Книга Доктор Ф. и другие - Вадим Сухачевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Когды б на полную – он бы у мене до луны улэтев… Ну, недорассчитав малость… А ремень-то гди? А то невроку запамятуети…
— Да держи твой ремень… Он, понимаешь, "малость недорассчитал"!.. Кем ты ему хоть прикинулся?
— Да етим, из кина… По телеку бачив… Который кровь сосет. Молдаван, кажись…
— Дракулой, что ли?
— Во-во, им, бисовым сыном.
"Во-во"! А человек заперся на техническом этаже, воет там как оглашенный, ни на какие уговоры не поддается. Воет – оно еще пусть; а ежели технический этаж понадобится, ежели, не дай Бог, авария какая?
— Провоется – сойдет. Ей-ей, самый чуток пужнул. Недельки так на две.
— Горе с тобой! Это нам, что же, две недели – без технического этажа? Твое счастье, что в Москву отбываешь… Ох, гляди, гляди у меня, Афоня!..
— (После его ухода, извлекая портвейн из-под матраса.) Было б що бачить… "Нэвидымка" хренов!.. Ладно, давай, Смыкушка, наливай, что ли… Пиихалы!
* * *
— …Ох, Леденцов, как мне Двоехорыча жалко! Хороший был мужик, воспитанный. И кто бы подумал, что вот так вот, в одночасье!
— Не говори, Любаня! Вот уж чего не ожидал!.. Я тут принес. Помянем, что ли?.. Ну, с Богом! Не чокаясь!.. (Закусив шпротами.) Довел себя парень. Всё посты его! Вон, зеленый совсем ходил последнее время!
— Да еще в живот видал как его саданул этот, козлобородый? Ответить должен бы.
— Ага, ответит он, жди. Не та птица наш Харитоша был, чтобы такие за него… Вон, генерал лежит в покойницкой, и то, будь уверена, никто не ответит. Такие времена. Хочь ты и генерал, хочь ты и хрен с маслом…
— Ой, правда, неспокойно мне что-то на душе последнее время, Саня! Генерал этот в мертвецкой… Другой мертвяк вовсе исчез, только балахон остался, — как это, Леденечик?.. Воет кто-то на техническом этаже, — слышал, небось? Страшно так воет, волком! Нынче всю ноченьку уснуть не могла… Воет – а собаки ему в ответ. Пока собачек во дворе постреляли… Зачем, кстати, постреляли, не знаешь?.. И вертолеты эти на крыше… Видал, какие? Черные, как сатана!.. Корнеича с Погремухиным отстранили, говорят, под замком где-то держат… Все бегают как угорелые, а слова путного ни от кого не добьешься… Теперь вот Двоехорыч, царство ему небесное… Прямо сердце не на месте…
— М-да, та обстановочка… Неспокойно, и не говори… Ну что, еще по маленькой?.. (После принятия.) И темень, гляди, на дворе какая… А мне Двоехорыч покойный перед самым концом… на него, сказал, просветление нашло… и знаешь что на ухо мне шепнул?
— Ну?
— Боюсь говорить даже…
— А ты мне, Сань, тоже на ушко…
— Погодь! Слышишь, вертолеты, кажись, отваливают…
— Ой, а грохоту от них!.. Ну, слава Богу, хоть наконец отвалили!.. Так давай, Сашуня, на ушко. Чего он там, покойный-то, тебе говорил?
— Ладно, давай, коли не страшно. Только потом – никому.
— Да ты меня чё, не знаешь?
— Ну, слушай…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
— …И-ы-ы-хх!.. Так вот прямочки тебе и сказал?!.. Это что же выходит?! Как понимать, Санечка – полный, что ли, наступает кабздец?!
— А вот как хочешь, так и понимай… Вообще, такое запить бы надо. Давай-ка мы с тобой… Э, а что это со светом? Пробки, что ль?
— Какие, на фиг, пробки! Гляди, блин, во всем Центре окна погасли!.. Ой, Леденечик, ты меня, родной, не покидай на ночь-то! Больно жутко!
— Да не боись, не покину… Ох ты, и во флигеле не светятся!..
— И фонари во дворе! Тьма египетская!.. Что ж это делается-то, Леденечик?!.. Ой, боюсь, мамочки! Кабздец! Точно тебе говорю, полный кабздец!
ПРОЩАЙ, ЦЕНТР!
…ибо тут началось…
…Они заполонили комнату так стремительно, что я не успел заметить, как они вхлынули сюда сквозь дверь, было ощущение, что вся эта разнокалиберная публика в один миг то ли просочилась сквозь стены, то ли материализовалась прямо из воздуха. Среди них были и известные мне лица, не раз виденные по телевизору, депутаты разных мастей, какие-то министры, кажется, банкиры какие-то и совершенно не знакомая публика. В следующую секунду, окружив наш диван, изо всех сил оттесняя друг друга, они загалдели на разные голоса. Кого-то из них интересовали перспективы акций (хрен расслышит, каких), кого-то – мера народного гнева в ответ на президентский указ (в этом гаме поди разбери, какой), кого-то – проблема с китайцами (или с нанайцами – не расслышал), кого-то – прирост народонаселения в ближайшие сто лет. Они потрясали какими-то мандатами, по ходу дела жарко переругивались между собой, обстановка была, как в тесной, переполненной бане, где на всех не хватает шаек.
Особенно выделялся прытью один совершенно не знакомый старичок. На вид совсем тщедушный, он каким-то образом пробился сквозь всю эту галдящую ораву, заглушив других, представился как советник по науке, действительный член Академии и хорошо поставленным профессорским голосом вопрошал лишь об одном: что нам грозит в связи с приближением астероида номер такой-то и какие возможные бедствия он нам сулит в 2019 году?
Он был единственный тут, кому хотелось помочь, однако сделать это я не успел. Паламед-Заде решительно поднялся с кресла и гаркнул:
— Кто пустил?!.. А ну!!!
Сбитый его голосом, гвалт превратился в легкое шипение, и все (кроме бойкого старичка) чуть подались назад.
Под командой Гюнтера и Готлиба в комнату строевым шагом вошли пятеро высокорослых автоматчиков в черных масках и отгородили собою наш диван. Вид у них был куда внушительней, чем у той полукалеченной "гвардии", которой располагал Снегатырев.
Двигаясь неторопливо с автоматами поперек груди, похожие на роботов черномасочники начали вытеснять толпу в коридор, только ушлый старичок, просовывая голову под автоматом, до последнего продолжал кудахтать про свой астероид, покуда козлобородый Готлиб, весьма непочтительно взяв старца за шиворот и за низ пиджака, не выставил за дверь и его, бедолагу.
Когда мы наконец снова остались одни, Паламед-Заде, утирая платком лоб, сказал:
— Ну денек!.. Понаперлись!.. И откуда только узнали?.. Всюду утечки, как в худом ведре, давно везде латать надо… А вы-то, небось, устали! Могу себе представить! Уже, почитай, сутки в этой кутерьме!..
Как так – сутки?.. Только сейчас ко мне вернулась способность как-то исчислять время. И действительно – когда мы разговаривали с генералом, еще только-только начинало смеркаться, а сейчас за окном занимался утренний рассвет. Да, время тут текло непредсказуемо, подстать всему остальному. Когда я беседовал с Готлибом? Когда мы с Лизой плыли по реке? Когда старик, еще живой, называл меня Ламехом? Сколько часов (дней? веков?) минуло с тех пор?..
