Книга Холодная ярость - Дмитрий Петров

Дача была большая, из белого силикатного кирпича, выстроенная в два этажа.

Рядом с домом находились еще два тоже кирпичных строения: гараж на две машины и двухэтажная сауна с комнатой отдыха наверху.

В окне сауны горел свет, так что двое оперативников занялись ею: встали один у двери, а другой у окна. Остальные рассредоточились вокруг дома, чтобы окружить его и блокировать все возможные : ста отхода. ; Кто знает, сколько людей находится внутри?

Судя по донесению группы, дежурившей всю вторую половину дня на дороге, ведущей сюда, на дачу прибыли три машины с затемненными стеклами, а затем еще одна. Таким образом, теоретически в доме и в сауне могло находиться больше двадцати человек. На этот случай в полукилометре от дачи стоял автобус с задернутыми наглухо занавесками, в котором уже второй час сидели, стараясь не шуметь, двадцать бойцов спецотряда милиции. Использовать их не планировалось – они сидели тут на всякий случай, если завяжется серьезный бой. Вот тогда их помощь окажется неоценимой, но не ранее того. Идеально, если задержание проводят специально подготовленные оперативники, а не бойцы спецотряда, которые могут невзначай просто покрошить в лапшу всех тех, кого следует арестовать…

Когда командовавший операцией полковник убедился в том, что все офицеры заняли свои места, он выстрелил в воздух, давая тем самым сигнал к штурму.

В подобных случаях, когда идет задержание группы особо опасных преступников, бессмысленно затевать нелепую игру в прятки. Бессмысленно тихонько звонить в дверь и говорить старушечьим голосом: «Откройте, вам телеграмма». Такие «прибамбасы» хороши при задержании обычных людей, а не бандитов, знающих, что их разыскивают, и каждую минуту готовых к вооруженному отпору. Никто не откроет дверь на слова о телеграмме…

Пока выламывалась входная дверь в дом, оперативники, стоявшие у окон, разбили стекла и ринулись внутрь, стреляя в воздух и устрашающе выкри кивая:

– Ложись, ложись!

В течение нескольких мгновений все изменилось: фары подъехавших милицейских машин осветили дачу со всех сторон, отовсюду слышались крики и выстрелы.

Вербину с напарником выпало «брать» сауну, в которой, по предположениям, тоже могли быть люди. Кто знает: а вдруг именно там сейчас сидит знаменитый Бык?

Пока напарник рукой, специально обмотанной тряпкой, разбивал окно и лез в него, Вербин навалился на дверь, и она, оказавшись незапертой, внезапно распахнулась. Это было довольно неожиданно, и Владимир просто влетел внутрь, в ярко освещенное помещение, отчего в первую секунду ослеп. Но уже в следующий миг, преодолев резь в глазах, он увидел, что комната пуста. Здесь стоял деревянный стол из некрашеного дерева, на нем – несколько бутылок и стаканов, и повсюду валялась разбросанная одежда.

Судя по всему, люди были либо в парилке, либо в комнате отдыха наверху, куда вела деревянная узкая лестница с перилами.

Устремившись туда, Вербин увидел голые мужские ноги – это человек, услышав шум во дворе и в комнате внизу, спускался полюбопытствовать. Но не стрелять же сразу по голым ногам…

Еще через секунду Вербин увидел мужчину полностью – это был невысокого роста крепыш с широкой грудью и плечами атлета. На этих плечах сидела крошечная головка, коротко остриженная, с низким лбом и глубоко посаженными глазами. Из одежды на незнакомце имелось только пестрое банное полотенце, обернутое вокруг бедер.

Увидев друг друга, мужчины замерли.

– Стоять, милиция, – негромко произнес Владимир, поднимая руку с зажатым в ней пистолетом. Ствол он навел прямо в широкую грудь бандита, а сам оскалился.

– Руки за голову, – добавил он.

Сверху послышались еще шаги, и на верхних ступеньках почти тотчас возникли ноги еще одного человека. Этого было достаточно, чтобы первый воспользовался заминкой и метнулся в сторону, перемахнув через перила лестницы.

Владимир выстрелил не целясь в сторону мелькнувшего обнаженного тела, но промахнулся. Оказавшийся теперь внизу бандит кинулся на Вербина сзади. В мгновение он ринулся к столу и, схватив длинный нож, обернулся к старшему лейтенанту. Нож был не стальной, а обыкновенный кухонный, что отнюдь не делало его менее грозным оружием. На Вербине был тяжелый бронежилет, защищавший грудь, но ударить ножом ведь можно куда угодно – в шею, например, и твердости даже кухонного ножа достаточно для того, чтобы нанести смертельное ранение.

А сверху на Владимира уже летел второй человек, тоже голый, но успевший сориентироваться. И в руке у того, второго, уже имелся пистолет.

Забыв о первом, Вербин выстрелил во второго и на этот раз не промахнулся.

Целить в ноги уже не было времени, так что пуля вошла в низ живота бандита, отчего тот взревел и тяжким кулем повалился на стоявшего на нижних ступеньках лестницы офицера.

Они упали вместе, покатившись по полу. Вербин крепко сжимал в руке пистолет, больше всего боясь выронить его, и потому, как ни пытался, не сумел столкнуть с себя повалившегося на него человека. А тот, хотя и раненый, вовсе не собирался сдаваться и просить пощады. Напротив, продолжая вопить от боли в животе, он тянулся обеими руками к горлу оперативника. А другой бандит уже нависал сверху, примериваясь, как бы ударить ножом.

Прямо с пола, не целясь, Вербин поднял внезапно освободившуюся руку с пистолетом и выстрелил вверх.

Пуля на сей раз попала удачно – прямо в самый центр груди вооруженного ножом человека. А в этот момент в комнату влетел напарник Владимира, отчего-то промешкавший в парилке, куда попал через окно.

Но теперь уже задержание состоялось по всем правилам.

– Бросай пистолет! – гаркнул напарник, приставляя ствол к затылку бандита, до тех пор не оставлявшего попыток задушить лежащего под ним Вербина.

Вдвоем они уже сумели надеть наручники на обоих, хотя оба преступника были ранены и сразу притихли, обнаружив, что противники оказались не случайными людьми…

Вербин в тот раз впервые стрелял в людей, до этого не приходилось. Он еще задыхался после короткой схватки, но спросил себя, каковы были подлинные ощущения от происшедшего. Ведь стрелять в живых людей не каждый бывает готов, как бы хорошо заранее ни тренировался. Живая человеческая плоть – это не мишень в тире.

Сколько раз Вербину приходилось слышать рассказы бывалых оперов о том, как лихо они пускали в ход оружие. И он всегда спрашивал себя, сумеет ли поступить так же, когда наступит нужная минута.

И что же? Вот эта минута настала и даже уже миновала. Он стрелял и ранил последовательно двух бандитов. Сейчас оба они, окровавленные и корчащиеся от боли, лежали на полу сауны в ожидании своей участи. Можно сказать, что задержание прошло хорошо, а то, что пришлось применять оружие, никого не удивит: операция с самого начала считалась опасной, так что стрельба тут была вполне предусмотрена.

«Ощущаю ли я себя победителем? – задал себе вопрос Владимир, пока его напарник взбегал по лестнице на второй этаж, чтобы проверить там обстановку. – Нет, не ощущаю», – ответил сам себе. Ему не понравилось стрелять в людей.