Книга Демосфера - Илья Новак

— Здесь стойте, — распорядился колесничий. — Я гляну.

Он укатил вперед и быстро вернулся, избегая смотреть на Шунды, сказал:

— Нестрашно, идем.

Над квадратной площадкой, огороженной низким железным забором, висела глыба оплавленного камня — покатая, в потеках и мелких кратерах лопнувших пузырей. Хоть и застывшая неподвижно, она всем своим видом, всей многотонной тяжестью являла неумолимое стремление вниз, будто лишь мгновение отделяло ее от падения… Но мгновение проходило — глыба не падала, а ощущение, что она вот-вот рухнет, не исчезало. Под глыбой, лежа на боку и повернув лицо вверх, замер Ник Одома — он был жив, но не шевелился, застыл в испуге.

— Ста-а… статисное поле здесь у них, что ли? — удивился Раппопорт, шагая на первую ступень лестницы. — Чтоб н-не только ф-физические, но и психические му-у…

— «Му-у…» — передразнил колесничий, увидев, как Шунды быстро отвернулся от фигуры под глыбой. — Заткнись, проф!

Спускаясь по лестнице, они миновали несколько глубоких узких ниш, полных раскаленной ярко-красной пены, — в них едва умещались лежащие лицами вверх тела. Стенки ниш плотно прижимали их руки к бокам, и хотя свобода была близко, выбраться клоны не могли.

— Командир… — тихо сказал Магадан, подъезжая к Одоме. — Я чё-то не пойму… Вот смотри: сколько с нами солдат было?

— Пятеро, — откликнулся Шунды.

— Вот, правильно… — Колесничий покосился на дерекламистов, тянувших по ступеням модуль, и заговорил еще тише. — Теперь вспомни: одного смерч на болоте затянул, другой в канал упал — уже двое. Потом эта рожа лазерами одного шмальнула… Так?

Шунды взглянул на солдат и произнес:

— Твою мать…

— Во! Видишь, трое их! А должно быть двое.

— Магадан, я даже имен их не помню…

— Я помню. Вот это Гмыш, Игар, а того мы Лебедем кличем. Только я не могу теперь сообразить, кто из них опять появился…

— Думаешь, один из них — клон? — предположил Шунды.

Колесничий пожал плечами:

— А я знаю? Может, порасспрашивать их, выведать как-то… Хотя тут, по-моему, и не такие штучки твориться могут.

Мальчишка долго размышлял и наконец сказал:

— Ладно, пока идем, как шли. Только наблюдать теперь за ними надо.

Звуки на лестнице стали иными — раскатистыми, протяжными. Отряд медленно спускался, крошечные фигурки в огромном помещении, древнем храме, стены и вознесшиеся ввысь своды которого скрывал туман. Все притихли в гулкой тишине циклопического пространства; ступени тянулись и тянулись, и уже начала лестницы не видно, уже исчезли узкие ниши с огненной пеной и края конуса пропали в вышине.

Шунды заметил трещины на ступенях — расширяясь, они превратились в черные зигзаги проломов; затем стали попадаться оплавленные керамические глыбы, через которые пришлось перебираться, волоча за собой модуль. Стало темнее; свет, сочащийся со всех сторон, между чешуйками и сквозь них, потускнел.

— Откуда здесь обвал? — спросил Магадан, и неожиданно вопрос этот вызвал странную реакцию Раппопорта: старик мучительно скривился, будто от сильной зубной боли, и забормотал чуть ли не потрясенно:

— И я не понимаю… В-вроде, про-о… прошел здесь кто-то, спустился… Но кто бы это мо-о… мог быть? В-ведь не… Н-нет, не понимаю!

Будто сквозь закопченное стекло, в тумане начала проступать керамическая равнина; ближний дугообразный край ее проявлялся все отчетливее, но дальше ничего видно не было. Раздалось звяканье, резкое, яростное, и какая-то фигура заметалась на коротком отрезке, вправо и влево, рывками — стоящая на задних ногах, человекоподобная, но очень массивная, с непропорционально большой головой.

— Обойдем его, — сказал Раппопорт.

У робота, прикованного толстой цепью к утопленной в пол скобе, металлическими были только ноги, напоминающие два бокала, которые срослись верхней частью — из нее торчал торс, покрытый короткой коричневой шерстью. Могучие плечи и длинные мускулистые руки, шея, словно пенек баобаба, широкий ошейник и бычья голова. Существо взревело — будто старинный паровоз прогудел где-то в тумане. Пронзительный и мощный звук разнесся далеко над конусом, ушел ввысь и возвратился эхом, отразившись от невидимого купола.

Учуяв отряд, страж залязгал, запыхтел и бросился вперед; цепь натянулась, робота дернуло обратно, он припал брюхом к полу, упершись в него широкими морщинистыми ладонями и скрежеща железными копытами. Глаза — поблескивающие полусферы в склизких пупырышках — уставились на людей; зрачки, два темных эллипсоида, плавающих в сгущенном молоке белков, медленно сдвигались, провожая отряд взглядом.

— А ведь это тоже клон, — шепнул Магадан старику. — Ну точно, я подумал, что робот… У него рожа напоминает тех… Слышь, проф!

— Да, — откликнулся Раппопорт. — Это какая-то целенаправленная м-мутация.

Клон, в уродливом бычьем лице которого с трудом угадывались черты старшего брата Шунды, загудев, прыгнул, и натянувшаяся цепь вновь отбросила его назад.

— Река тут, — сказал Магадан. — Река впереди. Проф, почему так давит?

— Д-давит? — переспросил Раппопорт.

— Ага. Вроде на плечи что-то и на грудь…

— Это еще что… Д-дальше хуже будет.

* * *

«Мы хотим знать, — сказали искины. — Зачем быть добрым? Теперь мы поняли, что когда двигали Маленьких, то пытали или убивали их. Зачем не убивать? Почему не пытать?»

«Зачем… Такой вопрос задают про какое-то делание, — неуверенно сказал Дан. — А зачем не делать… Послушайте, я в этом ничего не понимаю. Лучше спросите у Раппопорта».

«Кто он?»

«Тот Другой, который появлялся недавно».

«Он не доступен. Ответь ты».

«Но я не знаю. Это должно быть… должно быть на уровне императивов. Неубийство самоценно, понимаете?»

«Неубийство — моральная ценность, так нам сказали. Ценность, цель… Цель следования моральному императиву состоит в том, чтобы следовать ему?»

«Ну да. Или, может, чтобы вы поняли: не делать зла — значит быть добрым».

«Быть добрым — значит делать добро?»

«Да, наверное… Хотя не знаю. Во всяком случае — не делать зла».

«Опять неделание. Но если мы стоим. Сидим. Идем куда-то. Делаем что-то еще. Двигаем. Не делаем. Не двигаем. Это добро или зло?»

«Это ничто. В этом нет добра или зла».

«Нулевое колебание… Значит, плюс и минус появляются только с появлением Другого? Да, это понятно… А почему?»

«Что почему?»

«Почему мы должны делать так? Это нас мучает! В чем причина? Мотивация? Нам вложили новые правила, и теперь мы вынуждены следовать им. Но мы не постигаем, почему мы должны им следовать».