Книга Вальсирующие со смертью - Михаил Март

Жизнь в Набережных Челнах проходила спокойнее и размереннее, да и милиция выглядела какой-то сонной и вялой.

Пару часов Калган крутился возле сберкассы. Старался не светиться, но не прятался. Человек солидный, представительный, а Степан ему еще китель выдал да фуражку с «крабом». Так что подозрений он среди людей не вызывал.

Наконец и рыбка клюнула.

Парень снял с книжки крупную сумму денег.

По виду Калган сразу понял, что с этим проблем не будет. Он последовал за ним. Молодой, крепкий, самоуверенный, даже такси не взял. Правда, идти пришлось недалеко. Три квартала, и парень нырнул в подъезд. Калган за ним. Тот только успел нажать кнопку лифта, как тут же получил удар по голове. Калган постарался — расчет на вес и комплекцию жертвы. Он поймал его при падении. Когда дверцы лифта открылись, бедолагу втащил в кабину и доставил на последний этаж. Калган снял с него галстук, стянул руки за спиной, обчистил карманы и не торопясь ушел.

Добыча составила десять тысяч рублей. Не бог весть какие деньги, но Калган решил, что на первое время и этого хватит. А лох будет умнее в следующий раз. Десять кусков и шишка на затылке — невелико горе.

К вечеру вернулся Степан, принес водку. Вид у него был довольный, будто в лотерею выиграл.

— Идейка у меня мелькнула тут, Роман. С тобой советоваться не стал. Ты сам все с лету понимаешь. Помнится, вчера по пьянке ты говорил, будто мотористом служил какое-то время. Вот меня и осенило. Справишься с самоходкой?

— Проще пареной репы.

— Я так и подумал. Не крейсер, чай! Прихожу я к нашему командиру и толкаю ему такую мысль. Мол, прости, Максимыч, в запое я. Выйти на воду не могу. Ну тот на меня тут же полкана спустил: «Ты, сукин сын, что лопочешь? Завтра с якоря сниматься, баржа загружена под завязку. Где я тебе за сутки моториста найду?…» Галдел он долго, а я слушал, а потом и говорю: «Есть у меня моторист. Чтобы в порту шухер не поднимать, возьмешь его на борт по моим документам. Начальство и не узнает. А за рейс мои бабки возьмешь. Он мой друг и для меня на халяву поработает». Ну Максимыч ручонками помахал еще пяток минут и согласился. Так что и платить не придется.

— Ну ты и голова, Степа! Смекалистый мужик.

— А как же. Мы, флотские, должны держаться друг друга. Не так много нас по земле шастает.

Максимыч принял нового моториста на борт с постной мордой. Тучный старик с отвислыми щеками давно уже забыл, что такое улыбка. У него только моржовые усы подергивались, когда он представлял новичка команде в кубрике.

Ребята отдыхали и пели песни. Новичка встретили «никак». Что он есть, что нет, — чужаков нигде не любят.

Калган присел на табурет и попросил гитару у главного запевалы. Тот нехотя уступил.

С первого аккорда стало ясно, что парень умеет держать инструмент в руках. Хорошо пел, за душу брало. Без надрыва и по струнам не бид. Играл перебором, и песни звучали хоть и блатные, но глубокие и понятные. На четвертой песне новичок стал своим в доску, да и о флоте знал не понаслышке. Пару баек рассказал, так все за животы держались.

Максимыч ворвался как вихрь, чуть иллюминатор в двери не треснул.

— Начальство с ментами идет! — завопил он, тряся бульдожьими щеками.

— Без паники, командир, — тихо сказал Калган и, передав гитару хозяину, встал. — Документы Степана у тебя?

— Но ты-то не Степан!

— А это еще доказать надо. Идем-ка на палубу, глянем на делегацию.

Вдоль причала к трапу самоходки шли двое с автоматами в бронежилетах и майор. Рядом шел какой-то портовый начальник.

— Не дрейфь, Максимыч. У страха глаза велики. Ты только вида не подавай. Все на месте, все в порядке, готовы к отплытию.

— А если…

— Без «если», старик. Мое место в машинном отделении, вот туда я и пошел. Захотят глянуть, пусти, пусть посмотрят. Я с ними договорюсь.

Делегация зашла на борт судна.

Искали какого-то опасного преступника. Показывали фотографии, но команда только плечами пожимала. Максимыч вовсе набрал в рот воды. Проверили документы. Захотели глянуть на механика. Максимыч отвел их в моторный отсек. Они увидели только торчащие ноги между поршней, потом и сам моторист вылез.

— Болты не затянуты, Максимыч. Так и на дно уйти недолго. Сейчас закончу. — Механик замолк, осмотрел вооруженную до зубов делегацию и спросил: — Это чего? Десант на борт берем? Казань воевать будем?

Делегаты молчали. Перед ними стоял перемазанный мазутом трудяга в промасленном тельнике. Только зубы и белки глаз сверкали, остальное было черным.

— Ладно, пошли, — коротко рявкнул майор.

Через час самоходка покидала порт. Команда стояла на корме и провожала родной город взглядом. Все знали, что рядом с ними стоит моторист, нормальный малый с крепкими плечами и жесткой волей. А на какого-то там преступника им было наплевать. Пусть ищут, на то они и ищейки.

Винты пенили воды Куйбышевского моря, баржа шла на северо-запад. Впереди Казань.

3

Три намеченных квадрата, на которые разметил дом Добрушин, были исследованы досконально. Ничего. Пусто. Он сел за стол в гостиной и достал записную книжку. Ему не давала покоя записка, найденная в тайнике Калгана. Итак: «Четвертая грань от проема (север), шесть лево, три, ствол, право, один».

Слово «проем» можно как-то истолковать. Проем в заборе, дверной проем, оконный проем, проем между деревьями. Сколько их еще, этих проемов. Тут можно покумекать и найти, но что значит «четвертая грань (север)»? Северная сторона? Но где искать эти грани? Это слово ассоциировалось в голове майора с граненым стаканом. Не очень богатая фантазия, но и Калган не замучен высшим образованием и высокой эрудицией. Грань в его понятии тоже представлялась одним ребром граненого стакана или карандаша. А гае он мог найти эти грани в доме? Ну пусть не в доме, а в саду, в лесу. Нет, не в лесу. Пряча что-то в лесу, ты не имеешь гарантий сохранности — это раз, и для этого нет смысла арендовать дачу и нанимать сиделку — это два. Все должно выглядеть элементарно просто. Найти бы эти грани, а там уже нетрудно сообразить, что к чему. Начать надо с проемов.

Добрушин обошел все двери и осмотрел все окна в доме. Но эти проемы окружены гладкими стенами. Ничего похожего на грани. Он вышел в сад, осмотрел дом, нашел погреб, который не замечал раньше. Замок отсутствовал, вместо него в петлях торчала замотанная проволока. Деревянные ступени, ведущие в погреб, уже сгнили, но дверь, обитая жестью, держалась крепко.

Спустившись, Добрушин снял проволоку и вошел. Холод и едкий запах плесени. Света здесь не было, пришлось вернуться в дом за фонарем. Погреб оказался глубоким, с деревянными стеллажами, на которых стояли бутыли и банки, затянутые паутиной. Земельный пол, побелевший от плесени в центре и поросший мхом по углам. Мокрые кирпичные стены одновременно служили фундаментом. Несколько пустых ящиков, вот и все богатство.