Книга Страсти ниже плинтуса - Наталья Александрова

Проглотив кусок мяса, я нанизала на вилку кружочки огурцов и помидоров и скосила глаза на папочку. Он сидел рядом со мной, не притрагиваясь к своему кофе, и смотрел на меня таким настороженным и внимательным взглядом, каким кот следит за притаившейся мышью. Казалось, он караулит меня, ждет, когда я расслаблюсь и допущу ошибку, чтобы нанести неожиданный удар...

Поняв, что я смотрю на него, папочка мгновенно стер с лица это выражение и изобразил умиленную, отеческую улыбку... но я уже видела его настоящее выражение, и этой улыбкой он не смог меня обмануть.

Нет, ему определенно что-то от меня нужно! Да и вообще, я совершенно не верю, что этот тип — действительно мой отец!

Похоже, читать мои мысли вошло у него в привычку. Папочка достал из внутреннего кармана своего серого пиджака дорогой бумажник тисненой кожи, вынул из него фотографию и протянул мне.

— Я всегда ношу с собой эту фотографию... — проговорил он с такой напыщенной интонацией, с какой разговаривают актеры в старых советских фильмах. — Это самое дорогое, что у меня есть...

Как ни противно было, я взглянула на снимок.

Аппетит у меня сразу пропал.

На фотографии была моя мама — молодая, очень красивая, удивительно похожая на меня... то есть, конечно, наоборот — это я на нее похожа.

И рядом с ней стоял молодой мужчина... его я тоже сразу узнала. Конечно, это был он — мой сегодняшний собеседник, не спускающий с меня настороженного взгляда. Та же презрительная складка у губ, тот же тяжелый подбородок, то же слегка высокомерное выражение лица. Только на фотографии он, конечно, был красив, у него были яркие, выразительные глаза, мужественный рот... мужчина на фотографии так по-хозяйски обнимал мою маму, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: это — его собственность.

Я невольно перевела взгляд на оригинал.

Он очень постарел, больше, чем должен был постареть за прошедшие годы. Глаза стали мутными, как у выброшенной на берег рыбы, — должно быть, оттого, что ему постоянно приходилось лгать, изворачиваться, играть чужую роль, прятать свой подлинный взгляд, который я только что случайно перехватила. Лицо обрюзгло, рот неприятно скривился, углы его опустились... нет, все-таки подлость не проходит бесследно!

— Что, очень постарел? — спросил он с грустной усмешкой.

На этот раз прочитать мои мысли было очень легко.

— Зато мама совсем не постарела, — ответила я, возвращая ему фотографию. — Мертвые остаются молодыми...

Возвращая снимок, я еще раз взглянула на маму.

Ее лицо было радостным, но сквозь радость просвечивал какой-то надрыв, какая-то невысказанная тоска. Может быть, она предчувствовала, чем все обернется. Или это я теперь домысливаю то, чего не было на самом деле...

— Да... — он театрально опустил глаза. — Лена — это было самое светлое, самое настоящее в моей жизни...

«Что же ты так по-свински с ней обошелся? — хотела сказать я. — И с ней, и со мной?»

Но я этого не сказала. Я хотела понять, что же ему все-таки от меня нужно. Потому что ему действительно что-то было надо, я в этом не сомневалась. Допустим, он — мой отец и фотография — не монтаж, но это не слишком проясняет ситуацию.

Я промолчала, но мое молчание было, наверное, очень красноречиво, потому что он снова начал оправдываться:

— Как раз тогда меня отправили с очень важным заданием за рубеж, у меня не было никакой информации о том, что произошло... ты понимаешь, организация, в которой я работал... да и сейчас работаю... очень серьезная организация, всех сотрудников тщательно проверяют, и любое пятно...

«Ах вот как! — подумала я. — Значит, моя мама — это пятно! Пятно на твоей биографии, пятно в твоем послужном списке! И я — тоже пятно!»

— Кроме того, я почти все время был далеко... такая уж у меня работа, и очень важная, между прочим, работа!

У нас в школе был такой мальчишка, Гена Матрехин. На родительские собрания всегда приходила только его мать, и когда кто-то из ребят (а дети всегда очень жестоки) спросил Гену, где же его отец, тот на секунду покраснел, а потом гордо выдал: «Мой отец разведчик! Он на важном задании!»

Уже тогда такие романтические легенды не проходили, и ему никто не поверил. У половины класса были такие же «отцы-разведчики» — спившиеся или просто исчезнувшие в неизвестном направлении.

А вот у меня, оказывается, действительно отец-разведчик! Ха-ха-ха. Так можно и умереть от смеха. Да за кого он меня держит, за полную дуру, что ли?

— А потом я пытался предложить твоей тете помощь, но она не захотела и слушать... Она была очень зла на меня, несправедливо зла, хотя, конечно, ее тоже можно понять...

Чтобы не выдать своих чувств, я снова принялась за шашлык. Только теперь сочное ароматное мясо показалось мне безвкусным и сухим, как прессованный картон. Я жевала его, не поднимая глаз, но не могла проглотить ни кусочка.

— Ешь, Танечка, — проговорил этот старый крокодил, жалостливо глядя на меня, — ты так проголодалась!

Еще немного — и он пустит слезу! Только этого мне не хватало! Крокодиловы слезы... Я подумала, что на самом деле он вовсе не так уж стар — наверное, его состарили постоянная ложь, притворство... И откуда он знает, что я проголодалась? Откуда он вообще свалился на мою голову? Именно сейчас, когда у меня столько хлопот! Очень некстати...

— Я знаю, — продолжал папаша тем же жалостливым тоном, — у тебя сейчас большие неприятности...

Я бросила на него взгляд. Похоже, что наш разговор наконец подходит к чему-то действительно интересному. Наверно, я была не права, когда считала появление этого типа некстати, как раз ему-то нужно было встретиться со мной именно теперь! Странное дело: как только мы со свекровью выбрались от «людей в сером» целые и невредимые, тут же появился тип, который называет себя моим отцом. Папочка по-своему понял мой взгляд и с прежней отеческой улыбкой проговорил:

— У меня сейчас большие возможности, я получаю информацию из многих источников, поэтому и узнал о твоих проблемах...

Я молчала, выжидая, что за этим последует, и предоставляя ему право самому сделать первый шаг. Похоже, папулька совсем заврался. То утверждал, что встретил меня совершенно случайно и узнал, потому что я очень похожа на свою мать. Теперь же на голубом глазу сообщает, что он в курсе всех моих проблем. И совершенно не беспокоится, что его могут поймать на вранье.

Но я не стала немедленно обзывать его и орать. Нет, со мной сегодня действительно что-то произошло, я неожиданно научилась не следовать безоглядно первому порыву и держать язык за зубами!

Подождав немного и не дождавшись моей реакции, папочка вынужден был продолжить:

— Как я уже сказал, у меня большие возможности.

Он снова сделал эффектную паузу, во время которой я успела мысленно проговорить: