Книга Перекресток - Сергей Лисицын

Транспорт остановился, и из него выпрыгнула угольно-черная фигура, с руки которой тут же сорвалась ослепительная вспышка.

Этот мерзавец умел стрелять!

* * *

— Нас преследует трансп. Тяжелый. И перед ним двое на квадроциклах. — Платформа сидел на штурманском месте.

Там, где обычно сидел Ким, и это делало картину неправильной. Не так должно было быть в рубке, пространство казалось искаженным, люди были не на своих местах. Но Ким, бессильно свесив голову, сидел в шлюзовом отсеке, пристегнутый аварийными креплениями. Обычно они использовались для закрепления оборудования, которое некогда было тащить внутрь в случае быстрой эвакуации. Сейчас Платформа, скрипнув зубами, затянул ремни на развороченной груди Кима и, не оглядываясь, прошагал в шлюзовую камеру.

— Я вижу. — Фрэд не отрывался от основного дисплея. Руки расслабленно лежали на штурвале, время от времени он слегка корректировал работу систем транспорта, который откликался на каждое его движение, как хорошо объезженный конь. — И я даже подозреваю, чей он. Подними в воздух пару «птичек», давай посмотрим поближе. — Спустя несколько минут он проговорил сквозь зубы: — Точно, он. Синеглазка, чтоб ему провалиться.

Транспы неслись по неестественно ровному пыльному полотнищу пустыни, вздымая оранжевые тучи. Более тяжелый, обманчиво неповоротливый трансп Илова неумолимо приближался.

Юркие квадроциклы значительно обошли его и сейчас брали «Толстого Эдвина» в клещи.

— Сколько у него может быть людей? — спросил Фрэд.

Платформа пожал плечами:

— Человек пять, самое большее.

— Все равно для нас это много. Нас двое. Девочка, конечно, молодчина, но она не в счет.

— Согласен, но пока сменить ее некому, в рубке должны быть двое, сам знаешь.

— Тогда давай думать. — И Папенька ткнул пальцем в точку на интерактивной карте. — Почему бы нам не отправиться вот сюда?

— В Шепчущие Подземелья? — Платформа покрутил пальцем у виска.

— Но ведь некоторые проходили… — Папенька пожал плечами.

— Да, проходили. Но не на такой махине, как наш «Толстяк». Мы же точно позадеваем там половину хрустальных колонн. И что тогда будет?

— Тогда будет плохо. И мы будем рассчитывать только на скорость. А если нас достанет, то хотя бы рехнемся не в одиночку.

— Ребенка не жалко? — Платформа кивком показал в направлении огневой башни, где сидела, ни жива ни мертва, Мариска.

— Очень жалко. Но еще жальче, если ее сейчас накроют с первого же залпа.

Платформа скрипнул зубами:

— Ты прав, старый черт. Двигаем.

Они вспарывали простыню пустыни слева по курсу — зубцы из черного стекла, дымные, полные текучих, скользящих глубоко внутри теней. Зубцы постепенно уменьшались, уходили в чрево пустыни, словно это лежало засыпанное оранжевой пылью неимоверных размеров чудовище. В трех крайних виднелись подрагивающие, затянутые тончайшей пленкой прямоугольные въезды. Фрэд направил «Толстого Эдвина» к среднему зубцу.

Разрыв поднял фонтан оранжевой пыли по правому борту транспорта. И тут же тяжело ударило в корму. Трансп подкинуло и повело. Взвыли двигатели, противно пискнул сигнал на пульте.

— Незначительные повреждения, незначительные повреждения, — заныла система оповещения, и Платформа, яростно сопя, вырубил ее звуковой канал.

— Давай, принимай управление! — Фрэд полез из кресла.

— Куда, старый черт! — Сергей перевел управление на себя.

Папенька щелкнул по усику коммуникатора:

— Мариска, девочка, видишь квадроцикл слева?

— Угу, — сдавленно отозвалась девушка.

— Вот и лупи по нему, не останавливаясь, да потеснись.

Старый рейнджер спешил. Не глядя, он сцапал «Василиска», закрепленного на стене отсека, и, молясь, чтобы не запутались ремни, натянул дыхательную маску и баллон со смесью.

Загерметизировал отсек и рванул ручку аварийного открывания люка стрелковой башни.

Мариску колотило отдачей, и девушка стреляла короткими очередями, продолжая всхлипывать и шипеть, но не отводя дула пулемета от юркой машины, которая, вихляя между барханами, приближалась к транспорту.

С другой стороны квадроцикл шел на сближение внаглую, седок поливал транспорт очередями из установленного в задней части легкого пулемета, соединенного с телеметрией оператора. Пули противно цвикали, отскакивая от брони «Толстого Эдвина».

Фрэд плавно поднял винтовку, задержал дыхание и вжал толстую упругую клавишу ведения огня.

Голова человека на квадроцикле разлетелась сероватым фонтаном, машину повело, и она, перекувыркнувшись несколько раз, исчезла, зарывшись в песок.

Второй квадроцикл был осторожнее. Он постоянно менял курс, бил короткими очередями, и было делом времени — когда его пули достигнут цели.

Мариска уперлась в пол и отчаянно сжала рукоятки пулемета. Квадроцикл вылетел из-за дюны, седок на долю секунды потерял управление, машину повело, и она выпустила длинную очередь, чувствуя, что попала. Над ухом рявкал «Василиск» Фрэда, посылавшего пулю за пулей.

Ободряюще похлопав девушку по плечу, Фрэд нырнул в люк. Нужно было сделать кое-что еще.

Платформа целиком сосредоточился на управлении тяжелой машиной, которая стремительно приближалась к дымчато-черному, словно выплавленному из темного стекла, проходу, ведущему в сумасшедший мир, на многие километры протянувшийся под плоскостью.

На первый взгляд, в них не было ничего особо странного. Во всяком случае, настолько дикого и чужеродного, как в Цирке Медуз нижней метановой плоскости или Хохочущем Аду джунглей из жидкого металла, на поверхности которого время от времени появлялись человеческие лица с распяленными в беззвучном хохоте ртами.

Просто гигантские залы, заполненные приземистыми колоннами из черного стекла, соединенные такими же грандиозными коридорами с низкими, нависающими над гладким полом потолками.

Сюда приходили, соблюдая режим радиомолчания, двигаясь осторожно, хоронясь малейшего шума. Симботы оставляли в экспедиционных лагерях и шли в сапогах на специально усиленных звукоизолирующими материалами подошвах. Те, кто осторожничал, собирали восьмигранные кристаллы «ангельских голосов», которые можно было найти относительно недалеко от входов. Они вырастали из колонн и бесшумно падали на пол в темноте подземелий. Падали и начинали петь. Тихо, печально, невыносимо прекрасно.

Отчаянные смельчаки блуждали в подземельях, слушая пение кристаллов и шепот привидений, скользивших по залам и коридорам, и, если не сходили с ума, возвращались с тонкими черными палочками «дымчатого сна», за которые на черном рынке платили столько, что можно было сделать хорошее состояние за пару удачных ходок. Но сделать их удавалось единицам.