Книга Мент: правосудие любой ценой - Александр Золотько

Уже в движении Михаил бросил две тарелки. Два охранника захрипели и рухнули на пол. Еще трое не успели даже схватиться за оружие, когда Михаил уже был рядом. Один из охранников упал неудачно, свалив стойку с цветочными горшками.

Грохот.

И тут начали реагировать охранники. Те, кто еще мог реагировать. Трое. Те, что стояли возле главного входа. Потому что двое, бывшие между Гринчуком и Махмутовым, в общем, оставались между ними, но в лежачем положении. И в бессознательном состоянии.

Так что реагировать могли только трое из охранников, но и у них выбор реакций был несколько ограничен. Прапорщик Бортнев стоял перед охранниками, неодобрительно рассматривая их поверх ствола своего пистолета.

– Руки, – сказал Браток.

Гринчук наклонился, и вытащил пистолет из кобуры одного из лежащих. Снял его с предохранителя, передернул затвор и навел оружие на все еще сомневающихся охранников:

– Как подполковник милиции я рекомендую вам поднять руки. Вы, наверное, поняли, что у меня хреновое настроение. А когда у меня хреновое настроение, я начинаю быстро соображать и могу всего за пару секунд придумать повод, чтобы применить оружие. На совершенно законных основаниях.

Охранники медленно подняли руки.

– Ваня, – сказал Гринчук.

Браток, не опуская пистолета, забрал у охранников оружие и бросил его в фонтан.

– Замечательно, – одобрил Гринчук и обернулся к Рустаму.

Тот как раз закончил пятиться и уперся спиной в стеклянную стену зимнего сада.

– Куда же ты, борец за свободу товарищ Махмутов? Ты же меня не боишься и готов вывести меня на чистую воду.

– Я даю команду своим, – сказал Баев.

– Отставить, – приказал Полковник. – Нам еще перестрелки не хватало. И спрячьте свое оружие, Егор.

Баев подчинился.

– Значит, – ласково усмехнулся Гринчук, – Бортнев похищал, Михаил насиловал, а я все это покрывал?

– Ну… – протянул Рустам.

– Отлично, – сказал Гринчук. – И пострадавшая написала заявление?

– Да.

– И ты написал заявление?

Рустам пожал плечами.

– И даже отдали эти заявления прокурору?

Работник прокуратуры зачем-то достал из портфеля заявления и показал их Гринчуку.

– То есть, делу уже дан официальный ход, – констатировал Гринчук. – И у меня нет достойного выхода из этой ситуации.

– Но вы же сказали, – выдавил Рустам. – Все может решиться… Я сам дам им деньги… Правда, мама?

– Да, – быстро подхватила мама Махмутова. – мы им заплатим сколько нужно. Тебе сколько нужно денег, деточка?

Махмутова вскочила и двинулась было к Марине, скромно стоявшей в сторону. Все происходящее к ней вроде бы и не относилось. Просто оазис чистоты и покоя среди грязной склоки.

– Сядьте, пожалуйста, – попросил Гринчук, – не дай Бог, от волнения у меня рука дернется. Или просто палец. Указательный. И Рустам начнет посвистывать дырочкой в правом или левом боку. А то и в обоих.

Махмутова зажала себе рот и села на место.

– Юрий Иванович! – Владимир Родионыч не стал вставать со стула. – Мы все понимаем, что в изнасиловании вы не виноваты. Но сейчас вы нарушаете…

– Что я нарушаю? Какой закон?

– Вы направили оружие…

– Стойте, – улыбнулся своей обычной заразительной улыбкой Гринчук. – Если я не виноват и это точно известно вам, то как тогда назвать те заявления, что переданы прокурору? Дружеское поздравление? Если виноват я – они, соответственно, пострадавшая и свидетель. Если я не виноват, то они лжесвидетели. И сажать нужно их. И это значит, что я совершенно правомочно задерживаю преступников. Нет? Что по этому поводу думает прокуратура?

– Я не совсем уверен, нужно внимательно ознакомиться…

– Спасибо, понял, – оборвал его Гринчук. – Передаем слово пострадавшей.

– Уже можно, Юрий Иванович? – спросила Марина.

– Можно, хорошая моя, – сказал Гринчук. – Давай.

– Извини, Рустам, – сказала Марина, и в голосе ее уже не было ничего от скромного обаяния пострадавшей.

Это был голос уверенной в себе женщины.

Марина расстегнула несколько пуговиц на своем платье и достала свернутый листок бумаги. Протянула его Гринчуку. Тот мельком глянул на текст, кивнул и передал бумагу на ближайший столик.

– Ознакомьтесь, – сказа Гринчук. – Это забавно.

Он продолжал держать оружие в руке, но уже опустил его вниз. Точно также, с пистолетом в опущенной руке стоял Михаил. Браток все еще держал охранников под прицелом.

– Пока люди читают, – сказал Гринчук Марине, – ты в двух словах расскажи…

– А че тут рассказывать? – засмеялась Марина. – Рустамчик подвалил ко мне и предложил заработать…

– Она врет! – сказал Рустам.

– Но я же не мешал тебе выступать, – напомнил Гринчук. – Я все честно дослушал. Будь, как это, взаимновежливым.

– Подвалил ко мне, такой, на понтах, – продолжила Марина, – хочешь, говорит, по быстрому срубить бабок? Я прикинула. А чего, можно. Я ж не знала, что это про вас. А когда он сказал, то я подумала-подумала… Ну, лажу спорола, но кто ж знал? Обычно у нас с Рустамчиком все проходило нормально.

– Что проходило? – спросил Гринчук.

– Ну, друзанов его разводить, – охотно пояснила Марина. – Типа, он меня знакомит с лохом, тот заводится, потом идем ко мне или к нему, или еще куда… Я его завожу, в смысле, возбуждаю… Укушу его, козла или поцарапаю… А мужикам только намекни. А у меня кожа нежная. Схватишься чуть сильнее – уже синяк. А если укусить или там поцарапать… Любая экспертиза все подтвердит. Вот лохи и платили, чтобы я в суд не подала… Бабки мы с Рустамчиком делили. Он, сука, мне только четверть отстегивал.

– Замолчи, тварь! – выкрикнула мать Махмутова. – Не ври!

Мать даже попыталась броситься к Марине. И даже замахнулась, чтобы ударить. Марина ловко перехватила руку Махмутовой и отшвырнула мамашу в сторону. Матери не дал упасть кто-то из гостей.

– Еще сунешься – в рожу дам, – пообещала Марина. – Сука старая.

– Мальвина! – прикрикнул Гринчук.

– Извините. Только я не разрешу, чтобы всякая падла…

– Мальвина! Ближе к делу!

– А че там дальше! Он меня обработал, потом свозил к экспертам. Забашлял мне зеленью, чтобы на его дне рождения я все рассказала… Репетировал даже со мной.

– А суд?

– А он сказал, что суда не будет. Что опустят ментов и выкинут на хрен. Так что я после своего выступления, вроде как свободна.

– Да что ж это делается! – заголосила Махмутова.