? Так… Подхожу, смотрю… Да, похоже, вчера кто-то был. Женские следы, гвоздички стоят, скамейка от снега расчищена. Похоже, что вчера. Все? «Спасибо» не булькает. Пока».