Книга Пир во время войны - Елена Миронова

Крови уже пролилось немало. Зато порядок был наведён быстро — быстрее, чем при Малике. Члены общины теперь стали следить друг за другом — по указу Шахида. Разделяй и властвуй — вот был его новый девиз.

Шахид был уверен, теперь он справится. Теперь — особенно, когда в его руках был Резник, не оставалось в этом никакого сомнения.

Настенька послушно прикрепила к его «сим-карте» в мобильном телефоне крошечный «жучок», и Шахид был прекрасно осведомлён о событиях в жизни противника. Теперь он может опережать его — как сегодня, например. Конечно, это продлится недолго, потому что олигархи часто меняют номера телефонов — примерно раз в месяц — два, но какое-то время у Шахида ещё есть. И начало уже положено: курьер Резника лежит на дне Москва — реки, а документы по открытию какой-то фирмы в Элисте находятся у Шахида. И, хоть в этих бумагах сам чёрт ногу сломит, всё-же это прорыв. Наверняка бумаги очень важные, иначе их привёз бы не курьер, а передали по факсу.

И это только первый шаг. Дальше будет хуже. Настя согласилась также подслушивать все разговоры, которые Резник ведёт с женой и сыном, быть в курсе всех семейных проблем. И обязательно докладывать обо всём Тофику, который совершает с Настей обмен: информацию — на деньги. А, если повезёт, она влезет в компьютер Резника, и скачает информацию на дискету. Так что Шахид обойдётся и без Жанны! С чего это вообще он так запаниковал, решив, что не справится с управлением? Теперь ему было смешно, что он верил, будто двадцатилетняя соплячка поможет ему удержать бразды правления. Но теперь он понимал, что Жанна реально опасна для него. Так что ему вновь следовало заняться её поисками, только теперь вовсе не для того, чтобы заставить её помогать ему…

Мила не скрывала своей радости. Любовь Андреевна попросила её срочно приехать, потому что « С Павликом что-то не так, мне он ничего не рассказывает. Но вы с ним друзья, и, я думаю, что с тобой он поделится…»

Мила быстро приехала, и утешала Павлика, который был расстроен и расклеен из-за исчезновения Жанны.

— Но она же любит меня, ты понимаешь, любит, — повторял он, как заведённый.

— Конечно, любит, — вторила Мила, и поила его успокоительным.

Ей уже надоело вытирать ему сопли, и она хотела, чтобы он поскорее заснул. Разговоры о ненавистной соперницы не придавали ей уверенности в том, что Павел всё — же женится на ней. Хотя соперница уже была нейтрализована. Всё получилось именно так, как и хотела Мила.

И теперь Павлик — в её единоличном пользовании. Больше никаких Жанн Мила не допустит. Павла надо посадить на короткий поводок. И так слишком много усилий она потратила, чтобы избавиться от этой Жанны. Избавляться от очередной его пассии ей будет тяжеловато. Так что надо не допустить его новых знакомств.

Миле вдруг пришло в голову, что надо ковать железо, пока оно горячо. Она вышла на кухню за очередным стаканом чая с лимоном для Павла, и добавила в него снотворное. Потом вернулась к нему в комнату, напоила чаем и без того сонного страдальца.

Когда он уснул, Мила, не спускаясь к жаждущей узнать подробности Любови Андреевне, быстро разделась и легла рядом с Павликом. Тот, не просыпаясь, обнял её и прижался к тёплому телу.

— Жанночка, любимая, — бормотал он.

Мила скривилась и приготовилась сбросить его руку, как вдруг услышала шаги. Она сделала вид, что спит, и прикрыла глаза, оставив узкую щёлочку, чтобы рассмотреть, кто направляется в комнату.

Дверь приоткрылась. Как Мила и ожидала, за ней стояла мать Павлика. Она несколько секунд смотрела на чудную картинку, представшую её глазам, а потом осторожно закрыла дверь.

По лицу Милы растеклась счастливая улыбка. Теперь ей было всё равно, что Павлик во сне продолжает называть её Жанной. В доме Резников было не принято спать с женщинами, на которых мужчины не имели серьёзных видов…

Жанна стояла, прислонившись к дереву, и внимательно осматривала окрестности. Надо же, у Мальчика неожиданно обнаружился хороший вкус. Дом был великолепен — в колониальном стиле, белый, не слишком большой, но довольно вместительный, с огромным садом, состоящим преимущественно из фруктовых деревьев. Во дворе дорожки были посыпаны гравием, и напротив дома горделиво высилась беседка, затейливо выполненная с элементами каслинского литья.

Только вот забор подкачал: он был невысоким, старым, с прорехами, в одну из которых и смотрела Жанна. Видимо, у Мальчика ещё не дошли руки до забора.

Жанна чувствовала жгучую, непримиримую ненависть и ярость. Да как мог этот урод, эта сволочь, так поступить с человеком, который вырастил его? Как он мог предать Малика?

Она прислонилась к дереву: голова закружилась. В последнее время она и так чувствовала себя на троечку, а сегодня ей совсем плохо. Жанна с утра помолилась Аллаху, чтобы он позволил ей осуществить задуманное прежде, чем она умрёт.

В одной руке девушка сжимала пистолет. Она отлично стреляла — её, как и Мальчика, обучал искусству стрельбы сам Малик, бывший мастер спорта по пулевой стрельбе.

Жанна стояла в одной и той же позе с самого утра. Она боялась упустить появление Мальчика. Он был очень осторожным и обладал звериным чутьём: не зря же Малик предназначил его в качестве телохранителя для Жанны. Поэтому она боялась подойти ближе, ведь Мальчик мог заметить из дома какое-то движение, и тогда он будет предупреждён. Если это случится, он подготовится, и Жанна не сможет убить его. Стрелять надо внезапно, неожиданно для него, только в этом случае можно будет совершить этот поступок, о силах для которого она молила Аллаха.

У Жанны сильно болел затылок — то место, которым она ударилась, упав несколько лет назад с лошади. Тогда она была на волосок от смерти, но выжила. Но зато теперь затылок болит очень часто — и на перемену погоды, понижение давления, и просто в зависимости от настроения. Жанна вспомнила, что забыла о боли только во время встреч с Павликом.

Ей стало грустно. Больше никогда она не увидит его, не сможет прикоснуться, поцеловать… Они никогда не будут счастливы вместе, у них не будет весёлой, пышной свадьбы, и детей тоже не будет. То есть, всё это будет у Павлика — ведь когда-нибудь он женится. Но Жанне этого не дано. Её вообще скоро не будет.

От такой несправедливости у неё заныло под ложечкой. Самое ужасное в этой жизни — это безысходность. Обычно из любого положения можно найти выход — устраивающий того, кто его ищет. Но в случае Жанны выхода не было. Она не могла изменить события, не могла дать болезни обратный ход. И это её угнетало больше всего. Приколист Тофик говорил, что, если даже вас съели, у вас всё равно есть два выхода. Но чтобы он сказал сейчас ей?

Жанна вспомнила, что так ни разу после похорон и не сходила к отцу на могилу: всё ещё сильной была обида на то, что Малик позволил себя убить. На то, что он совершал поступки, которые к этому привели. На то, что он не поверил в свою дочь, и пошёл наперекор ей. Правда, она отмечала третий и седьмой день с момента его смерти. Пила чай с халвой, как и предписано мусульманскими традициями, хотя не любила ни того, ни другого.