Книга Падение «Вавилона» - Андрей Молчанов

Никакими документами за исключением удостоверения водителя я не располагал, денег при ежедневных расходах на гостиницу мне хватило бы ненадолго —словом, ситуация выглядела довольно-таки кислой.

По окончании завтрака хозяин пансиона на ломаном английском сообщил, что мне пришла пора выметаться, ибо на сегодняшний день все комнаты особняка зарезервированы иными постояльцами.

Выйдя в туманное пространство, пронизанное взвесью дождя, я неожиданно вспомнил, что оставил в припаркованном неподалеку «БМВ» пакет с бутылкой и орешками. Собственно, пропади она пропадом, эта бутылка… Меня интересовала машина, ведь ключи и технический паспорт со страховым свидетельством находились у меня в кармане, а сие означало, что я мог управлять «БМВ» на законном основании, если только мои недруги не заявили в полицию о совершении разбойного завладения их автомобилем вооруженным дезертиром.

«БМВ» мок себе под дождичком на том самом месте, где я его и оставил.

Открыв дверцу, я уселся за руль. Итак, имущество мое составлял угнанный автомобиль и два пистолета — основательный стартовый капитал для начинающего джентльмена удачи…

Я завел двигатель, намереваясь отправиться в путешествие по неясному покуда маршруту, как вдруг в зеркальце бокового обзора заметил мужчину лет сорока пяти в промасленной спецовке и кожаной кепочке, волочившего на складной тележке обшарпанную стиральную машину без одной боковой стенки. Местом последнего пребывания машины, по всей вероятности, была помойка.

Поравнявшись с «БМВ», мужчина в кепке, истомленный депортацией габаритного и тяжелого агрегата, остановился передохнуть, закурив папиросу, что моментально выявило его советское происхождение.

Я приспустил боковое стекло. Предложил:

— Давай помогу. Грузи металлолом в багажник. Довезу.

Мужичонка испуганно воззрился на роскошный автомобиль.

— Да грех на такой машине… — молвил растерянно.

— Не стесняйся, дядя. Ехать-то далеко?

— Километра три…

— И зачем тебе такая аппаратура? — полюбопытствовал я, помогая уместить в багажник громоздкую рухлядь.

— Отреставрирую — будет как новенькая, — донесся уверенный ответ. — У меня дома вторая такая же… Из двух одна слепится.

По дороге рукодельник-реставратор представился мне как Валера, сказал, что работает вольнонаемным сантехником в располагающейся в Карлсхорсте танковой бригаде и занимает в одном из здешних жилых домов служебную армейскую квартиру.

Мне поневоле пришлось соврать, что, дескать, прибыл в Германию с целью частного бизнеса, в Берлине второй день и нахожусь покуда в состоянии свободного полета — легенда по своему существу банальная и не способная кого-либо удивить: подобных искателей легких денег и заграничных приключений без определенных занятий на земле Германии находилось предостаточно, и поток их, хлынувший с территории развалившегося Союза, увеличивался день ото дня.

Совместными усилиями мы заволокли стиральный агрегат в Валерину квартирку с единственной крохотной комнатенкой и тесной кухонькой.

Равно как жилые, так и подсобные помещения данной квартиры, представляли собой единый склад разнообразного утильсырья: здесь хранились части швейных и стиральных машин, проржавевшие велосипеды, с полок свисали душевые шланги, пучки проводов и генераторные ремни разного типа автомобилей, в одном из углов, подпирая потолок, громоздилась резиновая колонна из старых автопокрышек, а на протянутых под потолком нитках сушились грибы, вобла и — проездные билеты для поездок в метро.

Уловив мой озадаченный взор, хозяин пояснил, что дары германских рек и лесов в значительной степени экономят его бюджетные средства, а использованные билетики являют собой предмет бизнеса, ибо путем долгих изысканий им, Валерием, разработано ноу-хау по смешению трех импортных тормозных жидкостей, в результате чего получается состав, бесследно удаляющий отметку, которую наносит на билет контрольный автомат при входе в метро. Как пояснил рукодельник, билеты, обработанные чудо-составом, затем проходили помывочную процедуру, сушку и разглаживание утюгом, после чего предназначались для реализации за половину номинальной цены офицерам и вольнонаемным служащим гвардейской танковой бригады.

В честь состоявшегося знакомства я предложил распить залежавшуюся в машине бутылочку немецкого «сухаря», чему Валерий не воспротивился, угостив меня, в свою очередь, борщом собственного изготовления и рассказами о здешней гарнизонной жизни.

Валерий работал по контракту, получая грошовую зарплату, треть из которой отдавал в качестве взятки военному начальнику, шантажирующему его возможностью сокращения штатов, как, впрочем, и остальных подчиненных ему вольнонаемных, всяческими правдами и неправдами пытавшихся задержаться в Германии до последнего дня вывода войск, после которого многим предстояло отправиться в нищую российскую глубинку, пораженную безработицей и упадком.

Именно такое будущее уготавливалось и Валере, чья семья ныне проживала в одном из поселков Краснодарского края, а он, высылая иждивенцам регулярные денежные переводы, четвертый год ишачил в оккупационной армии, параллельно подрабатывая на шабашках у немцев и не от хорошей жизни собирая по свалкам разнообразное барахло, которое, по его словам, «денег стоило немереных», в услових российской провинции на дорогах не валялось, а после реставрации еще способно было прослужить долгие лета.

Вслед за борщом Валера попотчевал меня белыми грибами, тушенными с лучком в сметане, не без удивления комментируя странное пренебрежение немцев к дарам дикой природы:

— Тратят деньги на шампионьоны какие-то, а нормальных грибов не собирают… У них даже штраф за это положен — во порядочки…

— Охрана природы, — заметил я.

— Ага. Точно. По лесу идешь — зайцев целые выводки… И даже не убегают, черти. А куда им бежать с такими задницами раскормленными? Не зайцы, а сенбернары какие-то… Один раз прыгнет, полчаса перекуривает… Это у нас зайцы — да! Он тебя как увидит, сразу четвертую передачу влупит, и только ты его видел!

Поблагодарив гостеприимного хозяина, я уже собирался откланяться, как вдруг Валера предложил:

— Если жить негде, смотри — оставайся… А там со временем подыщешь себе жилье. Машину во двор загони, туда никто не сунется. У меня, конечно, не этот… не «Холидей Инн»… — Ударение в слове «холидей» он сделал на последнем слоге. — Но разместимся.

Лавируя между пирамидами картонных коробок, заполонивших комнату, мы вышли на узкое свободное пространство между двумя диванами, стоящими друг против друга.

— Мой — правый, твой — левый, — пояснил Валера.

— Спасибо, — сказал я. — Предложение неожиданное, но приятное. Я заплачу сколько надо.

— Да ты чего! — всерьез обиделся Валера. — Какая еще плата! Охренел, браток?! Больше чтобы не заикался.

Несмотря на бедность, был Валера человеком нежадным, гостеприимным и на чужих трудностях денег не наживал. Это я усек сразу.