Книга Нефть! - Эптон Билл Синклер

Берти решилась посетить один из нефтяных участков своего отца; там она заметила расу низших существ, созданий, выпачканных грязью, которые стащили свои кепки и смотрели на нее с тупым страхом, но под их низкими лбами она заметила признаки понимания и человеческого ума, и Берти почувствовала себя неприятно.

Затем она посетила Парадиз и провела вечер в домике, где останавливался отец. Она встретилась с Полем и Руфью, которые ожидали ее. Она желала оказать им покровительство, и те почувствовали это и замкнулись в холодном молчании. Берти должна была признать, однако, что они были очень приличными рабочими людьми, но она не могла понять, почему ее брат поддерживает с ними близкую дружбу. Она считала их низшими существами. "Боже мой, — возмущался Бэнни, — да кто мы такие?" И это, без сомнения, было отвратительно с его стороны напоминать сестре, что их отец был погонщиком мулов и каменнщиком, в сущности, не так давно; почему же лучше быть погонщиком мулов, чем плотником? Берти с достоинством говорила, что ее отец поднялся снизу, потому что в нем самом было внутреннее превосходство; она знает, что в нем "хорошая кровь". Она знает это, хотя и не может доказать. Бэнни ответил, что у Поля и Руфи тоже "хорошая кровь" и что они, разумеется, тоже стоят на пути к тому, чтобы подняться наверх.

Это был тот вопрос, о котором они не переставая спорили. Берти уверяла, что Поль относится к Бэнни свысока и покровительственно и что только по своей доброте он этого не замечает. Поль позволяет себе обращаться к Бэнни, называя его "сынок", как делает отец. Разве это прилично? Берти называла друга своего брата "твой приятель Поль", и Берти сказала: "твой приятель Поль" ушел и изменил нашему отцу, он как раз сделал то, о чем я тебе уже давно говорила, — не нужно доверять таким людям. И когда Берти замечала, что Бэнни все-таки продолжает симпатизировать Полю и даже защищает рабочих, она называла его тупицей и неблагодарным. Их отец рисковал жизнью, выходя к этим бунтарям, не желающим знать закона; этого не делал ни один предприниматель. Все они оставались в своих управлениях в Энджел-Сити и поручали бороться со стачкой своим агентам. Но отец, разумеется, под влиянием Бэнни, брал все на себя, и если с ним что-нибудь случится, то Бэнни должен будет нести за это ответственность всю свою жизнь.

Отец вернулся домой через несколько дней, и Берти после приезда стала негодовать еще сильнее, потому что отец просил всех членов семьи сократить теперь свои расходы, пока не кончится стачка; ему приходится переживать очень тяжелое время. Берти саркастически заметила, что Бэнни мог бы теперь продать свой автомобиль, чтобы помочь отцу в его затруднениях. Отец рассказал, как на его участке произошел мелкий инцидент: один из стачечников ночью наткнулся на охранника, и произошла драка. Кто в этом виноват, трудно установить, но начальник охраны опасается, что теперь эти столкновения будут постоянно происходить, если отец не выселит стачечников из казарм на своем участке. В конце концов, они пришли к компромиссному соглашению — отделить барак с рабочими от остальной части участка колючей проволокой.

Таким образом, была построена изгородь из колючей проволоки, высотой в восемь футов, и Берти иронически заметила, что это теперь создаст еще другое место, где Бэнни и "его Руфь" могут выращивать розы.

Отец остановил Берти, заметив, что рабочие — не преступники. Большинство из них добрые парни и хорошие американцы, и, конечно, немцы ни при чем тут. Волнения были, но их вызвали агитаторы. Но все это не переубедило Берти, потому что "старый любимец Бэнни" Поль был, в сущности, всегда самым худшим из этих агитаторов, и Берти думала, что отец не должен теперь спать в своей одинокой хижине на промыслах, и пусть Аткинсы не готовят для него обед; она слышала страшные рассказы о некоторых рабочих ресторанах, где во время стачки некоторым подсыпали яд в суп. Когда отец и Бэнни расхохотались в ответ, она сказала, что, разумеется, она не думает, будто Поль или Руфь способны на такой поступок, но у них есть помощники, которые готовят и для стачечников и для отца в одно и то же время. И вообще отец должен быть подальше от них, потому что они покинули его во время тяжелого кризиса.

Бэнни заявил по этому поводу, что Руфь всегда была верной и сердечной девушкой, и на это его сестра сказала небрежно: о да, без сомнения, она знает о преклонении Бэнни перед этой "чудесной" мисс Руфью. Как только она приехала на нефтяной участок, она услышала, что он влюблен в Руфь. Или это, может быть, Мели, или как там зовут другую?

Бэнни вскочил и вышел из комнаты. Бэнни нисколько не был влюблен ни в Руфь, ни в Мели, но ему было ненавистно презрение сестры к рабочим и ее откровенная классовая ненависть. А в то же время он вспоминал, что в своем собственном кругу Берти была добра, великодушна, а иногда нежна и сердечна; она была верна своим друзьям, помогала им в тревогах, часто поддерживала их в затруднениях. Вы понимаете, для Берти были близки эти люди, она их знала, они все были богаты, и она их считала равными себе и охотно входила в их жизнь. Но нефтяных рабочих Берти не знала; они для нее были низшими существами, созданными для добывания денег на ее удовольствия, обязанными ей подчиняться, работать на нее, потому что им платили.

Но что такое была Берти? И почему нефтяные рабочие должны были заботиться о ней? Она была красивой и блестящей молодой особой, которая знала, как истратить большую сумму денег во время ужина в элегантном отеле в компании других молодых особ, обладающих такими же способностями. Она состязалась в этом с ними и говорила только о том, что они сказали, что они сделали и что они приобрели. Берти редко утруждала себя каким-нибудь занятием, хотя ложилась спать очень часто на заре и редко вставала до ленча, разве только тогда, когда у нее были утренние визиты. Для чего иметь деньги, если у вас не будет уменья тратить их? Это было миросозерцание, которое Берти хотела привить и своему младшему брату. И тетка Эмма вторила ей. А теперь явилась Эвника Хойт, которая остановила свой выбор на Бэнни, и это было самое могущественное влияние из всех. "Пользуйся молодостью! — кричал каждый. — Для чего нам возлагать на свои плечи тяжесть всего мира? И главное, не беритесь за то, чего вы не можете переделать, и не ломайте себе голову над всевозможными жизненными противоречиями…"

VII

Подводные германские лодки среди многих других потопили один американский пароход. И Америка решила принять участие в войне. Конгресс был созван, и вся страна приготовлялась к военным действиям. В местных газетах целые страницы наполнялись телеграммами из Вашингтона, Нью-Йорка и из европейских столиц. И потому неудивительно, что известия о стачке в Парадизе терялись среди этих важных телеграмм. Изредка вы могли увидеть несколько строчек, где говорилось о стачке, погребенной где-то там, на последней странице. Три стачечника были арестованы по обвинению в нанесении побоев штрейк-брехеру темной ночью. Предприниматели заявили после этого, что стачечники пытались поджечь постройки на участках и что германские агенты работают вместе с агитаторами среди рабочих. Действительно, у рабочих только и была эта забота, если мы вспомним, что три тысячи человек с женами и детьми вели отчаянную борьбу с голодом!

Отец, разумеется, получал ежедневные отчеты о том, что происходило, и, таким образом, у Бэнни тоже были сведения. Понемногу предприниматели набрали рабочих, платя им повышенную плату и привозя их на участки из разных концов штата. Среди них было мало опытных, квалифицированных рабочих, и потому во время работ происходило много несчастных случаев. Тем не менее, значительное число скважин снова разрабатывалось. Было два-три случая, когда приступали и к новому бурению. Но на участке Россов все бездействовало. И Бэнни не мог не заметить, что отца все более раздражало такое положение. Ежедневно он терял целое состояние. И в то же время портились его отношения с его товарищами-предпринимателями, которые думали, что он или потерял разум, или изменил их общему делу.