Книга Цвет крови - Марко Беттини

Расстроенная тоном мужа, Клаудия поднялась с дивана и направилась в кухню. Ее огорчало, когда Лука заговаривал о близкой смерти. Они оба знали, что это ему сейчас не грозит. Клаудии хотелось, чтобы его снова тянуло к прежней, активной жизни, но Лука впал в депрессию, постоянно вспоминая о своем потерянном здоровье. Он не мог окончательно смириться со своим положением, хотя понимал, что становится похож на героя мелодрамы.

— Ты прав, — извиняющимся тоном сказал он брату. — Идиотская фраза. Ведь я один из первых кандидатов на пересадку органа и смогу полностью вернуться к нормальной жизни. Надежда есть, но сейчас я чувствую себя не в форме.

Марко был удивлен, узнав, что брат согласен на трансплантацию. Он сам вряд ли решился бы на такое — пересадить почку от донора или мертвого человека. Но альтернативой была полная зависимость от мучительных процедур диализа.

— Сейчас легко найти донора? — спросил Марко.

— Касти говорит, что я идеальный пациент: подхожу как по возрасту, так и по состоянию здоровья, у меня преимущество перед остальными.

— Что он имеет в виду?

— Первые в очереди на операцию — те пациенты, для которых трансплантация органа может пройти с наименьшим риском. Разумеется, официально об этом не говорят, но так происходит в реальности.

— Не может быть!

— Проблема в том, что доноров не хватает.

— И сколько придется ждать, как ты думаешь?

— Не знаю. Касти не дает четких прогнозов, но мне передается его оптимизм. Если он верит в наш успех, я тоже в него верю.

— Конечно.

В зале появилась Клаудия со стаканом воды в руках.

— Послушай, — обратилась она к деверю, — мне нужно съездить в магазин купить воду. Поможешь? Эти упаковки довольно тяжелые.

— Останешься на ужин? — спросил Лука.

— Нет, спасибо, у меня в восемь встреча, — соврал Марко, поднимаясь с дивана; подойдя к Клаудии, он сказал: — Я отвезу тебя на машине, а потом сразу уеду.

Лука проводил их до двери и помог Клаудии надеть пальто, пока Марко влезал в свою толстую куртку на утином пуху и натягивал шапку. Супруги поцеловались, а Марко, воспользовавшись моментом, выскользнул на лестничную клетку.

— Эй, пока! — закричал ему Лука.

— До встречи.

— Не скучай, я скоро вернусь, — обратилась Клаудия к мужу.

Они молча спустились по лестнице и уселись в «вольво». Марко не выдержал и задал тревожащий его вопрос:

— Ты скажешь ему?

— Зачем?

— Я не знаю.

— Между нами ничего не было. Ты очень поддержал меня в это трудное время, спасибо. Лука мой муж, и он болен. Мое место рядом с ним, и ты это знаешь.

— Конечно.

Марко почувствовал что-то похожее на облегчение с привкусом горечи. Клаудия права: сразу же все прекратить — таков единственно верный выход из этой несбывшейся истории их сближения. Они не виделись и не звонили друг другу с того самого утра, когда он ушел на работу, оставив ее у себя в спальне, и это молчание, длящееся уже неделю, говорило о многом. В глубине души Марко надеялся, что неожиданная выходка Клаудии сможет перерасти в нечто значительное, что между ними вспыхнет чувство взаимного притяжения. Однако женщина говорила так, будто она только что очнулась и вышла из забытья. Клаудия совершила ошибку и не намерена была ее повторять.

— Ну что ж, поедем, купим воду, — сказал Марко, чтобы повернуть разговор в другое русло и не заставлять невестку чувствовать неловкость наедине с ним.

— Да, в доме ничего не осталось, — согласилась она.

Он снова и снова вглядывался в изображение на экране, но понять, кто был второй мужчина, ему не удавалось. Наркоман на фотографии — Лукман, это точно. Следы на коже под скулами идентичны особым приметам на фотографии трупа. На тыльной стороне руки виднеется такая же царапина. Рассмотреть все лицо как следует нельзя: кадр отсняли сверху и оно скрыто в тени.

Уже два часа Мормино сидел у себя в кабинете, изучая фотографии тела Лукмана, снятые при аутопсии, и сейчас он был убежден, что убитый араб и худой тип на фотографии из подвала больницы — один и тот же человек. Но для полной идентификации примет недостаточно. Убедительной уликой фотография не станет, однако она поможет придать расследованию новый импульс.

Начальник криминального отдела приказал поднять из архива фотографии Дзуккини. Подшивка оказалась неполной, часть ее осталась в прокуратуре. В том, что документы путешествовали то туда, то сюда, ничего необычного не было: таким образом незаметно саботировались следственные дела. При перемещении из одного учреждения в другое половина бумаг благополучно терялась.

Роясь в папке с делом Дзуккини, Мормино обнаружил только два снимка, сделанные четыре года назад, когда неонациста задержали в связи с расследованием по делу о поджоге автомобиля доцента кафедры юриспруденции. Однако точных доказательств его вины не нашли, и Джованни отпустили.

Фигура и рост человека на фотографии из подвала совпадали с данными неонациста. Но точной идентификации мешала тень и ракурс кадра.

На момент ареста Дзуккини не носил бороды и длинных волос, к тому же он был не рыжим, а блондином. Впрочем, вполне вероятно, что он прибегнул к маскировке, направляясь в больничные подземелья. На картинке нос мужчины не виден, но это не так важно. Среди арсенала, найденного на вилле «Белой (н)а(к)ции», не было недостатка в накладных носах.

Человек на фотографии казался полной противоположностью Дзуккини. Тем вероятнее, что это был именно он, но тщательно переодетый. Ничего общего с его подлинной внешностью: длинные волосы вместо обритой головы, рыжий парик, борода.

Приняв эту гипотезу, Мормино принялся рассуждать дальше и сразу перешел к главному вопросу: зачем? Что Дзуккини делал в подвалах больницы вместе с Лукманом? Зачем потом убил его? Каким образом ему удалось сделать это, не оставив следов, и с какой целью тело выпотрошили позднее?

Человек с бородой чувствовал себя уверенно, это заметно по фотографии. Возможно, Дзуккини так спокоен, потому что переодет и знает, что его не удастся опознать. Внимательно рассматривая фотографию, Мормино никак не мог решить, он это или не он.

Полицейский попробовал сложить все известные ему факты в логическую цепочку.

Итак, Джованни Дзуккини в восемнадцать лет основал неонацистскую группировку, членами которой стали его самые близкие друзья. Они знали друг друга со школьной скамьи, и объединял их не только фанатизм, но и свободный доступ к деньгам родителей. Эти молодые люди всех презирали и орудовали совершенно безнаказанно.

Со временем детишки из «Белой (н)а(к)ции» принялись вооружаться. Под видом коллекционеров они собирали старые пистолеты, автоматы, штыки — все в превосходном состоянии. Затем обзавелись театральным реквизитом и приступили к действиям. Начали с университета — подожгли машину одного из преподавателей. Это была демонстративная акция, своего рода обряд инициации. За ней последовали и другие: грабежи, драки с левыми экстремистами, акты вандализма, надписи на стенах, призывающие к уничтожению мирового сионизма.