Книга Рок-н-ролл под Кремлем - Данил Корецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люлька пошла вниз. В первое мгновение, когда Евсеев только взял предмет, он даже не понял, насколько он горячий, думал, рука привыкнет. Но сейчас ему пришлось прижать предмет к груди, а жар только нарастал, прожигая хэбэшную ткань и обжигая кожу. Видно, батареи, пережив все остальное оборудование, и через тридцать лет накапливали энергию. Кожа ладоней готова была воспламениться, а грудь пекло, словно от чудовищного горчичника…
– Быстрей опускай! – крикнул он вниз.
Гордость и радость распирали все существо молодого человека и позволяли ему терпеть боль. Отвлекаясь, он принялся рассматривать какую-то аббревиатуру из латинских букв на краю кремниевой пластины. Белые буквы на буром кремнии. Послание из прошлого ему, лейтенанту Евсееву. Возможно, это признательные показания…
Но руки уже не выдерживали. Потеснив солдат и особиста, лейтенант нагнулся и поставил мерцающий шар на железный пол люльки. Обожженные ладони сами собой разжались, и он принялся тереть их о гимнастерку на груди, заглушая боль. Люлька опустилась.
– Составьте протокол осмотра! – приказал Евсеев особисту – Подробно опишите сканер, сфотографируйте со всех ракурсов! Солдат – в понятые, пусть подпишут протокол, а у них отберите подписку о неразглашении!
– Есть! – четко ответил майор, не подвергая сомнению право младшего по званию отдавать ему приказы.
– И у всех присутствующих отберите подписки! – резко приказал Евсеев, причем и властность голоса и обоснованность команд получались у него вполне естественно, сами собой.
Впрочем, в последние минуты что-то неуловимо, но в то же время ощутимо изменилось: на полигоне «Дичково» появился новый центр власти. И он находился в стороне от ошарашенного официального руководства.
– И еще. Немедленно обеспечьте мне ВЧ-связь с Москвой! И возможность дать шифротелеграмму… Отставить!
Чтобы на сто процентов сохранить содержание телеграммы в тайне, надо иметь свой шифр. Или своего шифровальщика. Ни того ни другого, у лейтенанта не было.
– Вместо шифротелеграммы обеспечьте мне защищенную компьютерную линию! Имеется?
– Так точно! – Мамедов замер по стойке «смирно» и отдал честь. – Через спутник, с цифровой кодировкой сигналов.
– Выполняйте!
– Есть! – Мамедов по-уставному развернулся через левое плечо.
Рогожкин и офицеры полигона никак не реагировали на происходящее. Они остолбенело смотрели на пульсирующий зловещим светом прозрачный шар. Вытянутые лица лизали зловещие сполохи адского пламени.
– А вы были категорически против обнаружения сканера, товарищ полковник! Почему? – не удержался от ядовитого вопроса опьяненный торжеством молодой контрразведчик.
– Да нет, не против обнаружения… Нет…
– Как же мы так прошляпили? – растерянно спросил Рогожкин то ли у Евсеева, то ли у своих коллег. Он был подавлен, не храбрился и не вспоминал про большую выслугу.
Евсеев пожал плечами. Он чувствовал, что очень устал. Обожженные руки болели. Но радость победы, как доза стимулятора, распирала его изнутри, наполняя каждую клеточку неожиданной силой.
Все сходилось. Рогожкин. Выпускник семьдесят первого года, приступивший к службе в семьдесят втором. Имевший опекуном дядю Колю. Это он установил «закладку», потому сейчас и поджал хвост. Если бы кто-то снимал фильм, то в финале на разоблаченного шпиона следовало с эффектным щелчком надеть наручники. Но майор Вискунов недаром предостерегал от поспешных решений, сколь бы эффектны они не были. Напротив, фигуранта не следует настораживать раньше времени…
– Спасибо за содействие, – Евсеев улыбнулся и протянул горящую руку Рогожкину, потом всем остальным. Ответные рукопожатия были вялыми и холодными. Руководители полигона пребывали в стрессовом состоянии: каждый прикидывал – какие последствия будет иметь эта история лично для него.
Огромная безголовая фигура на постаменте выглядела столь же противоестественно, как и огромная голова в осмотровой люльке. Казах-караульный у штаба с мистическим ужасом смотрел на обезглавленный памятник.
27 июля 2002 года. Соединенные Штаты Америки. Вашингтон
На прием в Голубой гостиной было отведено пятнадцать минут. Номинантами премий Центра Кеннеди были зубры кинематографа, но в их свиту входили и молоденькие актрисочки – они чуть не писались от восторга, потому что находились в Белом Доме и видели Президента Соединенных Штатов на расстоянии вытянутой руки. Правда, ветераны экрана, которым приходилось играть и президентов, и королей, тоже находились под большим впечатлением.
Главному участнику приема это было приятно, хотя он сам такой же актер, только менее талантливый. Он играет роль Президента. Об этом никто не догадывается. Все думают, что Настоящий Президент отличается от «обычных» людей. Чем? Химическим составом крови? Особой структурой мозговых клеток? Ерунда! Срок роли – пять лет, если повезет – десять. И чем после этого Настоящий Президент будет отличаться от любого гражданина страны? А чем он отличался до приглашения на роль?
Президент без видимых усилий озвучил тщательно подготовленную речь, и даже ввернул остроту, которую произносил один из героев Пола Ньюмена каждый раз, когда просыпался после дикой попойки. Это прозвучало, как экспромт. После чего Президент вручил постаревшему красавцу Полу чек на круглую сумму и пожал ему руку. Тот почтительно склонил голову. Он трижды играл президентов и несколько раз королей: кажется, Лира и Генриха Восьмого, причем играл блестяще. Но сейчас вся звездная публика с восторгом смотрит на Настоящего Президента и дружно аплодирует, отбивая нежные ладони. Вот разрозовевшаяся от восторга Шэрон Стоун. Интересно, сейчас на ней есть нижнее белье?
Потом он награждал Керка Дугласа, озвучив очередную ерунду, подготовленную кем-то из младших спичрайтеров. Потом наступил черед Ким Новак, блеснувшей в 1956 году в фильме «Пикник», снявшейся у Хичкока в «Головокружении» и засветившейся еще в десятке менее нашумевших картин. Очаровашка с высокими скулами и пышной грудью, она крутила романы с Фрэнком Синатрой, чернокожим певцом и комиком Сэмми Дэвисом, сигарным королем, сыном латиноамериканского диктатора, арабским принцем, получала в подарок лимузины, бриллианты и дома… Глядя на напомаженную старушку с трясущимися руками, в это было трудно поверить.
– Вам надо было оставить свое имя, вы бы, несомненно, вытеснили конкурентку, – галантно сказал Президент, давая понять, что знает, как ее звали в действительности: Мэрилин Полин. Все это он вычитал в подготовленной помощниками справке. Однако и сама Ким-Мэрилин, и вся киношная тусовка решили, что он прекрасно знает историю Голливуда.
Потом он наградил немолодую, уже забытую диву с вываливающимися из глубокого декольте силиконовыми сиськами. Потом изнуренную пластическими операциями «звезду» семидесятых годов.
Церемония шла своим ходом. Один раз в дверях показался Шон, его секретарь. Он подал знак, означающий, что Директор ЦРУ уже в приемной.
