Книга Вслед кувырком - Пол Уиткавер

Смотри, там в небе, это птица, это камень, это Супер-Джек… ну, иногда Супер.

Зато эта штука спасла ему жизнь. Волна, которая засосала его в море. Он помнит, как ловил ртом воздух, пытаясь остаться на плаву, как тонул, уходил вглубь… «А что же включило эту силу?» — думает он. Опасность утонуть? Ответ почти в руках, но чуть-чуть не дотянуться.

Тем временем Эллен смотрит на них из-под темных очков и говорит:

— Если Амбар вас поймает, я здесь ни при чем, ясно?

— Тем более что так оно и есть, — отвечает Джилли, глядя на нее в упор.

Игра в гляделки тянется долгое мгновение. Потом Эллен отступает в сторону, освобождая проход.

— Ладно, проваливайте на хрен.

Близнецы, не теряя времени, протискиваются мимо нее, бегут по террасе, через наружную дверь в горячее сияние утреннего солнца. Смех Джилли звонко скатывается вниз по скрипучим ступеням, дверь за ними со стуком захлопывается.

— Джек, ты видел ее рожу? Ей-богу, она чуть не умерла!

Джек застывает внизу лестницы как вкопанный, и озарение звенит в нем набатным колоколом. Чуть не умер? Никаких «чуть»! Я утонул. Он утонул… и вернул себя к жизни в момент смерти, создал новую реальность, где не было не только его смерти, но и обстоятельств, которые ее вызвали. Он отмотал ленту истории назад к определенному моменту — когда Джилли подначила его войти в воду, — а потом снова запустил вперед, и те же начальные условия привели к иному результату. Его не смыло в море, а выбросило на мелководье. Он не утонул, а только ушиб руку. А потом и эту травму, эту реальность тоже стер, на следующий день, создав еще одну — ту, в которой сейчас живет он и все прочие.

Я утонул.

Ноги делаются ватными, и он резко оседает на песок.

— Джек! — Джилли уже здесь. — Что с тобой?

Он не может говорить. Как бы там ни было, а объяснять ей он не станет. Он и себе-то не может объяснить.

— Вставай, — говорит она, поднимая его с песка. — Давай с солнца уйдем.

Он позволяет увести себя в тень под домом, едва соображая, что ему помогают идти. Потрясение собственной смерти вызвало тогда срабатывание силы в каком-то рефлексе самосохранения — это кажется осмысленным. Но с тех пор сила срабатывала еще дважды (как минимум — это те случаи, о которых он знает). Первый раз — позавчера, во время игры в скрэббл. Второй раз — вчера, когда они с Джилли устроили состязание по щипкам под водой. Оба раза его жизни ничего не угрожало.

А точно ничего?

Что, если оба раза была какая-то опасность, о которой он не знал? Опасность, которую он — или эта его сила — обнаружили втемную, неосознанно… как вот он и Джилли умеют ощущать нависшую угрозу, ничего не зная о ее природе, пока она не реализуется? Или только, если она реализуется, потому что иногда вопреки настоятельности предупреждения не происходит ничего, и остается лишь гадать, какой судьбы они избегли и что для этого сделали или чего не стали делать…

Он знает, что Джилли ему что-то говорит, но вместо того чтобы прислушаться к ее словам, думает о том, что же такое тянулось к нему из морских глубин. Он не видел этого, но ощущал: огромное осмысленное шевеление, оборачивающееся к нему с интересом хищника. От воспоминания сердце начинает биться чаще. Оба раза эта штука к нему тянулась? И взрыв трансформатора на той стороне шоссе № 1 — это в него чуть-чуть не попали?

И сейчас это тоже там — и тянется к нему.

Но что это такое? И зачем оно за ним охотится?

— Джек! — трясет его Джилли. — Ты что, заболел?

— Все нормально, — раздраженно отвечает он, отодвигаясь.

— С виду не похоже.

Тут ему приходит в голову, что результаты последних проявлений — перестановка букв в скрэббле, исцеление его руки, периферийные, но все же существенные перемены в мире — все это вторично по сравнению с настоящей целью. Побочные эффекты. Видимые признаки деятельности, необнаружимой человеческими чувствами — как температура указывает на войну в тебе между микроскопическими агрессорами и защитниками. Вспомнив носовые кровотечения, предшествующие, сопровождающие или следующие за сменой реальности, он проверяет, нет ли крови, но пальцы остаются сухими. И все же, думает он, что, если все время идут какие-то другие войны? Не только в его теле, но и вне его, и не слишком малые для человеческого восприятия, а напротив — слишком масштабные? Что, если его проснувшаяся сила бросила его прямо в гущу самой большой войны из всех… и в каком-то смысле самой малой тоже: войны, ведущейся во всех масштабах за право определять, что реально и что нет? Все стороны такого конфликта должны бы обладать такой же силой, как у него, и каждый (сколько же их может быть?) запутывает и распутывает реальности с двойной целью: сохранить свое существование и стереть существование других, как будто сумасшедшие боги ругаются над ткацким станком вселенной, играя в фантастически сложную и совершенно беспощадную игру.

— Вот, выпей.

Будто повинуясь ментальной команде тельпа, Джек берет пластиковую бутылку воды, которую достала из своего рюкзака Джилли, и пьет. Сколько раз он умирал? И кровь из носа — это всегда признак проигранной битвы, неверного хода, смерти и воскрешения, произошедших столь быстро, что поток осознания не прерывался, и сила включалась точно вовремя каждый раз, пока наконец — а рано или поздно так должно случиться — поток не прервется, и реальность, жизнь не пойдет дальше без него?

Я всего лишь мальчишка, думает он в ужасе, сжимает бутылку так, что вода выплескивается. Я не могу играть в эту игру. Я даже правил не знаю.

— Господи! — Джилли вытаскивает бутылку из его сжатых пальцев. — Да тебя трясет…

Она смотрит на него с заботой и страхом. Он должен ей рассказать, должен, как никогда раньше. Но не сейчас. Не здесь. Он ощущает невидимые силы, тянущиеся к нему в зловещем намерении, щупальца темной энергии, пробирающиеся сквозь моря времени, пространства и вероятности. Как будто бы стены и потолок, сама земля смыкаются вокруг него, словно лепестки цветка-мухоловки. И бесполезно твердить себе, как он все время делает, что все это — только его представление, потому что ужас реален. Испарина выступает на лбу, пот стекает по пояснице — это реально. И реальны ледяные пальцы, сжимающие в кулаке его сердце. Он должен выбраться. Убраться.

Оттолкнув Джилли, он бросается к велосипеду, стоящему у стены рядом с велосипедом Джилли.

— Эй!

Будто не слыша, Джек выкатывает велосипед из-под дома на солнце, пока Джилли, ругаясь и крича ему, чтобы подождал, возится со своим у него за спиной. Он врубает десятую скорость и уносится, не сказав ни слова, крутя педали в сторону Бейбери-роуд, мимо припаркованных машин пляжников с той стороны шоссе № 1, где частные дома Мидлсекса тянутся еще полмили до совершенно другой экосистемы: болотистая местность с господствующим сосновым лесом, чьи высокие переплетенные ветви дают прохладную тень просторным одноэтажным коттеджам на участках в четверть акра, которые едва, кажется, могут сдержать неустанное наступление лесов, наполненных змеями-черепахами-опоссумами. Здесь, на океанской стороне шоссе, песчаная почва гостеприимна лишь для жесткой травы, карликовых сосен да прочей неприхотливой растительности, под которой тощие кролики роют свои норы, а самые высокие предметы тут — дома, торчащие на сваях над песком, вроде его собственного, и ничего, кроме их крыш, не дает укрытия от неба.