Книга Ищите кота - Наталья Нестерова

– О чем ты говоришь? Вадим, я опаздываю, у меня сегодня три операции. Одна – сложнейшая.

– А у меня сложнейший судебный процесс.

– Давай обсудим это вечером? Пожалуйста! Ты сообщаешь информацию, сначала шокирующую, потом чудовищно бессмысленную, а мне надо бежать…

Таня говорила и одевалась в прихожей, она призывала Вадима не пороть горячку, хотя сама летела как на пожар.

Больная, которой предстояла сложная операция, очень просила утром увидеться с ее мужем, просила как о небесной милости. Ясное дело: муж пациентки будет денежную благодарность в конверте вручать. Это – нормально, правильно и… ерунда. Таня благодарности в виде купюр принимала, по цепочке подчиненных раздавала и не знала медиков, которые чурались бы гонораров и жили на одну нищенскую врачебную или сестринскую зарплату. Но Татьяна придерживалась правила ничего не брать до операции. В сглаз не верила, однако предоплату считала недопустимой. Всякое может случиться, и здесь не бизнес на крови. Да и в конвертах мало кто приносил, большинство выражали благодарность спиртным – это хирургу Сомову, единственному мужчине в отделении, который счастливо не спился на дорогущих коньяках и виски. Тане и Веронике, третьему штатному хирургу, чаще всего дарили духи и прочие парфюмерные наборы. Таня не любила экзотических ароматов. С легкой душой передаривала французские духи. Ее атмосфера – больничная: с антисептиками, с подваниванием общего на два отделения туалета, с хлоркой, с запахами больничной еды, развозимой по палатам. Вероника дорогой парфюм ценила. Она стажировалась в Америке, она из династии почетнейших врачей. А руки выросли-таки не из того места. Хорошо хоть, сама это понимает, не прет на рожон, не качает права, не задействует папу-академика. Но за Вероникой глаз да глаз нужен на операции. Простейший ход десять раз отрабатывает, на одиннадцатый только получается терпимо.

Хирургия, как любое рукоделие, передается от учителя к ученику. Как ни описывай краснодеревщик в пособии технологию изготовления дивана или вышивальщица – тайны наложения стежков, тот, кто по написанному будет стараться повторить, изведет много дерева и выбросит много вышивки. А человеческий организм – это не мебель и не кусок материи на пяльцах.

О гонорарах, хирургах-подчиненных и даже о предстоящем разводе Татьяна по дороге на работу не думала. Она мысленно прокручивала ход предстоящей операции. Пропускала начальный этап – Вероника натаскалась, она ассистирует.

Опухоль в молочной железе – не типичный флюс на типичной ягодице. Рак у всех свой и в своем месте, хотя это место размером с дыньку. Молочная железа, по сути, – железистая и жировая ткань с протоками и сосудами. Красивый бюст – это много жировой ткани, и только. «Раком» наш народ злокачественную опухоль назвал, потому что эта онкология была самой распространенной, и груди больных погибающих женщин походили на чудовищные клешни рака-монстра.

У пациентки, которую Таня будет оперировать, злокачественное образование в виде кривой кляксы располагалось в одном из нижних квадратов молочной железы. Проблема заключалась в пластике – как красиво и изящно сделать пересадку, ведь сосок пациентке можно оставить. Татьяна долго сидела над анатомическим атласом, продумала основной и резервный варианты. Теперь, протискиваясь в вагоне метро, ухватываясь за поручень, отвоевывая место в стратегически важном углу около дверей, Таня вдруг поняла, что начинать надо с резервного варианта.

После четырех с лишним часов стояния у операционного стола, когда спина ныла, как побитая, когда старшая медсестра Ира отпаивала Татьяну чаем в ординаторской, уговаривала хоть бутербродик съесть, Таня счастливо улыбалась. Она нашла красивое решение. Грудь у женщины будет – загляденье, никто не догадается, что в прошлом был рак.

– Наверное, муж какой-то подарок хороший сделал? – спросила Ира, для которой все счастье женской судьбы заключалось в мужском внимании.

Улыбка растаяла.

– Подарок замечательный, что и говорить, – пробормотала Таня.

В Танино отсутствие у Вадима с ее родителями состоялся разговор. Можно только представить, что муж им наговорил. Мама, папа, Игорек уехали в Жулебино. Когда Таня вернулась домой, их вещи были собраны и упакованы в большие клетчатые сумки, с какими мелкооптовые торговцы шастают по рынкам. Не в чемоданы или в коробки – в сумки. Вадим потрудился их купить. Он сказал, что «Газель» для перевозки вещей уже стоит во дворе. Он отказывался обсуждать с Татьяной это возмутительное выселение.

– Я подам на тебя в суд! – вспыхнула Таня.

– Опоздала, я уже подал иск. На развод и раздел имущества, тебе придет повестка. Посторонись, подержи дверь лифта, я буду выносить вещи. Кстати, драгоценности, которые тебе дарил, я оставил себе, у меня есть магазинные чеки на каждую цацку.

Тане ничего не оставалось, как отправиться к маме, папе и сыну.

На суд она шла в полной и абсолютной уверенности, что справедливость восторжествует. Драгоценности, посуда, компьютеры, домашний кинотеатр, фотоаппараты, видеокамера – черт с ними, пусть подавится. Но квартира! Пусть не вся новая квартира им отойдет, но бо2льшая часть – соответствующая взносу Таниных родителей. Квартиру можно продать, получить деньги, продать жулебинскую однокомнатную, в итоге купить что-нибудь не столь тесное, как их нынешнее жилье. Головная боль, конечно, но другого выхода нет.

Родители решительно настояли на том, чтобы отправиться на суд вместе с Таней, все-таки это их деньги присвоил Вадим, они свидетели. Танина мама любила смотреть по телевизору передачи про якобы реальные судебные процессы, но не догадывалась, что они с папой выступают не свидетелями, а ответчиками с обидным дополнением – «третьи лица». После суда мама сказала: «В телевизоре все совершенно иначе». И больше никогда не смотрела передачи, в которых торжествует липовое правосудие.

Судьей была Журавлева. Она быстро проговорила что-то вроде: процесс по иску… объявляется открытым, суд в составе… Потом спросила, есть ли отводы суду. Таня прекрасно видела, как Журавлева и Вадим обменялись понимающими взглядами. Да Вадим и не скрывал, всем видом показывал: я с судьей вась-вась. И тем не менее Таня не стала выдвигать отвод Журавлевой: какая, в сущности, разница, кто судья, если закон на их стороне?

Развели Таню с мужем быстро. Вадим представил список совместно нажитых вещей и заявил, что по каждому пункту может доказать свое право на собственность. Хотя ей многое из этого списка не было бы лишним, Таня не стала возражать. За два месяца до суда Вадим выказал себя таким мерзавцем, что противно после него пользоваться вещами. Иное дело – квартира.

И тут началась фантасмагория. Вадим купил квартиру до женитьбы и уже поэтому был ее полноправным владельцем. Таня и ребенок даже не зарегистрированы в этой квартире. В свое время ей показался разумным довод мужа: лучше вам прописаться в Жулебине, чтобы после смерти твоих родителей, дай им бог долгих лет, без проволочек вступить в права наследования.

– Вы можете доказать, что передавали истцу деньги на покупку квартиры? – спросила Журавлева.