Книга Принц с простудой в сердце - Михаил Март

Артем не выдержал. Он пошел на риск, так как не знал точно, видел его Добронравов или нет. Вряд ли. Но если он утверждает, что знает его настоящее имя, то ему мог его назвать только один человек — Могила. А Могила не стал бы его подставлять. Имя еще ничего не значит: не видя человека, он будет воевать с тенью.

Артем спустился вниз и оказался в каминном зале в тот момент, когда адвокат целовал хозяйке ручку.

— Добрый день.

Взгляды присутствующих были направлены на появившегося молодого человека.

— Вот, познакомьтесь,— улыбаясь, сказала Анна Дмитриевна.— Это мой дорогой друг Вячеслав Андреевич Бородин. Теперь, я надеюсь, станет достойным хозяином этой усадьбы. Вы уже заметили, какие изменения произошли здесь после последнего вашего визита, Давид Илларионович?

— О да! Разительные!

Прихрамывая, Артем подошел к гостю, и они пожали друг другу руки

— Очень приятно. Добронравов. Давно из Харькова?

— Прилетел девятого сентября. Но не хочу вспоминать тот день.

— Да, я слышал. Прошу принять мои соболезнования, Анна Дмитриевна. И не смею вас больше задерживать.

— Собственно, мы уже все оговорили. Ступайте, у вас много дел, как я понимаю. Спасибо за визит.

Артем проводил адвоката до дверей, и они вышли в парк.

— Вы что же собираетесь покупать эту усадьбу? — спросил адвокат, не поняв смысла слов Анны Дмитриевны.

— Нет. Я женюсь на младшей дочери Анны Дмитриевны.

— Поздравляю. Говорят очень красивая девушка. Я видел ее мельком в прошлый раз. Хорошая партия.

— У меня нет корысти. Я женился бы на ней, будь она нищей. Денежные вопросы меня мало интересуют.

— Странно слышать это от современного молодого человека.

Они простились у клумбы и разошлись в разные стороны.

Ника уже нервничала, перегрызая травинки и откидывая их в стороны.

— Заставляешь себя ждать, принц. Набиваешь себе цену? Не стоит, ты и так для меня бесценен.

— Меня задержал гость твоей матушки. Слышала, наверное, о таком — Добронравове Давиде Илларионовиче?

— Аферист высшего пошиба.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что он взял у матери деньги и не хочет отдавать. Не знаю уж сколько, у матери денег немного, но вероятно, он, никому ничего отдавать не хочет. Набрал долгов и объявил себя банкротом.

— Ты в этом уверена?

— Не уверена, а знаю. Только матери ничего не сказала, чтобы не расстраивать ее.

— А мне он показался вполне симпатичным человеком. Воспитан, деликатен и не лишен обаяния.

— А жулики все должны быть обаятельными, иначе им никто не будет доверять. В газетах печатали, будто он пробыл в плену у бандитов чуть ли не три недели, прикованный к батарее цепями. Все это вранье. Я его видела в городе с его кралей десятого числа.

— Ошиблась, наверное.

— Почему это? Они же были у матери. Его я не очень хорошо запомнила, обычный старикашка, а ее помню. Красивая, молодая, в платье от «Кардена». Уж платье я забыть не могла. Изумительный бирюзовый цвет с синими разводами. Стоит не меньше полутора тысяч долларов.

Артем вспомнил фотографию, которую видел на столе адвоката в офисе. Он хорошо помнил лицо женщины, изображенной рядом с Добронравовым. Можно было бы подумать, что она его дочь, но уж слишком страшен у дочки папаша. А так не бывает.

Ника продолжала:

— А десятого числа я ездила в морг Юлю опознавать, а оттуда — в город за стипендией и цветами. И когда проходила мимо банка «Солюс» вспомнила про Саула Шестопала. Зашла в телефонную будку, чтобы ему позвонить и рассказать, что случилось с Юлей. Он ведь тоже претендовал на ее сердце. А тут смотрю — из банка выходит то же самое платье. Кажется, ее Кирой зовут. Так вот, она вышла под ручку с этим самым Добронравовым, и они сели в шикарный «лексус». Кира за руль, а он рядом. И уехали. Хорош пленник!

— При чем тут Шестопал? Кто это?

— Генеральный директор банка «Солюс», поэтому я о нем и вспомнила. Жирный отвратный тип и как Юлька могла с ним общаться, понять не могу.

— Может, человек хороший?

— Ублюдок. Он же был на похоронах, ты мог его видеть.

— Тогда много народу присутствовало, и мне как-то не до гостей было. Ну да Бог с ними.

Она взяла его за руку и повела вглубь парка.

— Второй день нет дождей. Травка сухая. Не хочешь поваляться?

Артем усмехнулся.

— Земля холодная.

— Не земля, а ты сам, как ледышка. Я отвезу тебя на сеновал. Там теперь никого нет. Только Варя иногда приходит, чтобы лошадей покормить. Надеюсь, на сеновале ты не замерзнешь. И моя горячая кровь не позволит тебе замерзнуть. И не пытайся возражать, а то я буду думать, что противна тебе.

— Ты же знаешь, что это не так.

— Мать проживет от силы два-три месяца. Я потерплю, но после ее смерти, когда твой траур по Юльке и матери кончится, ты на мне женишься.

Артем остановился и развернул девушку лицом к себе.

— А ты уверена, что этого хочешь?

— На сто процентов. И только не говори мне, что через пять лет у меня будут другие взгляды. Это мы уже проходили в Ялте четыре года назад.

— Но ты же обо мне ничего не знаешь.

— А зачем мне знать? Ты начинаешь новую жизнь. Выполнишь завещание матери, восстановишь усадьбу, мы нарожаем детей, наследников Оболенских, будем сдавать землю в аренду. Станешь барином, а я — актрисой, будем ездить на тусовки, собирать балы, станем светскими людьми, и наши физиономии не будут сходить с обложек модных изданий, о нас заговорят в теленовостях. Неужели я хочу чего-то плохого? Что тебя так настораживает? Я хочу счастья с любимым человеком и светлого будущего. Мы же можем построить свою жизнь так, как захотим. Для этого у нас хватит и сил, и воли, и желания, и мозгов. Что нам может помешать?

— Мое прошлое. Моя жизнь до появления в этом доме. Все это не так просто.

— Слюнтяй! — Вероника вырвала свою руку— Ты думаешь меня чем-то спугнуть? Не выйдет? Мне плевать на твое прошлое. На все… я говорю только о будущем. Вот что важно и по-настоящему имеет значение. Мне не хотелось тебе этого говорить, но ты же вынуждаешь меня это сделать.

— О чем?

— О твоем прошлом. Ты — вор! И мне на это наплевать, так же, как на это плевала Юлька. Мы обе тебя ждали.

Артем еще никогда в жизни не был так растерян и обескуражен, как теперь. Его, словно, пригвоздили к стене, и он потерял дар речи.

— А теперь слушай. Четыре года назад, когда начальник Ялтинской милиции и еще какой-то капитан везли нас из гостиницы в аэропорт, они не сидели молча, а разговаривали, не обращая на нас внимания. Вся милиция стояла на ушах. Искали какого-то очень ловкого вора, ограбившего ювелирный магазин в самом центре города в тот самый вечер, когда мы собирались плыть на морском трамвайчике в море, а потом плясали с тобой «Цыганочку» в зловонном кабаке. Капитан показал подполковнику цветную фотографию украденного кольца. И мы видели эту фотографию. Это кольцо ты подарил Юльке на рассвете.— Ника выставила руку вперед, и перед его глазами сверкнул изумруд.— Вот оно! Только когда мы ехали в машине, это колечко было на руке Юли. И она обернула палец носовым платком, которым утирала слезы. Так с забинтованным пальцем и долетела до Москвы, а потом трое суток стояла на коленях перед иконами в часовне и молила Бога, чтобы тебя не поймали.