Книга Тринадцатая редакция - Ольга Лукас

Ещё у самого входа в ресторан Лёва почувствовал, что дела идут паршиво. Вместо того чтобы вырвать из стены какую-то псевдобамбуковую хрень и ударить ею по зеркалу, чтобы осколки засыпали весь холл, он скрючился от тоски и еле-еле удержался от того, чтобы не рухнуть на пол, жалобно скуля и подвывая. Куда подевался молодецкий кураж, где предвкушение битвы, которое Лёва нередко ощущает перед встречей с носителем до того момента, пока отрезвляющая боль в мочке уха не указывает ему цель? Ничего этого не было. Но услужливое ухо довольно скоро поймало первый болевой импульс – клиент был здесь, никаких сомнений. Следуя за своей болью и гневом, переходящим почему-то в тоску и безысходность, Разведчик прошел в кофейный зал и остановился. Идти дальше не хотелось категорически: и не потому, что с каждым шагом его чувствительное ухо всё сильнее реагировало на присутствие носителя, а потому, что впереди зияла бездна. Огромная воронка, на краю которой остановился Лёва, хотела поглотить его, выпить, высушить до костей.

«Ты чего, чувак, обалдел? – Лёва мысленно обратился к посетителю, спокойно восседающему в центре воронки. – Я тут самый злой, понятно?» Стало немного полегче – нет, воронка осталась на прежнем месте (никто вокруг, впрочем, не ощущал её присутствия), и свинцовая тоска никуда не исчезла, просто Лёва сделал шаг вперёд, потому что сам этого захотел. «Не будь животным, приятель, – строго сказал он, на этот раз самому себе, – выключай инстинкты и врубай разум. Надо же разобраться, кто тут такой борзый выискался».

Борзый неторопливо, с истинно купеческим размахом, обедал. Не понять ему было новомодной привычки к ланчам, состоявшим, как правило, из лёгкого салатика и кусочка варёной на пару рыбы. Здесь ему тоже попытались было навязать что-то подобное, да ещё и в японском стиле, но он громко и внятно потребовал «человеческое меню».

«Человеческое меню» придумал Джордж – специально для таких капризных посетителей, которые даже в псевдояпонском ресторане требуют картошки со свининой. Его ноу-хау заключалось в том, что за привычную еду следовало платить вдвое больше, чем это можно себе вообразить. В период своего недолгого увлечения истинно народными обычаями Джордж и сам охотно питался по «человеческому меню», на правах хозяина – бесплатно.

Проходя мимо носителя, Лёва отработанным жестом вытащил из внутреннего кармана датчик и, позабыв себя от боли, ужаса и тоски, как бы невзначай толкнул его. Дело было сделано, датчик уцепился за воротник пиджака, но хозяин пиджака решил выяснить, что это за хулиган тут такой толкается, места ему мало, что ли? Или уже успел надраться?

Господин Огибин (а это был, конечно, он) смерил Лёву взглядом и нашел его неопасным.

– Ты, парень, извинился бы хоть. А охрана куда смотрит? Когда этот ресторан будет моим – таких, как ты, будут выкидывать на улицу. Пинком под зад.

– Пинком? – зарычал Лёва, поворачиваясь к нему с совершенно зверским выражением лица. – Кто тут на улицу пинками под зад захотел?

Ответа не последовало – Александр Анатольевич поспешил вернуться к своему обеду.

Дмитрий Олегович, по-прежнему сидевший в общем зале, дважды одобрительно хлопнул в ладоши. Лёва повернулся к нему и гордо раскланялся. Потом медленно, несмотря на боль и водоворот тёмной энергии, вытягивавший из него силу, двинулся к выходу из ресторана.

Дмитрий Олегович посмотрел ему вслед и лениво подумал, что из этого парня тоже мог бы получиться неплохой шемобор. Есть в нём какой-то надлом, и при этом – стремление к чему-то большему. Или это просто такой распространённый типаж «питерский юноша бледный со взором горящим, обыкновенный, одна штука»? Но Денис-то, кажется, родом из Москвы. Прижился, что ли? Или всё это надо понимать так, что инстинкт продолжения традиции настойчиво подсовывает господину Маркину потенциальных учеников?

Впрочем, он сразу забыл и о Лёве с Денисом, и об инциденте с толстяком, возмечтавшим прибрать к рукам Джорджев ресторан, потому что бедная Маша, несмотря на подробную инструкцию, высланную ей чуть ранее, запуталась, растерялась, заблудилась и решила, что Дмитрий Олегович жестоко подшутил над ней. Она несколько раз обошла весь квартал, не нашла ничего похожего на Мутный дом и только после этого позвонила своему прекрасному вампиру, чтобы дрожащим голосом поинтересоваться: если её общество так утомительно, то почему бы не сказать об этом прямо?

Многочисленные Машины попытки намекнуть на свою утомительность и в самом деле несколько утомили Дмитрия Олеговича, но он собрался с силами и, вместо того чтобы ответить что-то вроде: «Да уж, надоела ты мне, зануда несчастная, шла бы ты домой, к маме», нежно прошептал в трубку:

– Как только мне наскучит ваше общество, я найду способ немедленно донести до вас эту информацию. А теперь стойте, где стоите, и я выйду вам навстречу.

Маша послушно стояла под дождём. Ветер выкручивал её зонтик, вырывал его из рук, так что она промокла до нитки. Мимо деловито прошагал, даже не взглянув в её сторону, бравый парень Лёва, тот самый Лёва, из Дома Мёртвого Хозяина. Он даже не поздоровался. И Дмитрий Олегович наверняка сейчас увидит, какая она растрёпанная и неприкаянная, и решит с ней больше не водиться.

Лёва действительно не заметил Машу – не до того ему было. Уже по одним только ощущениям стало ясно, что носитель на этот раз попался не простой, а бракованный. В лучшем случае его желание просто опасно для окружающих. В худшем – оно выполнимо, а оттого – опасно вдвойне.

«Ну, ничего, сейчас пристроим к делу лохматое чудовище и быстро всё выясним», – мстительно подумал Лёва, топая в сторону любимого офиса. Почему-то ему казалось (совершенно, кстати, несправедливо), что Виталик работает меньше других – уж больно много болтает, бегает везде и суёт нос не в своё дело. «Но зато, – размышлял Лёва, – он создаёт лёгкую и приятную атмосферу, а иногда – лёгкий и приятный дизайн, так что пусть бегает. Но и работать иногда тоже надо». Знал бы он, какую «лёгкую и приятную атмосферу» создал Виталик с утра!

С каждым шагом боль отступала, воронка отпускала, свежий воздух пополам со свежим дождём приводили Разведчика в чувство. Лёва любил эти моменты абсолютного телесного и душевного покоя. Но желание узнать, что же за фрукт-то свалился на его голову, гнало его вперёд, не позволяя остановиться и просто наслаждаться каждым мгновением жизни.

Жизнь на бегу упоительна – ни к чему не привыкаешь, ничто не может тебя слишком сильно задеть, всё вокруг меняется слишком быстро и не успевает наскучить, и может быть, как раз Виталик понимает это лучше других.

Как сумасшедшая белка повышенной пушистости, Техник взлетел на второй этаж, распахнул дверь в приёмную, швырнул на вешалку мокрую куртку и принялся восторженно вращать глазами. Во-первых, ему ещё не успел надоесть этот фокус, во-вторых, следов его утреннего дурного настроения – в виде осыпавшейся штукатурки, перегоревших лампочек и «гуляющего» пола – практически не осталось. Наташа задумчиво оттирала с конторки потёки воска, а в проёме распахнутой настежь двери в коридор маячил Шурик, вновь ставший покладистым и сговорчивым и потому с готовностью взваливший на себя внеплановую помывку пола.