Книга Рухнувший мир - Тим Этчеллс

* * *

Пришел Роло, потом снова ушел. К моей двери не подходил. Оставил записку на кухне. Просит хотя бы ОТДАТЬ ДЕНЬГИ за траву, которой мы дружно угостились, потому что брать чужое без спроса нехорошо.

* * *

Где-то там, в мерцающей тьме, плачет ребенок, но Рейчел так и не суждено узнать, кто он, потому что в каморке притаился еще кое-кто, и у него совсем другие планы.

Внезапно этот кто-то выступает из темноты. Рейчел, узнав его, ахает от неожиданности. Смятение, страх. В ролике ты этого человека не увидишь, Рейчел взмахнет руками, закрывая лицо от нацеленного на нее пистолета. Слишком поздно.

Выстрел. Бум! Все происходит очень быстро, после выстрела детский плач стихает. Гробовая тишина. Потом гремят еще выстрелы. Бум! Бум! Камера медленно ползет вверх, как будто пытается укрыться от страшной сцены на потолке. Вид сверху. Неизвестный мертвый ребенок и ты — Рейчел. Она истекает кровью, а сгорбленный убийца убегает наружу, под дождь. Рейчел умирает на бетонном полу. По-другому не опишешь. Во рту пузырится кровь, как в стоке ванны, если засор. Она говорит: «Жизнь прекрасна… даже сейчас». Остальное неразборчиво. Я миллион раз выкручивал громкость на полную, все равно не слышно. Уродский мир, если в нем твои последние слова не слышны или не важны. Зелено-серые пиксели в глазах тускнеют, веки, затрепетав, опускаются.

* * *

Самые странные глюки в «Рухнувшем мире» — это когда события загадочным образом взаимосвязываются. То есть одно влечет за собой другое, никак вроде не относящееся к делу. Занятно. В реале, кстати, такое тоже есть.

Например: в «Доменико» почему-то, когда включаешь свет в кладовой, отключаются вентиляция и свет в туалете. Вчера Мирослав наконец вызвал мастера (Микки) и потребовал починить. Ха-ха. Микки несколько часов перебирал проводку в поисках причины «глюка». Даже переподключил в некоторых местах, но результата не добился, только внутренний свет в печах вырубил на три часа. Мы были счастливы. Каждый раз, когда такое случается (со светом в кладовой и вентиляцией в туалете), вонь поднимается редкостная. Больше ничего не скажу, окон там нет, так что сами догадываетесь… Пока Микки копался в проводке, гул и стрекот вентиляторов периодически замолкали, а Братья-Разбойники (Эштон придумал) в страхе возводили глаза к потолку, как в фильме о Франкенштейне, будто им грозит неведомая и неотвратимая опасность.

В «Рухнувшем мире» по-другому. Там подобные «глюки» явно программные ошибки. Например, Рэй в Колонии — там каждый раз, когда он укладывается в Меди-койку, появляется кот, а у Рэя начинает трещать лазер. Вряд ли это специально так.

Такой же глюк в сцене с умирающей Рейчел. (Простите, что напоминаю, но тут уж ничего не поделаешь, незачем притворяться, будто все прекрасно). В общем, пока она стонет и скребет слабеющими пальцами по бетонному полу в растекающейся луже крови, сделай так, чтобы она дотянулась до палки, лежащей неподалеку. И тогда оживет спрятанная в мусорной куче музыкальная шкатулка. Раздастся старая знакомая мелодия. Может, это просто заводная игрушка, принадлежавшая тому плачущему ребенку, и теперь она проигрывает на последнем издыхании оставшиеся ноты. Или шкатулку оставил прежний обитатель бункера. Неизвестно. По-моему, просто глюк: никакой особой связи между шкатулкой и смертью Рейчел нет.

Вентер однажды рассказывал про тот вечер, когда отец сообщил, что мама от них ушла — все сидели за ужином, ели свекольный салат, и он старался не плакать. С тех пор стоит ему поесть свеклы, и моментально вспоминается тот вечер и мама. Мне иногда кажется, что «РМ» — это мозг. Да, и мир тоже, но и мозг по устройству очень напоминает. А люди как мысли, и между ними множество связей и ассоциаций, как со свеклой и сбежавшей из дома мамой. Есть вещи, которые вот так вот неожиданно связываются — неожиданно и навсегда.

* * *

Снова позвонила Тори. Так же екнуло сердце, когда увидел ее имя на дисплее. Оказывается, «Старбакс» в «Бордерс», где мы договорились встречаться, закрыт — на ремонт, что ли. Она там сегодня была. Зачем, я не спрашивал.

Так что встреча переносится в другой «Старбакс», в «Барнс энд Ноубл».

Потом позвонили ее родители, и я опять гадал, знают они, что Тори выселилась или еще нет. Должны знать, но, если они сами об этом не заговорят, я тоже не буду. Весь разговор меня не покидало ощущение, что есть какой-то второй план. Я старался говорить как можно более расплывчато и обтекаемо — незаметное «мы», неопределенное мычание вместо «да» или «нет». Непонятно, кого покрываю. Наверное, все-таки Тори. Зачем столько сложностей в жизни?

Моя же основная роль в глазах родителей Тори остается прежней — не важно, живу я с их дочерью или нет, «викторины» все равно придется разгадывать. Вот из последнего. Полярные льды тают, правильно? Уровень Мирового океана повышается. Так вот, они хотят знать: насколько безопасно расположен их дом сточки зрения возможного наводнения. Как называлась песня, которую Дин Мартин исполнял в начале (а может, в завершение) каждого концерта? С чего они взяли, что я знаю ответы? Какая сигнализация на квартиру самая надежная? Или вот (мой любимый из последних): как отчистить пятна пыльцы с белой блузки, которую мама Тори этой самой пыльцой умудрилась запачкать??? Может, Барбара устроила засаду в кустах, чтобы подкараулить того самого негодяя, что таскает гравий с подъездной дорожки? Снова повторю. Они там все в пригородах на голову больные. Страшно даже подумать, в каком мире они живут. Пятна от пыльцы и медленно тающие полярные льды.

* * *

Рейчел прекрасна. Таких, как она, в мире больше нет. Для меня это подлинная красота, то есть недостижимая. Не как у киноактрисы, гримирующейся в трейлере. Что-то запредельное. Расписывать в подробностях не буду, а то кто-нибудь (Тори) может неправильно понять, а я этого не хочу, даже теперь. Привет, Тори. Увидимся за кофе. Пытаюсь себя убедить, что не надо было нам жить вместе, что она не для меня, но не убеждаюсь.

Карие глаза Рейчел с золотистыми искорками и зелеными пикселями закрылись. Видно только, как столбик жизни опускается до абсолютного нуля. Уже ничего не поделать.

Все, не могу больше об этом писать.

Временами просто ненавижу игру за чувства, которые она заставляет меня испытывать. Не знаю… Подозреваю, на могиле моей так и напишут: «Не знаю», или «Он не знал», или «Он вообще без понятия был». Творим людей из кодов и пикселей, придумываем для них имена — типа Рэй или Рейчел, или доктор Мизациум, или еще как-нибудь — потом проводим часы за игрой, прокачивая способности, пытаясь выжить и все такое — а потом вдруг остается только смотреть, как по бетону разливается лужа крови, и некому ее вытереть, некому подержать Рейчел на руках в последние минуты. «Рухнувший мир» местами очень жесток, безжалостен и тосклив. Больше мне добавить нечего.

СНОВА ЗЕМЛЯ

Следующий уровень начинается с ролика — управления игрой пока нет. Перед тобой глубокий космос, звездолет (на котором остался Рэй), только теперь ты видишь его снаружи, и он медленно плывет к Земле, которая светится на фоне звездного занавеса. Потом камера ведет тебя подлинным сонным коридорам, где свет и все остальное включается и выключается автоматически. Наконец ты видишь Рэя в Криокамере, он лежит, свернувшись в «люльке» (не знаю, как это правильно называется), и спит глубоким «замороженным» сном.