Книга Мужские игры - Семен Данилюк

Жестом опытного ресторатора он приподнял вилку.

Юля старалась изо всех сил. Забелин, пытаясь показать, что сие занятие ему привычно, пытался вести легкий светский разговор. Но когда взглянули они в тарелки друг друга, смех овладел обоими: ошметки мяса перемешались с костями.

- Что ж, зрелище не для эстетов, - философски заметил Забелин. - Но у нас еще есть резерв для совершенствования. Посмотрим, как получится потанцевать.

Помогая Юле подняться к танцу, он отметил, что ожерелье исчезло, очевидно, в глубинах сумочки.

Они выпивали, танцевали. Снова танцевали. И опять танцевали. И немножко выпивали.

Спустя пару часов лицо Юли, с интересом всматривающейся в бокал сухого, светилось от несходящей задумчивой улыбки. После долгих уговоров Забелин добился, что оба перешли на "ты". И даже каким-то невероятным образом уговорил назвать себя по имени.

- Ну же! Это не сложно, - тоном опытного искусителя убеждал он. - Просто в порядке учебно-тренировочного процесса. Для начала полушепотом. Повтори: "Алексей".

- Алексей, - покорно повторила Юля. Прислушалась к чему-то внутри себя. - Алешенька, - стесняясь, выпалила она. Увидев растроганное его лицо, засмеялась.

- Юлочка. Как же мне хорошо с тобой.

- У? - Она отвлеклась от бокала. - Это не со мной. Это местный воздух.

- Чепуха. Полная чепуха. Хоть в эскимосском чуме, но - ты!

- Но я не хочу в чум.- Она хихикнула. Удивленно взболтнула вино в бокале. - Хорошее вино. Я, вообще-то, не пью. Но это - хорошее.

От дневного страха не осталось и следа. Забелин сидел напротив, разглядывал обнаруженные конопушки на ее лице. Чудные конопушки на чудном лице. И - утопал в нежности.

- А ты помнишь, что сказала мне там, в трубе?

- В трубе? Разве там можно было еще и говорить?

- Значит, послышалось? Жаль. Это было так здорово.

- В самом деле? Тогда, может, не послышалось.

- Но тогда... Должен ли я понять...

- Очень может быть. Что ничего не может быть. Хотя не может не быть того, что сбыться обязано. Ты только не торопи, ладно?

Прикрыв глаза, вслушалась то ли в ночной плеск моря, то ли в себя.

- Господи! Как же мне сегодня удивительно.

Заметила суету убирающих опустевшие столики официантов.

- Вот вам и бренность жизни. Все преходяще. Но как же хочется, чтоб это не кончалось.

- А мы продолжим, - утешил ее Забелин. - Возьмем шампанского, поднимемся ко мне и с лоджии будем созерцать залив, слушать прибой.

Под испуганным ее взглядом Забелин сбился:

- Не будет ничего, чего бы не захотела ты сама.

- Пусть так, - тихо согласилась Юля.

Внутри у него все расцвело. Потому что за разухабистым тоном залихватского повесы скрывал он робость и боязнь отказа, - эта девочка все сильнее забирала над ним власть.

Но потом произошло что-то непонятное. Без видимой причины она сделалась той вялой, ушедшей в себя "плохушкой", какой была при их знакомстве. Поднявшись на этаж, кивнула без выражения и, даже не попрощавшись, быстро заперлась в своем номере.

- Да на кой черт мне все это, - выругался вслед Забелин. И теперь, стоя в лоджии, разочарованный до озлобления, поверял равнодушному морю всё, что он думал по поводу себя и своего неуклюжего, к тому же неслучившегося романчика.

В дверь постучали. На пороге, переодетая в халат, но с тем же мрачно-углубленным видом, стояла Юля.

- Какие-то проблемы? - неприязненно прищурился он. Она сжалась, хотела отступить. Все-таки решилась.

- Можно я у вас побуду? Совсем недолго. Как-то мне одной неуютно. Я бы выпила чего-нибудь, - поежившись, девушка прошла к ближайшему креслу.

- Разве что шампанское. Правда, всунули теплое. - Забелин все-таки захватил бутылку из ресторана. - Пойду подержу под водой.

Но едва он скрылся в ванной, как из гостиной донесся придушенный вскрик.

Он выскочил стремительно.

Юля, свесившись в кресле, хрипела. Лицо ее, с выпученными глазами и перекошенным ртом, сделалось отталкивающим, из угла губ обильно вытекала слюна. Трясущееся в конвульсиях тело сползало на пол. На долю секунды зрелище физического уродства вызвало в нем невольное отвращение, но надо было помочь. Стряхнув оцепенение, он подхватил ее, падающую, и изо всей силы прижал к себе. Услышал скрежет перетираемых друг о друга зубов и резким, сильным движением разжал их. Рукав его рубахи стал мокрым от непрерывно льющейся слюны. Она еще продолжала хрипеть и извиваться. Потом, будто отчаявшись вырваться, потихоньку затихла. Открытые глаза ее застыли, с мольбой глядя на него.

- Все хорошо, все хорошо, - произнес он. - Уже хорошо.

Забелин поднялся, перенес маленькое тельце на кровать и без пауз бормотал что-то успокоительное. А она, неподвижная, все так же умоляюще сверлила его неотрывным взглядом. Алексей, наконец, понял: она его не видит и не слышит. Лишь инстинктивно скрюченной ручкой уцепилась за рубаху, словно моля о помощи. И тогда на месте отвращения в нем возникла и стала разрастаться волна бесконечной нежности к несчастной девочке, гнев на собственные тупость и жестокость и еще страх - при мысли, что она может умереть.

- Так вот оно! - бормотал Алексей, с силой встряхивая ее за плечи и судорожно прикидывая, как, не зная языка, вызвать врача. - Вот оно что!

- Что "оно"? - прозвучал слабый голос.

Лежа на кровати, Юля оглядывалась в сильном беспокойстве:

- Как я здесь?.. Со мной что-то было.

Забелин кивнул.

- Опять! Господи, опять. - По ее лицу потекли слезы. - И как же стыдно. Ты... Вы уж простите!

- Ты! Ты! Что еще за "вы"? Только "ты". И всё ерунда, всё отступит.

Юля благодарно провела по его запястью:

- Я полежу чуть-чуть.

Поспешно кивнув, он вышел в гостиную.

- Дверь! Только не закрывайте дверь!

Он подошел к мини-бару, выгреб миниатюрные бутылочки с коньяком, виски, водкой. Беспрерывно свинчивая головки, влил все во вместительный стакан и одним махом выпил.

Спустя некоторое время тихо вышла Юля. Подавленная, села в то же кресло. Провела по залитому слюной подлокотнику.

- Напугала?

- Без проблем... Разве что чуть-чуть.

- Хочу выпить. - А тебе можно? - Что уж теперь? - давясь, Юля сделала большой глоток шампанского, закашлялась. - Это эпилепсия, - безысходно объяснила она. Чуть помолчала.- Хотя я надеялась. Сделала томограмму, и мне сказали, что очага нет. Как же я обрадовалась.

Забелин вспомнил вспыхнувшее жизнью лицо после того телефонного звонка.