Книга Тайна Тихого океана - Игорь Чубаха

— Мне Итубару разрешил туда ходить без провожатых.

— Вот старый марабу! Тогда Лисий Нос подарит тебе белую женщину, — и воин не слишком дружелюбно посмотрел в сторону окученного колючкой форта.

— Когда?

— Ага, тебе неймется заполучить белую женщину?! Сегодня после танцев Лисий Нос будет немножко занят. Его томагавк станет очень красным. Потом нас ждет сытный обед. Ух, как Лисий Нос голоден. А потом подарит тебе белую женщину. Хау.

Боец Зыкин подумал, не спросить ли еще индейца… Нет, не стоит, как бы тот чего не заподозрил.

Толпа детей, выскочив из-за хижины, ордой пронеслась под носом у жен Итубаре и вмиг расхватала деликатесы. Еще одна загадка — индейцы спрятали женщин, но не спрятали детей? Тем временем голые, только выкрашенные черным соком ягод детки побежали к реке любоваться на прибывающий пароход. Шум лопатящих воду колес нарастал. Сюда же плюсовались крики согнанных с полузатопленных деревьев птиц: извилистой шеей напоминающих крылатых змей ныряльщиков-бакланов, попугаев и попугайчиков — синих, красных и золотых.

Боец Зыкин чуть не сломал танцевальный строй. Оказывается, у него с гулькин нос времени, чтоб окончательно все разведать. Очевидно, «Сегодня после танцев» бороро нападут на форт. Иначе, откуда взяться белокожей пленнице? И послезавтра вернется пресловутый Кортес, который «учил никогда не верить бледнолицым». А непутевый Валера до сих пор даже не уяснил, ради чего индейцы ринутся на штурм, и что за штучка — этот лук Тупи-кавахибл, стрелы которого зарыты за двадцать одним морем.

Валера решительно покинул круг фарандолы и присел на корточки рядом с одним из пленивших его приятелей. Зуб Бобра даже на праздник не стал красить тело вываренной из плодов бикса-кустарника урукой, дабы не заслонять свежую татуировку. На запястьях кельтский браслет-узор. Во всю спину японский карп — символ упорства и стойкости. На сердце иероглиф Идо-джи, что с манжурского значит «Успех в начинаниях». Но бравый Зыкин знал, чем еще можно развязать язык старого знакомого:

— Ну, как, отважный Зуб Бобра, ты все еще желаешь, чтоб я научил тебя сворачивать змей в морские узлы?

— А ядовитых можно? — рука приятеля сжимала заточенный камень, а лиловые глаза цепко ощупывали благоухающую под носом груду костей. Это было все, что осталось от усопшего три дня назад родственника после того, как труп прополоскали в реке.

— Воин, глаза которого открыты, может видеть врага первым. Воину, видящему врага первым, не нужно чистить томагавк и точить нож. Он уже победил, даже если враг ядовит.

— В шуме водопада звучит мелодия, и журчание вод сладко. А что ты за это попросишь, Ловкая Рука?

— Часть того, что тебе обещал Кортес.

— У Кортеса в бунгало есть шар, раскрашенный разными цветами. Он говорил, что кроме синего цвета все остальное, это страны. И я могу выбрать себе любую, Выспрашивающий Тайны Белый Человек.

— Выбери Россию, это такая красивая страна на далеком Севере. А мне отдай город Калининград.

— Я — умный. Я знаю, где находится эта сказочная страна. Но Россию нельзя. Она точно напротив нашей деревни на шаре, если его проткнуть иглой дикобраза. Кортес оставит Россию себе, Лезущий В Душу Белый Брат. — Зуб Бобра заприметил непорядок в костях. Вытащил из груды одну и стал каменным ножом счесывать уцелевший хрящ. В это время года пираньи не всегда отличались хорошим аппетитом.

— Тогда приведи меня в пещеру, где спрятан лук бога Тупи-кавахиб. Это моя последняя цена. Хау.

За короткую беседу Валера приметил еще два симптома надвигающейся беды. Во-первых, кости родственника Зуба Бобра оставались единственными не припрятанными костями. Еще вчера обильно украшавшие коньки крыш человеческие черепа испарились. Бороро спрятали трофеи чтобы лишний раз не напоминать о каннибальском мировозрении. А во-вторых, по пути в деревню Зуб Бобра выменял в фактории на панцирь броненосца прекрасный и удобный стальной швейцарский нож. Однако, сейчас мучился с каменным. И вообще, куда-то запропастилось все оружие индейцев, даже ритуальное. Они даже плясали с голыми руками.

— После танцев я буду немного занят. Потом нас ждет сытный обед. Давненько бороро не имели такого обеда. А потом приведу тебя к луку бога, Нетерпеливый Белый Человек.

— Интересно, а бледнолицые хозяева форта подозревают, что вы собираетесь на них напасть?

— Кортес их убедил, что мы — лучшие друзья бледнолицых… А ты откуда знаешь наши потаенные планы? — Зуб чуть не поранил каменным ножом палец и решил больше не мучить останки родича. Теперь оставалось косточки просушить, покрыть толченым перламутром речных раковин и забросить на крышу хижины, пусть родич приносит удачу.

— Я — всемогущий шаман-курандейро, ученик великого и ужасного Гудини. Разве я не доказал это?

— Вообще-то, настоящие колдуны всегда носят с собой скопившиеся за жизнь обрезки ногтей и волос. А у тебя я ничего подобного не видел. Ладно, ладно, успокойся. На нас и так косятся жены Итубаре. Только запомни, сколько бы даров белые люди не приносили Кортесу, он никогда не откроет им свое сердце. А ты научишь меня вязать змей в узел до послезавтра, Ловкая Рука?

Колесный пароход, гоня изумрудную волну с серой накипью барашков, причалил к хлипкой пристани. Пришвартовался. Выползшие из-под парусиновых тентов разморенные жарой матросы лениво спустили трап. Выступление индейского фольклорного ансамбля на них не произвело впечатления.

Страшнее палящего солнца и липнущей мошкары путешественников донимал запах тухлой воды. Этим бодрящим до желудочных судорог ароматом пропитались оба берега, огороженный колючкой форт и даже сам доставивший странников в Богом забытый уголок амазонских джунглей пароходик.

— Интересно, где мой альбом? Никто не видел моего альбома? — трясла членов команды Герда. Ее нордическая бодрость вызывала мистический страх у самых бывалых моряков.

Кэп пароходика стоически зажмурил глаза, отгоняя кошмарное воспоминание. Он вчера увидел альбом, забытый Гердой в шезлонге, и от скуки пролистнул. А там сплошь газетные вырезки о без вести пропавших молодых людях и иногда найденных на мусорных свалках обезображенных трупах. Радуясь, что беспокойные пассажиры отчаливают, кэп торжественно открыл коробку гаванских сигар…

Труднее всего приходилось плесневеющему в раскаленном на солнце моторизованном кресле Мартину. Далеко не мальчик. С какой бы нечеловеческой радостью он укололся барбитуратом и забылся. Но не время.

— Я? — рявкнул инвалид в трубку спутниковой связи «Глобалстар», не дав ей допиликать первый же гудок вызова.

Сигнал пропутешествовал половину земного шара и достиг ушей Кортеса.

— Когда Гребаха Чучин взлетает, в тени его крыльев успевают вырасти сатанинские грибы, — иносказательно доложил о ходе выполнения задания ближайший помощник.

— Принято, — Мартин отключился. И посмотрел на экранчик, загораживаясь ладошкой от солнца. Кортес не знал, что в телефон Мартина Бормана вмонтирован детектор лжи. И теперь экран высвечивал короткое слово «Врет».