Книга Ветлужская Правда - Андрей Архипов

Теперь он наблюдал, как Тимка что-то втолковывает подошедшему ратнику про детский лагерь и про то, что, кроме них, тут никого нет. Вот только воин кугуза его не слушал, а недоуменно разглядывал на нем блестящую от солнца кольчугу и закинутую за спину гитару. Именно ее Тимка и взял с собой вместо боевого ножа или сулицы, объясняя всем, что оружие ему не поможет. Однако своим необычным видом он отвлек внимание только одного воина.

Чуть позади предводителя погони, слегка выдвинувшись из-за кустов, стояли два лучника. И они-то как раз, в отличие от своего командира, цепкими настороженными взглядами осматривали поляну и прилегающие заросли. Ялтаю даже показалось, что стрелки его заметили, но чуть погодя он понял, что солнце, бьющее им в лицо, просто заставляет их дольше вглядываться в каждую точку. Да и луки у них были… Нет, не обычные охотничьи, но по сравнению с составными луками, отбитыми ветлужцами у буртасов, это были никуда не годные поделки. Отец ему говорил, что понимающий человек отдал бы за каждый буртасский шедевр полный кольчатый доспех или даже пару боевых выученных коней.

Голоса на поляне зазвучали громче, и Ялтай всмотрелся пристальнее. Ексей, как и следовало ожидать, развернулся и нехотя отправился назад, подгоняемый требовательной командой Тимки, а сам предводитель мальчишеского похода скинул гитару себе на грудь и провел рукой по струнам…

«Все, сейчас начнет звенеть железными жилами на весь лес. По всем прикидкам, наши уже должны обойти их, и любой шум теперь только на пользу пойдет…»

Капли пота неожиданно покатились по лбу и вискам Ялтая, и он почувствовал, что не сможет отдать приказ стрелять, в каждом противнике он видел не врага, а своего дядьку, который нянчился с ним в детстве, водил его в ночное…

Луна убывает, такое бывает!..

Пронзительный Тимкин голос разнесся по поляне и холодным ветерком прошелся по паническим мыслям. Стараясь не привлечь внимания, Ялтай медленным движением отер пот с бровей и оглядел поляну: ему почудилось, что кое-где из высокой травы показались мальчишеские головы. Что это, любопытство или кого-то спугнула змея? Им же сказали, хоть в губы с гадюками целуйтесь, но не вздумайте подниматься, коли жизнь дорога! С другой стороны, стрелять из самострелов можно и лежа, но как из этого положения видеть противника?

Ялтаю показалось, что один из стоящих напротив воинов неожиданно напрягся и поднял лук с наложенной на него стрелой, но новые слова песни вновь разнеслись по лесной опушке и отвлекли излишне зоркого наблюдателя от подозрительного места.

Я иду стричься!

«Пошел волк за шерстью, да пришел стриженым. Так, кажется? Посмотрим… Сколько еще Тимка сможет продержаться?»

Когда Тимка первый раз пел эту песню неведомой Земфиры, то говорил, что переделал некоторые слова, иначе никто из слушателей не смог бы ничего понять. Однако смысл фраз ускользал от Ялтая и поныне, вот только сам ее ритм завораживал и заставлял тихонько подпевать или притоптывать ногой.

«Держись, друже, чем больше ты орешь и гремишь, тем незаметнее будут те, кто пробирается в обход!»

Черемис, стоящий напротив Тимки, удобнее взялся за топорище секиры, с которой наперевес вышел на лесную поляну, и шагнул вперед. Глаза его настороженно шарили по отдаленным кустам, он чуял подвох, но звучащий перед ним задорный голос не позволял ему сосредоточиться и уловить главное.

Неожиданно Ялтай понял, что песня звучит не столько для того, чтобы пошуметь и оглушить противника, который не улавливал ее смысл, но поневоле отвлекался на мелодию, сколько для окружающих мальчишек, вселяя в них веру в свои силы. А также для него самого, показывая, как можно смеяться в лицо врагу. И осознание этого привело к тому, что он успокоился, даже дыхание стало ровным, а самострел перестал скользить в потных ладонях. Вот только вышедшие из леса воины противником для него не были…

И я улыбаюсь! Живу и не старюсь!

Голос Тимки достиг своего пика, а он сам начал разворачиваться назад. То ли для того, чтобы отдать команду, то ли чтобы подать знак, Ялтай не понял. Однако противостоящий ему черемис резко сблизился и расчетливо ударил его по шлему обухом топора, явно желая не повредить кольчугу и не заляпать ее кровью. Тимка рухнул как подкошенный, а мысли Ялтая вместо того, чтобы суматошно взорваться в голове паническими воплями и волнами страха, приобрели неожиданную стройность и четкость.

Все, сделанное сейчас его другом, было направлено на то, чтобы подвести его самого и остальных черемисских мальчишек к тому, что перед ними враг. И заранее обреченная на провал попытка поговорить с участниками погони, и суматошное пение, призванное отвлечь их внимание. Вот только заплаченная за это цена… Да и противостоящие им воины вместо того, чтобы двинуться вперед, замерли и настороженно озирались по сторонам. И было их всего трое, в то время как остальные даже не показались из леса.

«Что же ты хотел, Тимка? Отдать приказ стрелять или просто попрощаться взглядом?.. Будь что будет, подожду, когда на поляне появится хотя бы десяток воинов, как и договаривались! Вот только если они захотят тебя добить…»

Ялтай не успел додумать, что он будет делать, как шагах в двадцати от него кусты раздвинулись и на поляну стремглав вылетела Радка. Разделявшее ее и упавшего Тимку пространство она преодолела за считаные мгновения, перед глазами мелькнула лишь длинная светло-серая рубаха и русая коса, бьющаяся у нее за спиной.

Стрелки противника на опушке напряглись, и Ялтай стал поднимать самострел, приготовившись выстрелить первым, если те хотя бы попытаются что-то сделать. Пространство перед собой он заранее расчистил, и болт должен был улететь вперед, не задев веток.

А потом время замедлилось, и все движения, казалось, стали длиться вечность. Вот Радка нагибается к Тимке и проводит рукой по его лицу, вот ее силуэт размывается и она ускользает от протянутой к ней руки воина, все так же не отходя от точки своего притяжения. Вот ратник, не в силах поймать девчонку, делает к ней шаг и начинает поднимать топор…

Не в силах выдержать того, что должно было последовать за этим, Ялтай резко отвернулся и натолкнулся на хладнокровный взгляд одного из десятников, Прошки, медленно кивающего головой в сторону поляны. Смотри, мол, тебя поставили командовать, а не ушами вертеть!

«А почему не тебя?! Ты ведь у нас в десятниках ходишь и тоже доспехами щеголяешь, как и Тимка!» – молча и зло ощерился Ялтай, но почти сразу же одернул себя и вновь перевел взгляд на Радку. Что толку вопрошать кого бы то ни было, если он и так знал ответ. Хотели черемисские мальчишки самостоятельности – вот и получили ее полной мерой! Только и ответственность пришла вместе с ней!

За считаные мгновения, потраченные Ялтаем на борьбу с самим собой, ситуация на поляне разительно изменилась. Ратник и не думал применять свое оружие против девчонки, он просто переложил секиру в другую руку, чтобы дотянуться до нее. Схватив беззащитную жертву за косу, он резко оторвал ее от поверженного им мальчишки и повернул лицом к веселящимся стрелкам, а сам…