Книга Бульдог. В начале пути - Константин Калбазов

Выходило, что при выстреле пуля болтается как г… в проруби, а от того и точность никакая. Шутка ли, при стрельбе на полторы сотни шагов, отклонение составляло чуть не в полную сажень. Тут не то что в одиночную цель, но и в строй попасть дело далеко не простое. От того, в русской армии половина патронов у солдат не пулевые, а картечные. С ее помощью получается увеличить плотность огня, и добиться хоть какого‑то поражения цели.

Вот нарезное оружие лишено этого недостатка начисто. Даже при стрельбе бесформенным куском свинца. А как иначе‑то? Пока прогонишь пулю сквозь нарезы, через весь ствол, мягкий металл сильно деформируется. Однако, прицельная дальность изрядная выходит. Триста шагов по одиночной цели, это понимать надо. Но есть и один существенный недостаток. Самые опытные стрелки, успевают сделать в минуту только один выстрел, за правило же в две минуты.

Но как добиться того, чтобы пуля и легко заряжалась, вбрасываясь в ствол, и врезалась в нарезы ствола, плотно прилегая к стенкам. Если удастся решить этот вопрос, то даже из простой фузеи можно добиться приличных результатов.

В подтверждение своих слов, Терехов показал отличную стрельбу из обычной пехотной фузеи, с плотно подогнанной по стволу круглой пулей. Получилось не так как из штуцера, но куда лучше чем при обычной стрельбе. На сто пятьдесят шагов рассеивание составило всего‑то один фут, а это практически гарантированное поражение цели. Правда, заряжалась при этом фузея ничуть не быстрее, чем штуцер.

При таком раскладе весь смысл терялся. Тогда уж лучше использовать винтовальный ствол. При том же времени на перезарядку, благодаря стабилизации пули при вращении, получалось достигнуть куда большей точности.

В тот момент Терехов думал над тем как сделать само–сминающуюся пулю. Суть идеи была в том что пуля, имея специфическую форму, над которой конструктор как раз работал, будет легко вбрасываться в ствол, имея свободный зазор, подобно круглой. При выстреле, под действием газов, пуля должна была сминаться, ввиду мягкости свинца, и самостоятельно врезаться в нарезы. Если удастся найти нужную форму, то возможно будет получить ту же точность, при скорострельности обычной фузеи.

Вот тогда‑то вспомнив про виноградную шкурку, Петр и предположил — раз уж свинец так мягок, то отчего сделать не сминающуюся пулю, а расширяющуюся. Устроить с тыльной стороны пули эдакую юбку. Когда газ попадет туда, то свинец раздуется и войдет в нарезы. Идея настолько пришлась Терехову по душе, что он тут же впал в ступор, а потом без всякого уважения к императорской особе умчался в неизвестном направлении.

Как видно, умчался не зря. Полгода миновало с той поры, а ему есть чем порадовать государя. Скорострельный штуцер, при его дальности и точности стрельбы… Мечта! Правда мечта несбыточная. При одной только мысли о стоимости такого оружия, у Петра заныл зуб, а ведь ни разу не страдал подобной маятой. О том чтобы вооружать такими ружьями армию, нечего было и мечтать.

Дед помнится повелел наладить производство штуцеров на Тульском оружейном заводе, обязав выпускать в год не менее семидесяти штук. В штате официально штуцера не числились, но командирам полков было велено иметь хотя бы один штуцер на батальон, а потом и на роту. Да только уже через пять лет их производство прекратилось. Причин несколько. Одна из них, как раз дороговизна изготовления. Другая, немаловажная, заключалась в том, что оружие требовало особого ухода и бережного обращения, так как при небрежении очень скоро нарезы слизывались и штуцер превращался в обычную фузею.

Едва услышав об успехах Терехова, Петр уже не выдержал и поднялся из‑за стола, строго взглянув на Нартова. Да сколько можно!? Ему уже сейчас хочется все пощупать руками да посмотреть в деле, а тут сиди и жди. В конце концов, император он или погулять вышел!?

— Не хотел я с себя начинать, ну да ладно, глядишь ребятки не осерчают, — Петр только вопросительно взглянул на Андрея Константиновича.

— Ты это о чем, Андрей Константинович? — А что, уточнить совсем даже не лишнее.

От этого можно было ожидать все что угодно. Начиная с того, что он после общения с Батищевым походя внес предложение по коноводным судам. Он предположил, что лошади гораздо меньше будут уставать если не будут вращать кабестан, а оставаясь на месте станут приводить в движение поворотный круг под их копытами. Тут же на коленке, совместно с Яковом Тимофеевичем, вчерне составили схему. И ведь работает!

— Довел я до ума ткацкий стан, Петр Алексеевич. Уж месяц как работает. Полотна наткали, что твоя мануфактура. Один стан делает полотна в четыре раза больше, чем стан с челноком самолетом.

— А отчего так долго‑то? Ты как выдал тот челнок, так я думал дело сделано. А ты молчишь и молчишь, все на трудности ссылаешься да твердишь, что не выходит ничего, — уже направляясь на выход и показывая, чтобы Нартов вел его к своему детищу, посетовал Петр.

— А чего было хвастать, Петр Алексеевич, — заходя вперед и показывая дорогу, начал объяснять изобретатель. — Сам посуди. Бывает такое, челнок не пролетает через зев между нитями. Если это на обычном стане, так ткач его пропихнет в нужное положение и дальше работает. А здесь махина продолжает работать, батан ударяет по застрявшему челноку, и выходят сплошные беды. Нити рвутся, все запутывается, мороки не на один час, пока все в норму приведешь. Значит, нужно думать как сделать так, чтобы махина останавливалась, если челнок застрял в зеве. Далее, уток оборвало или нить на челноке закончилась, махине снова нужно останавливаться. Иначе она будет продолжать работать, наматывая на барабан не полотно, а только нити.

До мастерских не так чтобы и далеко. Прошлись по парковой дорожке, вышли за ограду. Еще немного, вот и район мастерских, где наработки института приобретали материальный облик. Нартов все так же двигаясь чуть впереди, буквально на полшага, повел императора к одному из каменных строений. Петр строго настрого был против любых деревянных зданий, даже сараев.

Наконец император смог воочию увидеть первый механический ткацкий стан. Никак не хотелось называть его называть его махиной. Возможно по той простой причине, что в основе был все тот же древний как мир ткацкий станок, разве только куда более совершенный.

— Андрей Константинович, я конечно понимаю, что ты любишь всюду красоту, но по моему это лишнее, да и к удорожанию ведет, — повысив голос, так как запретил прекращать работу стана, произнес Петр, указывая на резьбу, которой был украшен агрегат.

— На красивой махине и работать приятно и подход к работе иной, — насупился Нартов.

— Андрей Константинович, спасибо тебе огромное за работу превосходную, но все же от излишеств нужно будет избавиться.

— Как прикажешь, государь.

— А отчего стан деревянный? Он же будет расшатываться, при такой‑то работе.

— Так и есть государь. Время от времени приходится все протягивать.

— Тогда нужно подумать как все это изготовить в металле. К примеру, лить из чугуна, благо литье освоено изрядно.